- Очевидно, мое подсознание, или то, что ты называешь этим словом, проецирует части тела одной знакомой мне женщины. Ты даже можешь сказать, что мои сокровенные желания воссоздают картину преступления. Я не понимаю, как можно взять абсолютно чистый субъективный феномен и превратить его в объективную реальность. Тэнд говорит, что существует несколько теорий, которые пытаются объяснить этот парадокс с научной точки зрения. Лично я считаю его чем-то сверхъестественным. Впрочем, какая разница? Я не очень-то переживал, шинкуя Мэри на куски, и мне плевать на то, что часть из них снова вывалится передо мной из воздуха. Чтобы достичь цели, я могу переплыть океаны крови, и пара кусков от Мэри с ума меня не сведет.
Он замолчал и, прищурившись, посмотрел на Рэллукса. Его рот все еще изгибался в кривой усмешке.
- А что ты сам видел во время вспышек? - спросил он монаха.
Рэллукс судорожно сглотнул и осенил себя крестным знамением.
- Не знаю, зачем я говорю тебе об этом, но все-таки скажу. Я был в аду.
- В аду?
- Да, я горел в аду. Вместе с остальными грешниками. Девяносто девять процентов из тех, кто жил, живет или будет жить. Миллиарды и миллиарды людей. - По лицу Рэллукса струился пот. - И это не было иллюзией. Я чувствовал боль. Сврю и чужую.
Он замолчал, и Кэрмоди склонил голову набок, словно изумленная птица, которая пытается понять печальную трель, прилетевшую из леса.
- Девяносто девять процентов, - прошептал Рэллукс.
- Так вот что беспокоит тебя больше всего и занимает твой ум.
- Если это так, то я ничего не понимаю, - шепотом ответил монах.
- Но откуда такие нелепые мысли? Даже твоя Церковь больше не настаивает на буквальном понимании средневековой концепции адского огня. Я не знаю, что тут сказать, хотя, по моему мнению, многих действительно стоило бы как следует поджарить. Я бы с удовольствием поработал кочегаром в аду, вытапливая жир из тех эгоистов, которых встречал на своем коротком жизненном пути.
- И это ты говоришь об эгоистах? - скептически произнес Рэллукс.
Кэрмоди усмехнулся ему в ответ и, застегнув последнюю пуговицу, вышел за дверь.
Миссис Кри уже успела вымыть кухню и сообщила ему, что уходит "спать" в подвал. Для удобства жильцов эта добрая женщина оставляла дом открытым, но надеялась найти его не слишком грязным, когда проснется. Им следовало лишь вытирать ноги перед тем, как войти в прихожую, а также выбрасывать окурки из пепельниц и мыть за собой посуду. Расцеловав каждого из постояльцев, миссис Кри расплакалась и сквозь слезы сказала, что, возможно, никогда не увидит их вновь. Она еще раз попросила у Скелдера прощения за драку на кухне, и тот оказался настолько любезен, что дал ей свое благословение.
Через пять минут миссис Кри ввела себе усыпляющий наркотик, захлопнула за собой большую железную дверь, ведущую в подвал, и старательно закрыла ее на несколько замков.
Тэнд тоже стал прощаться с землянами.
- Если в ближайшее время я не попаду домой, мне волей-неволей придется бодрствовать в эту Ночь. Если к началу Ночи не "уснуть", то уж ничего не поделаешь. Это как белое и черное: либо вы проходите через нее, либо нет. Через семь дней вы станете богами или чудовищами… или просто трупами.
- А что вы потом делаете с чудовищами? - спросил Кэрмоди.
- Ничего, если они безвредны, как муж миссис Кри. В противном случае мы их убиваем.
После нескольких прощальных фраз Тэнд по земному обычаю пожал им руки и пожелал не столько удачи, сколько соответствующей награды. Пожимая напоследок руку Кэрмоди, он задержал ее в ладони и взглянул ему прямо в глаза.
- Это твой последний шанс определиться в жизни. Если Ночь не взломает ледяные оковы твоей души, если ты останешься таким же айсбергом, как сейчас, значит, с тобой будет покончено. Но если в тебе сохранилась хоть искра тепла, дай ей превратиться в яркий огонь и сгори в этом пламени несмотря на боль. Бог Йесс однажды сказал, что, если человек хочет получить жизнь, он должен ее потерять. В этом нет ничего особенного - другие боги и другие пророки многих планет говорили то же самое. Но эта истина многогранна, и грани ее иногда просто невообразимы.
Когда Тэнд ушел, три землянина молча поднялись наверх и вытащили из большого чемодана три шлема. На макушке каждого из них располагалась небольшая коробочка с длинной антенной. Следуя примеру монахов, Кэрмоди нахлобучил шлем на голову и подкрутил настроечный диск за правым ухом.
Скелдер причмокнул тонкими губами и с сомнением произнес:
- Надеюсь, что ученые с Юнга не ошиблись в расчетах. По их словам, этот прибор, воспринимая всплеск электромагнитных волн, вырабатывает противофазные волны. Независимо от того, насколько велика энергия магнитной бури, мы переживем ее без всяких Последствий.
