* * *
Машенька в этот роковой день тоже проснулась в хорошем настроении, к тому же за два часа до общего подъема. Вчера она подменилась в прачечном отсеке, и весь сегодняшний день был в ее полном распоряжении. Проведя втрое больше, чем обычно, времени в душе и перед зеркалом, она закончила приготовления и сказала себе: "Сегодня он будет моим!" Почему-то она решила, что именно сегодня обитательница контрабасового кофра наскучит ее возлюбленному.
За десять минут до начала смены она тайком пробралась на "Хамелеон" Даниила, чтобы застать его на рабочем месте врасплох. "Уж из кабины-то он никуда не сбежит, – полагала она, поджидая. – Хотя кто его, подлого, знает? Этот и в открытый космос может вылезти. Но сегодня – не его день!"
Ах, Маша, Машенька, как ты была права! День был не его. Но и не твой… Через сорок минут сине-желтый утилизатор отстыковался от "Руси" и медленно поплыл к запеленгованным поблизости мусорным контейнерам.
– О, господи! – то ли испуганно, то ли с отвращением выдохнул Сакулин, появившись в кабине и обнаружив там оранжево-рыжую отличницу. – Что ты тут делаешь?! – говоря это, он занял свое рабочее место. – Отправляйся домой!
– Интересно, как?! – отозвалась та с вызовом. – Мы уже отстыковались, милый.
– Ну, не знаю, – раздраженно отозвался крановщик, берясь за рычаги.
– Всё ты знаешь! – воскликнула отличница с запрограммированной страстностью и уселась Дане на колени, лицом к лицу. Как раз в тот самый миг, когда в иллюминаторе показалась медленно приближающаяся к ним десятитонная мусорная махина. Но Даниил ее увидеть не успел.
– Машенька, отстань, – жалостливо принялся он умолять девушку. – Ведь я на службе и могу пойти под трибунал…
– Молчи, гад, – пылко сказала та. – Помнишь, ты обещал показать мне, как работает твой удивительный кран. Забыл?! – обхватив голову оператора пальцами и порывисто целуя его лицо, она случайно спихнула с его носа очки, а его наушники слетели на плечи.
– Маша! Мария Владимировна! – беспомощно противился Даниил. Наконец нечеловеческим усилием воли он вырвался из девичьих объятий и подслеповато посмотрел в космос.
– Еп! – вырвалось у него, когда он увидел летящий на них белый кокон.
Отточенными до автоматизма движениями он почти вслепую приготовился к тому, чтобы ухватить многотонный контейнер краном. Из наушников на плечах комариным писком слышался яростный вопль бригадира. По выражению лица Дани Маша поняла, что дело действительно плохо, и замерла. Тот быстро наклонился, поймал болтающиеся в невесомости очки и посадил их на место… И убедился: уже поздно, и столкновения не избежать.
Но Даня все-таки попытался отфутболить контейнер от утилизатора и выставил стрелу крана так, что тот с силой стукнулся об нее боком. Это как будто бы помогло: кокон ушел из поля зрения. Даня тяжело вздохнул и вымученно улыбнулся. Утилизатор качнуло и медленно повело на разворот, так что в окне сперва проползла и исчезла голубая планета, а потом… разваливающаяся на куски станция "Русь". Даня с ужасом понял: отброшенный им контейнер въехал прямехонько в нее.
"Ну и дерьмо", – подумал старый Космос, очнувшись от дремоты.
Тут же раздался тяжелый глубинный удар – такой, будто столкнулись атомные подлодки. По-видимому, это какой-то кусок станции достиг утилизатора. Замигал аварийный красный свет, и женский голос умиротворенным тоном сообщил, – "Авария! Немедленно покиньте корабль" и на том и зациклился: "Авария! Немедленно покиньте корабль. Авария! Немедленно покиньте корабль…"
За окном кабины плыл отбитый кусок киля станции, какие-то агрегаты и целый хоровод пустолазов. За беднягами пролетели шланги, баллоны, обломки искореженного металла, и, обгоняя весь этот хлам, в пустоту спиралями скользили туманные струи теряемого станцией жизненно важного газа.
Вдруг терпящий бедствие корабль натужно заскрежетал, как разламывающийся пополам "Титаник". Даня и Маша замерли и инстинктивно посмотрели вверх. Тут же стали раздаваться щелчки отстреливаемых от утилизатора в направлении Земли оранжевых спасательных капсул.
– Бегом! – воскликнул Даня, и в следующую секунду они, нацепив кислородные маски, ринулись через переходы в стыковочные отсеки.
Но когда они сунулись в ближайший "Айболит", их отпихнули три здоровенных пролетария, забились внутрь сами и заблокировали дверь. Даня растерянно оглянулся по сторонам. На глаза ему попались пристегнутые к стенам скафандры, но идея болтаться в пустоте, дожидаясь, возможно и тщетно, спасателей, ему не понравилась. И вдруг краем глаза он заметил в иллюминаторе нечто очень для себя важное. Он замер и медленно повернул голову туда.
– Даня! Быстрей! – потянула его куда-то Машенька, но он, освободив свою руку из ее цепкого захвата, вдруг спокойно и холодно отозвался:
– Простите, Мария Владимировна. Боюсь, нам с вами не по пути.
