Я увидел, как Валланд скривил губы, - он меня понял. Космонавты об этом много не говорят, но есть расы, такие же разумные и способные страдать, как и мы, которым никто не дал средства от старения. Это в большинстве случаев очень тяжелая работа: разработать синтетический вирус, который не атакует клетки организма, а уничтожает все, что не соответствует генетическому коду хозяина. Если биохимия слишком отличается от того, что мы знаем, - ну что ж, приходится оставлять такие планеты в покое.
- Будем держаться фактов, - поспешно добавил я. - В конце концов внешники добрались до края галактики под хорошей радиационной защитой. Вышло так, что первым миром, на котором мы с ними установили контакт, оказалась Зара. У нашей компании там фактория.
Мы до сих пор не знаем, сколько миров они посетили до того. В нашей собственной галактике миров более ста миллиардов, и большинство из них обитаемые. Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим их все. И там могут оказаться цивилизации не слабее нашей, в двух шагах от дома. А мы совершаем прыжки за Андромеду!
(Последнее соображение я как-то позже в этом рейсе высказал Хьюгу Валланду. "Это не удивительно, - ответил он. - Всегда так было. Испанцы стали селиться на Филиппинах раньше, чем определили береговую линию Америки. Люди оказались на Луне раньше, чем на дне впадины Минданао". Тогда я его не совсем понял, но с тех пор прочитал кое-что по истории Дома Людей.)
- Зара, - скривился Рорн. - Не очень себе представляю…
- Это не удивительно, - ответил Валланд. - Там брось палкой - попадешь в планету. Хотя не знаю, зачем человеку швыряться палками в планету, которая ему ничего дурного не сделала.
- Она того же типа, что и родная планета внешников, - сказал я. - Я имею в виду Зару. Холод, водородно-гелиевая атмосфера и прочее. С нашей факторией они установили контакт потому, что это был единственный комплекс машинной культуры на всей поверхности. Сначала у них были обычные лингвистические трудности, но потом начали общаться. Вот изображение.
Я включил проектор и показал изображение этого существа с разных сторон. Оно не более отличалось от человека, чем многие из моих друзей: приземистое, покрытое чешуей тело, с причудливой губчатой головой; в одной из нескольких рук зажато что-то блестящее.
- На самом деле, - продолжал я, - преодолеть лингвистический барьер оказалось сложнее обычного. Чего и следовало ожидать, учитывая, сколь различны наши среды обитания. Поэтому у нас не так уж много информации, да и большая часть той, что есть, нуждается в осторожном подходе. Однако мы в разумной степени уверены, что они не настолько глупы, чтобы быть враждебными, и что они хотят развивать эти новые контакты. Внутри галактики они сильно связаны своими защитными радиационными экранами, поэтому они пригласили нас к себе. Наш агент известил компанию, компания заинтересовалась - и вот, сэры, мы здесь.
- Вот как? Они дали нам координаты своей родной системы? - спросил Валланд.
- Очевидно, - ответил я. - Пространственные координаты, вектор скорости, элементы орбиты и прочие данные о каждой планете своей звезды.
- Это ж должна была быть чертова уйма работы - переводить из их системы в нашу.
- Может быть. В отчете фактора было мало подробностей, поэтому я не могу сказать с уверенностью. Он слишком торопился известить руководство и отправить внешников обратно, пока конкуренты о них не прослышали. Но он пообещал им вскоре отправить экспедицию. Это мы.
- Частная компания вместо официальных органов? - дернул головой Рорн.
- Да не бери в голову, - сказал Валланд. - Какому из миллионов правительств ты предоставил бы право контакта? Космос слишком большая штука, чтобы позволять иметь с ним дело кому-нибудь, кроме частных лиц.
- Будут и другие, - быстро сказал я. Немножко споров во время рейса - хорошая штука. Они не дают людям скучать и поддерживают тонус, но их должно быть именно немножко. - Мы не сможем долго хранить секрет, даже если захотим. Кроме того, мы помимо интересов коммерции представляем еще и Универсарий Нордамерика.
- Итак, джентльмены, перед вами записи и таблицы данных…
Глава 4
Корабль улетал от галактики.
Мы должны были держать высокую относительную скорость. Медленно ползли дни, солнце Ландомара съежилось до звезды, и все равно не было заметно перемен в облике галактики. После взлета у нас было мало работы - все делали роботы. Мы разговаривали, читали, проводили тренировки, у каждого было какое-то хобби, время от времени устраивали вечеринки. Большинство из нас достаточно времени прожили в космосе, чтобы привыкнуть к монотонности. Она, в конце концов, только внешняя. А как бы там ни было, после двух или трех прожитых столетий человеку есть о чем подумать, и рейс предоставляет для этого отличные возможности.
Меня несколько беспокоил Йо Рорн. Он всегда был угрюм и неприветлив. Но впрочем, ничего серьезного.
