- Почему бы тебе ее не отдать? Пока не поздно, извинись за то, что затеял всю эту суету.
С минуту Мышонок молча смотрел себе под ноги. Потом поднялся, взял карту и побрел через холл.
Катин глядел ему вслед, пока тот не исчез за углом. Потом он скрестил руки на груди, опустил голову и задумался. Он думал о блеклой пыли всех виденных им лун.
* * *
Катин сидел в затихшем холле, прикрыв глаза. Что-то вдруг потянуло его за карман шортов. Он открыл глаза.
- Эй!..
Линчес (за плечом - тенью - Айдас) подкрался к нему и вытащил за цепочку диктофон из кармана. Теперь он держал его в своей руке.
- Для чего…
- …эта штука? - закончил Айдас.
- А вы не хотите его вернуть? - причиной раздражения Катина было то, что прервали его размышления. И их самонадеянность.
- Мы видели, как ты возился с этой штукой тогда в порту, - Айдас взял диктофон из пальцев брата.
- Понимаешь… - начал Катин. Айдас протянул ему диктофон.
- Благодарю, - Катин стал засовывать его обратно в карман.
- Покажи нам, как он работает…
- …и для чего он тебе.
Катин, помедлив, достал диктофон.
- Это матричный диктофон, в который я наговариваю свои заметки. Он мне нужен, чтобы написать роман.
Айдас покачал головой.
- Ну, я знаю, что это такое…
- …и я. Почему ты хочешь…
- …сделать такой…
- …почему ты не хочешь создать психораму…
- …это же значительно легче. А мы…
- …тоже там есть?
Катин неожиданно поймал себя на том, что хочет сказать одновременно четыре вещи. И рассмеялся.
- Понимаете, ребята, я так не могу, - он на мгновение задумался. - Я не знаю, почему я хочу писать. Конечно, проще создать психораму, когда уже есть необходимое оборудование, деньги и знакомства на студии. Но это совсем не то, чего я хочу. И я не знаю, будете вы там или нет. Я еще и не начинал думать о предмете. Я пока делаю только записи к роману, - Катин и близнецы посмотрели друг на друга. - Эти записи неэстетичны, если сравнивать с самим романом. Знаете, нельзя же просто сидеть и писать роман. Обязательно надо думать. Роман - это форма искусства. Я должен полностью его продумать, прежде чем начать писать. Но, так или иначе, это то, что я хочу создать.
- О, - протянул Линчес.
- Ты уверен, что знаешь, что такое…
- … Конечно. Помнишь "Войну…
- …и мир". Да. Но это психорама…
- …с Че Онг в роли Наташи. Но она…
- …сделана по роману? Точно, я…
- … Ты теперь вспомнил?
- Угу, - Айдас, стоящий позади брата, неторопливо кивнул. - Только, - теперь он обращался к Катину, - как же ты взялся за это дело, если не знаешь, о чем писать?
Катин пожал плечами.
- Тогда, может быть, ты напишешь что-нибудь про нас…
- …мы можем просить его, если он говорит о том, что не является…
- Эй, - вмешался Катин. - Я должен найти тему, на которой строился бы роман. Я сказал, что не могу говорить о том, собираюсь я вас туда вставлять или нет…
- …что у тебя там за записи? - спросил из-за плеча Линчеса Айдас.
- А? Как я говорил, наметки. Для книги.
- Давай послушаем.
- Ну, вы, ребята, не… - Катин пожал плечами, взялся за рубиновый рычажок и перевел его на воспроизведение.
- Размышление наедине номер пять тысяч триста семь. Заруби на носу, что роман (назидательный, психологический или тематический - не имеет значения) всегда является отражением своего времени. - Голос звучал более высоко и быстро, чем обычно, но это только улучшало его восприятие. - Прежде, чем написать книгу, я должен описать современное понимание истории…
Ладонь Айдаса черным эполетом лежала на плече брата. Карие и коралловые глаза смотрели сосредоточенно, выказывая свою заинтересованность.
- …История? Тридцать пять веков назад ее изобрели Геродот и Фукидид. Они определили ее как изучение того, что происходило при их жизни. И последующую тысячу лет история понималась точно так же. В Константинополе, пятнадцать веков спустя после греков, Анна Комнина в своем царственном блеске (и на том же языке, что и Геродот) определила историю как изучение тех событий в жизни людей, которые занесены в документы. Я сомневаюсь, чтобы эта очаровательная византийка верила лишь в те вещи, что были где-то записаны. Но события, нигде не задокументированные, в Византии просто не считались историческими. Концепция истории была целиком трансформирована. Последующее тысячелетие началось с первого глобального конфликта, а закончилось первым межпланетным столкновением. Сама собой возникла теория, что история является серией циклических взлетов и падений, происходящих, когда одна цивилизация поднимается до уровня другой. События, выпадающие из цикла, считались не имеющими исторической важности. Сейчас нам трудно оценить разницу между Спенглером и Тойнби, хотя в их времена эти теории считались полярно противоположными. Для нас их споры о том, где и когда начинаются циклы, кажутся чистым соидизмом. Сейчас, когда прошло еще одно тысячелетие, мы можем спорить с де Эйлингом и Броблином, Альвином-34 и "Креспбургским Обозрением". Просто потому, что они современники, я знаю, что они излагают одинаковую точку зрения. Но сколько восходов заставало меня в доках Шарля расхаживающим и размышляющим, с кем я: с сондерсовской ли теорией интегральной исторической конвекции или все-таки с Броблином? Я уже имею достаточно оснований для того, чтобы утверждать, что в последующем тысячелетии существующие разногласия будут казаться такими же несущественными, как и спор двух средневековых теологов о том, двенадцать или двадцать четыре ангела поместятся на острие иглы.
…Размышление наедине номер пять тысяч триста восемь. Никогда не вынимай ворованные смоквы напротив красного…
Катин щелкнул переключателем.
- О, - сказал Линчес. - Это было что-то странное…
- …интересное, - вмешался Айдас. - Ты всегда описывал…
- …он говорит об истории…
- …современную историческую концепцию?
- Ну, конечно. Это довольно интересная теория. Если вы сейчас…
- Я думаю, это, должно быть, слишком сложно, - возразил Айдас. - Я хочу сказать…
- …для тех, кто живет сейчас, трудно…
- Что вы, на удивление легко, - это Катин. - Все, что вы должны сделать - это понять, как мы смотрим…
- …может быть, для людей, которые будут жить потом…
- …это будет не так трудно…
- Действительно, - сказал Катин. - Когда-нибудь вы замечали, что общество в целом выглядит так, будто…
- Мы не слишком разбираемся в истории, - Линчес пригладил свои, похожие на светлую овечью шерсть, волосы. - Я не думаю…
- …что мы могли бы сейчас это понять.
- Конечно, смогли бы! - воскликнул Катин. - Я могу все это объяснить очень…
- Может быть, после…
- …в будущем…
- …это будет легче.
На смуглом и бледном лицах вдруг мелькнули улыбки. Близнецы повернулись и пошли прочь.
- Эй! - крикнул им вслед Катин. - Разве вы?.. Я хочу сказать, я… Ох…
Он положил руки на колени и задумался, глядя вслед близнецам, бредущим по коридору. Темная спина Айдаса была экраном, на котором сияли куски каких-то созвездий. Минуту спустя Катин поднял свой диктофон, щелкнул рубиновым переключателем и стал тихо говорить:
- Размышление номер двенадцать тысяч восемьсот десятое.
Интеллигентность становится вещью чужеродной и доставляющей неудобства… - он выключил диктофон и снова посмотрел вслед близнецам.