- Надеюсь, что так оно и будет, - мрачно ответил Рэллукс. - Теперь я понимаю, что совершил великий грех духовной гордыни. Мне захотелось победить то, что более праведные люди признали непобедимым. Но, возможно, Бог простит меня. И я благодарен ему за эти шлемы.
- Я тоже, - отозвался Скелдер. - Хотя мне кажется, что нам не следовало бы прибегать к этим устройствам. Мы с тобой могли бы положиться на Бога и, обнажив головы и души, пойти против адских сил этой языческой планеты.
Кэрмоди цинично усмехнулся:
- А что тебе мешает? Сними шлем, и все. Твой нимб его вполне заменит.
- Я должен подчиняться приказам вышестоящих лиц, - сухо ответил Скелдер.
Рэллукс вскочил и начал расхаживать взад и вперед.
- Я не понимаю, каким образом магнитное излучение, даже самое мощное и жесткое, может возбуждать атомные ядра живых существ на планете, удаленной от солнца на восемьдесят миллионов миль. Как оно может зондировать и выявлять подсознание, подавлять наш разум, будто железными тисками, а затем провоцировать тело на немыслимые психосоматические изменения? Звезда становится фиолетовой, распространяет невидимые лучи и порождает образы чудовищ, которые живут в темных пещерах нашего сознания. Или, наоборот, пробуждает спящего золотого бога. Хотя кое-что я понимаю. Изменения в электромагнитном спектре нашего Солнца не только влияют на климат и погоду, но и на поведение землян. Но как эта звезда воздействует на плоть и кровь? Как она может уменьшать натяжение кожи, размягчать и изгибать кости, придавать им странные формы вопреки информации, записанной в генах?
- Мы еще мало знаем о генах, чтобы говорить о том, какие формы записаны в них, - прервал его Кэрмоди. - Когда я проходил практику в госпитале Хопкинса, мне довелось видеть очень странные вещи. - И он замолчал, вспоминая былые дни.
Скелдер сел в кресло и задумчиво прикусил губу. Шлем придавал ему вид солдата, а не священника.
- Уже недолго осталось ждать, - сказал Рэллукс, продолжая расхаживать по комнате. - Скоро наступит Ночь. Если Тэнд говорил правду, то в первые двадцать часов все, кто не "уснул", погрузятся в коматозное состояние. Кроме нас, конечно, - потому что мы надели шлемы. Очевидно, тела "спящих" оказывают частичное сопротивление электромагнитной буре. Но те, кто не "заснул", получают такой заряд энергии, что не могут погрузиться в "сон", пока светило находится в фазе активности. И пока местные жители "спят", мы…
-..будем делать нашу грязную работенку, - радостно закончил Кэрмоди.
Скелдер вскочил:
- Я протестую! Мы проводим здесь научные исследования! А ты помогаешь нам только потому, что в некоторых случаях мы…
-..не желаем пачкать свои беленькие ручки, - закончил Кэрмоди.
В этот момент свет померк, и комнату наполнил темно-фиолетовый полумрак. Внезапное головокружение помутило чувства. Оно длилось лишь секунду, но этого хватило, чтобы колени всех троих подогнулись и люди разом рухнули на пол.
Кэрмоди, дрожа, поднялся на четвереньки и встряхнул головой, как собака, которую ударили палкой.
- Вот это да! - воскликнул он. - Хорошо, что мы надели шлемы! Если бы не они, нам бы точно пришел конец.
Он поднялся на ноги, потягиваясь и разминая болевшие мышцы. Комната казалась занавешенной множеством полупрозрачных фиолетовых кисей. В ней было сумрачно и тихо.
- Рэллукс, что с тобой? - спросил Кэрмоди.
Рэллукс, белый как призрак, с перекошенным от страха лицом, вскочил на ноги, с яростным криком сорвал с головы шлем и выбежал из комнаты. Его шаги загрохотали по коридору, а затем на лестнице. Минутой позже хлопнула входная дверь.
Кэрмоди повернулся ко второму монаху:
- Он сошел с ума… Эй, а с тобой-то что?
Разинув рот, Скелдер тупо смотрел на стенные часы. Внезапно он взглянул на Кэрмоди и закричал:
- Пошел прочь!
Кэрмоди удивленно моргнул, затем улыбнулся и сказал:
- Хорошо. Почему бы и нет? Вряд ли твоя кожа так мягка, что Мне понравилось бы ее ласкать. - И с интересом уставился на Скел-дера, который заковылял к двери, прижимаясь одним боком к стене. - Почему ты хромаешь?
Монах не ответил и враскорячку, по-крабьи, вышел из комнаты. Вскоре внизу опять хлопнула дверь. Оставшись один, Кэрмоди задумчиво почесал подбородок и взглянул на часы, которые так заинтересовали монаха. Как и все кэринянские часы, они показывали минуту, час, день, месяц и год. Фиолетовая вспышка началась в 17.25. На циферблате же было 17.30.
Значит, прошло пять минут.
Плюс двадцать четыре часа.
- Неудивительно, что у меня так ноет все тело! - произнес вслух Кэрмоди. - И еще я проголодался! - Он снял шлем и бросил его на пол. - Ну вот и все. Превосходный опыт.