- Мне с вами? - предупредительно сунулся Хроменков. По-дурацки сунулся, не подумавши: как могут и разводящий и начкар оба покинуть караульное помещение?.. Спустя мгновение прапорщик сообразил свой промах, но ведь слово не воробей… Досада ударила в мозги: эх!.. Пустяк, конечно, но лучше б не прокалываться, что-то он, особист этот хренов как будто намекал, что ли, про бензин, знаю, мол… морда у него такая была… неужто стуканули?.. всё может быть… он, стерва, хитрый, просто так говорить не станет…
- Да нет, не нужно, - сухо, как незнакомцу, ответил Зимин. - Мы вдвоём… Готов? Пошли.
Сопровождаемые виновато-услужливым Хроменковым, они вышли. Пока Горелов, клацая железом, заряжал оружие, Ларичев успел открыть калитку. Хроменков торчал в дверях. Ночь моросила по-прежнему. Как будто похолодало. Зимин посмотрел на часы: 12.24.
Разводящий справился с автоматом, набросил на левое плечо ремень и подошёл к выходу. Штык-нож примкнут, всё по правилам. Круглое лицо Горелова было спокойно. Оно всегда было спокойно.
- Готовы, сержант?
- Так точно.
- Ну, веди, Сусанин, - позволил себе пошутить капитан.
Хроменков немедленно хехекнул, подхватывая шутку, но Горелов и Ларичев не отреагировали никак, и Зимин испытал неприятный укол: психологический расчёт не оправдался. Мимо. Зимин не любил так ошибаться. - На первый пост сначала? - спросил Горелов, выходя из дворика.
Капитан давил рвавшийся наружу жёлчный выплеск раздражения.
- Ну а как производится обход? Согласно табеля постам?
- С первого по четвёртый, по часовой стрелке, - произнёс разводящий ровным, бесстрастным голосом.
- И что из этого следует? - Сзади послышалось бряканье: Ларичев закрывал калитку на замок.
- Понял, - так же ровно сказал Горелов. Они шагали уже по маршруту часового первого поста. Под сапогами жидко чвакала мелкая грязь, ноги оскальзывались в ней, и Зимина угнетала мысль, о том, что эта грязь плещет на его зеркальную обувь. Раздражение сделалось сварливым, и он стал опасаться, как бы оно не вырвалось наружу - это было бы совсем уж унизительным… Нужно поговорить, чтобы оно прошло. И он заговорил:
- Тебя как зовут?
- Анатолий, - глуховатым своим голосом отозвался Горелов. Сказал одно слово и замолчал. Зимин подождал, но более ничего не услышал. Не из говорливых, похоже, парень… Ну, что тут сделаешь, каков уж есть.
- Какого года призыва?
- Осенью домой. Этим приказом, в сентябре…
- Дед, стало быть, уже? Или как там это у вас - дембель?
- Так точно, - смущённо произнёс Горелов и шмыгнул носом. А Зимин ожил: всё-таки он пронял этого детину, механическая казённость голоса раскололась хоть чем-то человеческим. Это радовало - нащупать реагирующий участок чужой души… Уметь надо! Зимин разом ощутил себя в своей тарелке. Раздражение тут же исчезло. А сапоги почистить - две минуты.
- Здесь, в бригаде, после учебки оказался или нет?
- Нет, - чуть помедлив, ответил Горелов. Опять помолчал пару секунд, точно думал, продолжать ли, не продолжать… Решил продолжить: - Сразу сюда после карантина. Можно сказать, все два года тут.
- Ясно. Свой, значит, кадр, доморощенный… Здесь и сержанта получил?
- Да… Так точно. В июне. В мае командиром отделения сделали и сразу же младшего присвоили. А в июне - сержанта. И уже с мая… это вот как дожди пошли, разводящим.
- А до того часовым ходил? - немедленно спросил капитан. Горелов разговорился, и это было любопытно. Несложный опыт подтверждает, что полезная информация зачастую ловится в таких вот пустяковых беседах. Важно только не погасить, подбрасывать вопросики, как поленья в камин.
- Ну да, - сказал разводящий, и Зимин усмехнулся про себя: Горелов позабыл об уставных формах разговора вроде "так точно", и это был хороший признак. Значит, увлекся.
- …да. Полтора года так и отстоял на вышке. Сначала чудилось: минута, как час. А потом привык, и ничего… ну, бывало, что в патруль по городу…
Они дошли до Т-образного перекрёстка. Прямой путь вёл к ближней вышке, что у железнодорожных ворот. Дорога вправо уходила меж хранилищами - и дальше, метров через двести, заворачивала влево, к автостоянке и насосной. Обычный маршрут смены и проверяющих был прямо, но Зимин решил сделать иначе.
- Пойдём-ка направо, - предложил он, и Горелов послушно повернул следом.
- Ну и как опыт часового? Происшествия какие-нибудь были, нештатные ситуации? - спросил капитан, и тут в голову ему неожиданно пришёл оригинальный поворот темы - да так, что он с трудом удержался от того, чтобы не щёлкнуть пальцами - эврика! - Ты на каком посту стоял?
- Я… на всех четырёх приходилось, - проговорил сержант, как бы отвлекшись чем-то на секунду и вернувшись. - А происшествий - так, чтобы серьёзных, нет, не было никаких… Ну, мелочи… то ветер, то собака там какая забежит, а в темноте-то сразу и не разберешь… ерунда. А так - нет.
- Слушай, сержант… - врастяжку, словно в раздумье, сказал Зимин и замедлил шаг. - Вот что я хотел спросить… Только учти: разговор конфиденциальный, так что никому, ясно?.. Я вот о чём. Ты слыхал о той истории, которая здесь приключилась, на первом посту? Я имею в виду самоубийство часового. Слышал об этом?
- Да, - неохотно сказал Горелов, глядя в ноги себе. - Слышал. Николаев.
- Да, верно, Николаев… Ну, тогда, значит, ты и обо всех этих коллизиях наслышан тоже: о таинственных явлениях, я имею в виду - голосах, призраках и всяком таком прочем… Вот я и хотел спросить: как ты к этому относишься? Как считаешь - есть тут доля истины или нет? А? Скажи-ка мне.
Горелов вдруг остановился. Они в этот момент миновали ворота тридцать шестого хранилища, полосу темноты, куда не попадал свет фонарей, и в этой самой темноте Горелов встал, как налетел на стену.
- Товарищ капитан… - тихо сказал он с каким-то отчаянием. - Я понимаю, к чему вы… Но вы лучше прямо, без подходов… я скажу… я не говорил, конечно - куда это, на посмешище… но… если вы понимаете… только это, товарищ капитан… пусть это между нами…
Горелов запнулся и умолк. Зимин был ошарашен этим удивительным сообщением и даже в первый миг не нашёлся, что сказать, но сумел не подать виду, ибо сразу же сообразил, что, как Колумб, наткнулся на какую-то неожиданную Америку и теперь, чтобы она ему открылась шире, нужно не сделать ошибки.
- Я же сказал, - объяснил капитан мягко. - Разговор приватный, далее нас с тобой не пойдёт. - Так что… слушаю тебя.
Горелов решился. Он набрал в грудь воздуха, задержал на мгновенье - и шумно выдохнул, как пловец перед прыжком в ледяную воду.
- Это болото, товарищ капитан, - объявил он и снова шмыгнул носом, утерев его тыльной стороною кисти.
- Болото? - в удивлении приподнял брови Зимин. - Не понял!
- Нет, товарищ капитан, - смутился разводящий и опять провёл рукой под носом. - Я объясню, только как сумею… Я говорить-то не особо мастер, как уж выйдет… Только вы меня не перебивайте, а то я совсем запутаюсь.
- Давай, давай. Как выйдет, так и выйдет.
- Ну да… Значит, про болото. Тут болото было, вот на этом самом месте, где первый пост и где железная дорога. Это мне местные рассказывали, в городе. Старикан один - я в увольнении был, ещё в прошлом году, летом… Гулял в парке, а он с внуком, пацаном таким, года три… Пацан этот на дерево залез, американский клён, залез, а слезть не может. А я как раз мимо проходил - ну, он и попросил помочь. Помог я пацану слезть, всё нормально. А потом так прогулялись, дед спросил, где я служу, я сказал… Ну тут он мне и рассказал: что, мол, помню, как эта ваша часть строилась, вместе с железной дорогой… Железную дорогу надо было протянуть, ну а заодно решили и воинскую часть к ней привязать - тогда это, он говорил, отдельный батальон был, бригада потом уже стала. А на этом месте болото было большое, тут вообще лес был кругом… да вон оно и видно. И вот болото это засыпали, затрамбовали, просеку прорубили и дорогу проложили - это мне всё этот дед рассказывал. А я, как только от него про болото услышал, так и ясно стало… я и сам раньше догадывался, а он и подтвердил, так оно и есть… сейчас объясню! Я, товарищ капитан, охотник. У меня и отец егерь, можно сказать, с детства в лесу. Так что лес знаю если и не от и до, то, по крайней мере, хорошо знаю: повадки его, хитрости там всякие… Мне отец говорил: лес, говорил он, - это как одна живая добрая душа…
Зимин едва не дёрнулся от этих слов, необычайно ярко вспомнив свои лесные странствия, их непонятное ему очарование: дыхание и запахи, небо сквозь ветви, косые дымные столбы солнца в просветах меж деревьями. Непонятное очарование, вдруг ставшее понятным после простых слов: лес - живая добрая душа.