Ялде нечего было возразить по поводу энергетического баланса, и хотя она не могла сходу рассчитать соответствующие величины энтропии, создание света обычно означало ее увеличение. В обычном пламени горячий газ, образующийся за счет расхода топлива, помимо всего прочего вносил свой вклад в увеличение энтропии, но не было никакой причины, указывающей на невозможность других вариантов. При поверхностном рассмотрении простая каменная пластина вполне могла стать источником света, сбалансировав энергию и импульс луча без каких-либо изменений самого материала - просто за счет движения в противоположном направлении - и не нарушив ни одного из известных Ялде принципов.
Но согласиться с утверждением теории - это одно. Совсем другое дело - застрять в пустоте, разогнавшись до бесконечной скорости и не имея возможности вернуться домой, пока вам, как по волшебству, не удастся призвать Вечное Пламя.
- Не могу сказать, что это невозможно, - согласилась Ялда, - но тебе все равно нужно позаботиться о том, чтобы после ускорения в ракете было достаточно солярита - даже если половину горы придется сбросить, чтобы частично избавиться от мертвого груза. Дай им возможность развивать существующее - это лучше, чем выбирать между воплощением в жизнь мифа из девятого века и путешествием в один конец!
- Давай сначала посмотрим, что скажут более подробные исследования, - сказал Евсебио, постаравшись вложить в слова примирительный тон. - Две трети - это всего лишь консервативная оценка.
Ялда пристально разглядывала окружавшую их пустыню. Кто по собственной воле захочет участвовать в этом безумном приключении, если пережить его, на первый взгляд, сложнее, чем нашествие гремучих звезд?
- Пожалуйста, скажи мне, что не ждешь от пассажиров изобретения собственной системы теплоотвода.
- Конечно нет.
- Значит..?
- Я собираюсь отвести часть выхлопных газов, - объяснил Евсебио. - Если дать им возможность расширяться, приводя в движение поршень, то в условиях теплоизоляции газ будет охлаждаться и совершать полезную работу, а дальнейшее понижение давления по ходу циркуляции вокруг жилых помещений будет вытягивать из них тепло. Большая его часть уйдет в пустоту, но кое-что останется для поддержания давления в жилых помещениях - если этого не сделать, то со временем оно будет снижаться по мере утечки первоначальной атмосферы.
- Получается, что для этого тебе придется сжигать солярит, даже когда ракета не используется?
- Да, но по сравнению с количеством, которое будет использоваться для создания тяги, это не так уж и много.
Ялда не смогла найти в этом плане ошибки или предложить какие-то очевидные поправки, но этого все равно было недостаточно. - Раз уж ты доказал, что не боишься взрывов, - сказала она, - как насчет сделать крюк до Ампутационного переулка?
Евсебио посмотрел на нее с подозрением. - Зачем?
- Там работает один человек по имени Корнелио - он знает о теплоте больше, чем любой из нас. Тебе стоит с ним посоветоваться.
- А ему можно доверить конфиденциальную информацию?
- Понятия не имею, - с раздражением ответила Ялда. Корнелио всегда поступал с ней по чести, но она не собиралась ручаться за то, что он будет следовать прихотям Евсебио по собственной воле.
- Ладно, не важно, - сказал Евсебио. - Я найму его в качестве консультанта и заставлю подписать контракт.
Ялда потеряла терпение. - Ты что, правда думаешь, что сможешь в тайне запустить в космос целую гору? С помощью нескольких дюжин консультантов? Возможно, тебе бы и удалось поднять в воздух мертвую гору, полагаясь исключительно на метод проб и ошибок, но ведь нам придется рисковать жизнями людей! Тебе нужно, чтобы об этом узнали лучшие в мире люди, чтобы они этом думали - критиковали все твои идеи, все твои системы, все твои стратегии. И я имею в виду лучших в мире, а не лучших из тех, кого ты можешь зачислить на денежное довольствие и связать обетом молчания.
- У меня есть враги, - многозначительно заметил Евсебио. - Люди, которые, узнав о наших планах, с удовольствием потратят изрядную часть своего состояния, лишь бы увидеть, как я потерплю неудачу.
- Мне все равно, - невозмутимо ответила Ялда, подавив желание напомнить Евсебио, что от задетого самолюбия его врагов она пострадала гораздо больше, чем он сам. - Если мы хотим дать путешественникам хоть какую-то надежду на выживание, то каждый биолог, агроном, геолог, химик, физики и инженер на планете должны беспокоиться об их судьбе не меньше тебя.
- А почему они должны беспокоиться о горстке незнакомцев? - резко возразил Евсебио. - Ты сама не очень-то спешила распространять новости о катастрофе, которую должно предотвратить это путешествие.
- Я была неправа, - признала Ялда. - Сначала я не отнеслась всерьез к собственным доводам, а потом во мне заговорило самомнение, и я решила, что если не вижу решения сама, значит, его нет вообще. Ты доказал мне обратное, и за это я тебе признательна. Но мы должны идти дальше.
Евсебио сосредоточенно смотрел куда-то вперед и молчал.
- Мы больше не станем молчать, - заявила Ялда. - Мне нужно убедительно доказать реальность проблемы, а тебе - обосновать ее решение. Пусть люди спорят, поправляют нас, поддерживают, разносят в пух и прах. Если мы хотим все сделать правильно, другого выбора у нас нет.
Когда Ялда пришла домой, Дария уже была в квартире и помогала Валерии и Валерио вдохнуть чуточку анатомического реализма в их наброски, на которых гигантские ящерицы опустошали Зевгму.
- Ящерицы могут придавать своей плоти практически любую форму, - объясняла Дария, - но предпочитают придерживаться одного из пяти осанок, которые используются в различных местах и для различных целей. Если бы они находились на земле и вот так крушили здания, то, скорее всего, переместили бы большую часть своих мышц в задние ноги и хвосты. А рисовать их так, будто они бегут по тонкой веточке, никуда не годится.
Дети были очарованы. Ялда сидела, слушала и почти все время молчала - в надежде, что желание приобщиться к их интересам будет расценено как проявление симпатии. Когда она старалась чересчур усердно, то Валерия в ответ начинала над ней глумиться, а если держалась на расстоянии - сталкивалась с обвинениями в равнодушии. Необходимость проявлять подобную расчетливость выматывала, но даже если что-то и помогало порой добиться непринужденных отношений между ребенком и его опекуном, в случае с детьми Туллии и тремя подругами, согласившимися взять на себя их воспитание, это что-то себя почти никак себя не проявляло. Их труд был бескорыстным, но от этого отнюдь не переставал быть самым сложным делом, за которое Ялде приходилось браться в своей жизни.
Лидия повела Амелию и Амелио к доктору, но скоро они должны были вернуться. Когда ночью дети уснут, - решила Ялда, - она обо всем расскажет Лидии и Дарии.
Они имели право знать правду - но что, если они просто начнут сомневаться в ее вменяемости? Наблюдая, как Валерио с сестрой перекраивают друг у друга рисунки ящериц, добавляя к ним все больше нелепостей и уточнений, и как весело щебечет Валерия, Ялда снова почувствовала, как слабеет ее уверенность в том, что гремучие звезды представляют какую-то угрозу. Всякий раз, погружаясь в обыденную жизнь, она замечала, что вместо обостряющегося чувства опасности за жизнь других людей ее все больше охватывает бесчувственность и неверие. Не так уж сложно было вообразить времена, когда этот дом окончательно опустеет - с годами это становилось неизбежным. Однако от мысли, что каждая женщина и каждая девочка, живущая на планете, разделит судьбу мужчин, не оставив после себя детей, которые бы их пережили, ее разум лишь начинал бунтовать и ставить под сомнение всю цепочку рассуждений, которая могла привести к столь абсурдным выводам.
Дария на мгновение отвлеклась от уроков анатомии, чтобы обратиться непосредственно к Ялде. - Тебе пришло письмо - оно лежит на серванте.
- Спасибо. - Ялда решила, что художники так поглощены своей работой, что ее недолгое отсутствие пройдет незамеченным.
Письмо было от Лючии. Их общение происходило урывками, хотя со времени последнего посещения фермы Ялды писала ей несколько раз.
Она сняла крышку с деревянного цилиндра, вытащила из него свернутые в трубку листы бумаги и расправила их. Местами символы были изображены неровно - как будто у Лючии не всегда получалось удерживать форму рубцов, пока бумага была прижата к ее коже.
Дорогая сестра Ялда
Прости, что так давно тебе не писала. Мне жаль, что ты до сих не смогла навестить нас и посмотреть на новую ферму, но понимаю, что за заботой о детях твоей подруги, Туллии, и работой в университете, у тебя, скорее всего, нет на это времени. (Ты не удивишься, если узнаешь, что когда я, наконец-то, рассказала о детях Джусто, он сказал, что такого просто не может быть, и что тебе надо разыскать нерадивого ко или супруга, который приложил к этому руку.)
Пару черед тому назад к нам на новой ферме присоединился Клавдио со своими детьми. Так приятно увидеть рядом столько людей спустя долгие годы, проведенные наедине с Лючио. Конечно, мы наведывались и на старую ферму, но раз уж по традиции фермы должны находились как минимум в крае друг от друга, происходило это не слишком часто.
Но именно сейчас я пишу тебе, в первую очередь, за тем, чтобы сказать: это письмо станет последним. Я помню, как больно и грустно тебе было оттого, что до тебя не дошли ни новости, ни предупреждения насчет Аврелии и Клавдии, поэтому хотела, чтобы между нами все было иначе. Так вот: завтра я стану матерью.