Проследив за его взглядом, Маша увидела проплывающий мимо иллюминатора, буквально в нескольких метрах от него, футляр контрабаса.
– О, нет! Только не это! – воскликнула она, но Даня уже натягивал скафандр.
Еще минута, и он, облаченный по всем правилам выхода в открытый космос, входил в шлюзовую камеру.
– Идиот! Импотент! Самоубийца! – орала ему вслед Машенька, оставшаяся одна в коридоре утилизатора, который должен был развалиться с минуты на минуту.
Подталкиваемый реактивной струйкой, человек в скафандре уже плыл к заветному музыкальному футляру, а Машенька приготовилась умереть… Вдруг позади нее открылся задраенный люк, кто-то крепко взял ее за шкирку и мешком вволок внутрь челнока.
– Поехали, – буднично сказал этот "кто-то", оказавшийся Ванечкой. Перекрестившись, он занес руку над красной кнопкой…
– Нет, Ванечка, нет, миленький! – закричала Маша. – Даня там, в космосе!
Мусорщик остановился и сказал:
– Ну, подождем. Куда же мы без Дани?
– Так ведь погибнем! – воскликнула непоследовательная прачка.
– А что же тут поделаешь? Что Бог дал, того не переменишь…
Но тут в люк постучали. Ванечка снова открыл его, втащил внутрь космонавта с контрабасом, закрылся и ударил, наконец, по стартовой кнопке.
– Здравствуйте, вас приветствует электронный бортпроводник спускаемого аппарата "Болид-ТМ", – произнес знакомый голос. – Пожалуйста, пристегните ремни безопасности и приготовьтесь к аварийной посадке.
Дорогая, как ты на этот раз права! Посадка действительно обещает быть самой что ни на есть аварийной. Тут же раздался угрожающий щелчок, за ним адский удар, и их припозднившийся "Айболит" отстрелился. Стайка опередивших их капсул, барахтаясь вдалеке, как пляшущая цепочка ДНК, уплывала к горизонту Земли. Дане казалось, что их аппарат куда медлительнее и вовсе не собирается догонять остальных. Он неуклюже вращался, показывая в иллюминаторе то огромные обломки станции, то порою до боли знакомые детали утилизатора, то огромную, покрытую водой и облепленную коростой материков планету.
Необычно долго проболтавшись на орбите, "Айболит" наконец начал свой, как всегда рискованный, путь к Земле. Жестокая тряска, вибрация, отстрел тормозного парашюта, торможение, удар от раскрытия основного купола – и, наконец, спокойный и безмятежный полет среди облаков в подвешенной под огромным парашютом капсуле.
Под товарищами вновь, как и несколько дней назад, был бескрайний океан облаков. Только тут спасенные мусорщики, наконец, осмотрелись. В кабине сидело четверо: Даниил в скафандре, Ванечка, Маша и еще какой-то интеллигентного вида тип. Был он среднего возраста, худой, долговязый, как Рузвельт, в легком, чуть помятом костюме, с дипломатиком или ноутбуком на коленях. Волосы его были растрепаны, и он испуганно, как африканский негр, впервые попавший в метро, посматривал на своих спутников через очки. Впрочем, друзьям он тогда показался человеком спокойным и солидным.
Переглянувшись, Ваня и Маша отстегнули ремни безопасности и с замиранием сердца приникли к маленькому окну, чтобы увидеть, туда ли они летят, а вскоре, стянув с себя скафандр, к ним присоединился Даня.
– Боже, Царя храни… – неоптимистично затянул Ванечка, напряженно вглядываясь в окруживший капсулу туман облаков. Но никто его не поддержал, и он осекся.
Облака рассеялись, и под ними открылся бескрайний, чуть зеленоватый океан.
– Этого-то я и боялся, – сказал Ванечка, и Маша с интеллигентом бросили на него тревожные взгляды.
Несколько минут спустя "Айболит" рухнул в воду. Уйдя на несколько секунд в пучину, легкий аппарат неожиданно быстро всплыл и, как поплавок, закачался на спокойных морских волнах. Когда Ванечка откинул верхний люк, он обнаружил, что парашюта нет. "В случае посадки на воду, он отстреливается, – вспомнил мусорщик, – чтобы, намокнув, не утащил капсулу на дно".
Вспомнил он и то, что, приземлившись аварийно, "Айболит" тут же начинает издавать автоматический радиосигнал с призывом о помощи, так что находящиеся поблизости суда должны были уже направиться к ним. Но потерпевшие все равно волновались: кто его знает, кто и как скоро их спасет.
Приводнившийся вместе с ними гражданин, назвался Павлом Алексеевичем Гусько, страховым агентом из Киева. Представившись, Гусько убедительно заявил, что он "все подтвердит". Что он имел в виду, друзья так и не поняли. Видимо он побаивался, что если помощи придется ждать долго, восточные пролетарии его рано или поздно съедят, и старался заранее убедить их в своей исключительной полезности в живом виде.
Однако через пять часов дрейфующего плавания их подобрало турецкое торговое судно, и интеллигент сразу же преобразился. Визгливым фальцетом он потребовал у турецкого капитана защиты, выдачи киевским властям, а граждан Российской империи предложил немедленно заключить под арест.