Некоторую озабоченность вызывал у меня и Энвер Смет, наш химик. Ему было всего-то тридцать лет, и двадцать пять из них он провел под теплым крылышком своих родителей на Арви - буколической патриархальной планете вроде Ландомара. Потом он вырвался из-под опеки и поступил в Космическую академию на Айроне, но это тоже нельзя назвать большим жизненным опытом. Я был его первым капитаном, а наш рейс - первым продолжительным путешествием. В конце концов, надо парню с чего-то начать, а он был в приличной форме.
Очень скоро он стал почитателем Хьюга Валланда. И понятно почему. Мальчик встретил большого, порывистого, по-настоящему крутого и в то же время добродушного мужика, который всюду побывал и все умел - да и к тому же имел почти три тысячи лет от роду. О нациях Дома Людей, ставших уже давно мифом, он говорил как о своих знакомых, он летал ни больше, ни меньше как с самим Яношеком - и плюс ко всему тому он так пел баллады, как Смет осмеливался только мечтать когда-нибудь научиться. Валланд хорошо понял эту ситуацию, воздерживаясь от эксплуатации или покровительства и только время от времени скармливая Смету разумный совет.
Тем временем подоспела Капитанская Гулянка. Через двадцать четыре часа мы должны были совершить прыжок. Перед этим невозможно не чувствовать напряжения. И согласно хорошему обычаю, когда все остальное сделано, команда собирается чуть-чуть расслабиться.
Мы съели роскошный обед, подняли традиционные тосты и уселись выпить по-серьезному. Спустя некоторое время салон вопил. Ален Гальмер, Чу Брен, Гальт Урдуга и Йо Рорн сгрудились в углу возле пары взлетающих костей. Остальные устроили бешеные танцы на палубе, а Валланд задавал ритм на своем омнисоноре под непристойные слова, пока пот не потек ручьями по лицам, и даже древняя песенка "Почему бы тебе не стать симпатичной девчонкой" показалась опять смешной.
Ты не боись крутого поворота,
Девчонке только ясно дай понять:
Такая космонавтская работа -
Вселенную погуще населять!
- Их-хо! - Мы похватали стаканы и дружно выпили. Смет упал на то сиденье, где расположился Валланд.
- Никогда раньше этой песенки не слышал, - сказал он, тяжело дыша.
- Услышишь еще, - ответил Валланд, растягивая гласные, чуть ли не нараспев. - Песня с прежних времен. - И после паузы добавил: - Честно говоря, это я ее сочинил, лет этак пять сотен тому.
- Не знал раньше, - сказал я. - Впрочем, я тебе верю.
- Да уж конечно. - Смет попытался изобразить победительную улыбку. - При том опыте, который у тебя в твои годы есть на этот счет, Хьюг, верно?
- Н-ну… вообще-то, да. - Веселое настроение оставило Валланда. Он резко, почти залпом допил коктейль.
- Воспоминания о женщинах, - сказал Смет с мечтательной улыбкой, - вот уж что, наверное, не станешь выкидывать при ревизии.
Валланд налил себе еще.
Я вспомнил эпизод у Литы и решил, что лучше отвлечь этого парнишку от моего канонира.
- На самом деле, - сказал я, - это как раз наиболее вероятные кандидаты на выброс из всех.
- Ты шутишь! - воскликнул Смет.
- Нисколько. Все по-настоящему хорошее, девушки, к которым ты и в самом деле был неравнодушен, - эти остаются. Но после тысячи случайных встреч тысяча первая не представляет ничего особенного.
- Что скажешь, Хьюг? - обратился к нему Смет. - Ты здесь самый старший. Может быть, самый старший среди живых. Что ты скажешь?
Валланд пожал плечами и вернулся к нам.
- Шкипер прав, - кратко сказал он. Он сел и невидящим взглядом уставился в недоступную нам даль.
Я чувствовал, что должен что-то сказать, пока не случилось неприятности, но ничего, кроме банальностей, на ум не шло.
- Послушай, Энвер, - сказал я Смету, - невозможно тащить с собой все воспоминания, что накопятся у тебя за столетие или два. Такая масса данных тебя просто утопит. Это вид сумасшествия, от которого нет лекарства. Так что время от времени тебе приходится обращаться к машине и принимать решение, без каких блоков памяти ты можешь обойтись, и именно эти конкретные молекулы РНК будут нейтрализованы. Но это надо делать осторожно, иначе могут появиться большие провалы, разрушающие личность. Необходимо сохранить образ прошлого в целом и его важнейшие детали. В то же время некоторые вещи надо отметать беспощадно, иначе сам себя загонишь под невыносимые комплексы. Поэтому никогда не оставляй тривиальных воспоминаний и не переоценивай никакой вид опыта, никаких идей, ничего вообще. Понятно?
- Более или менее, - хмыкнул Смет. - Я лучше пойду сыграю в кости.
Валланд все так же сидел один и крепко пил. Меня заинтересовало, что же с ним происходит, к тому же я устал и был довольно сильно пьян, и потому я оставался на том же сиденье. Вдруг его мощная фигура встряхнулась, и он повернулся ко мне: