- Ба! Вот где вы больше всего дали маху. Вам демонстрируют сумасшедшего, какого-нибудь самого обыкновенного шизика, и говорят: "Вот наше оружие", а вы сразу все принимаете на веру, без единого вопроса! Да они хоть вам его показывали, это оружие?
- Разумеется, нет. Оружие смертоносное. Не станут же они убивать венерианца, чтобы удовлетворить мое любопытство. Впрочем, вы бы тоже свой козырь врагу не показали. А теперь ответьте-ка мне на два-три вопроса. Почему Энтил так уверен в себе? Как ему удалось с такой легкостью отвоевать всю Венеру?
- Признаю, этого я объяснить не могу, но разве это доказывает правдивость их собственной версии? Во всяком случае, мне претит этот разговор. К черту теории, мы атакуем сейчас же. Я угощу их реактивными тонитовыми снарядами, а вы понаблюдайте за их уродливыми рожами, посмотрите, как они теперь поблефуют.
- Но, адмирал, вы обязаны передать мое сообщение Президенту.
- А я и передам - после того, как от Афродополиса не останется камня на камне.
Он включил главный передатчик.
- Внимание, всем кораблям! Боевое построение! Через пятнадцать минут начинаем обстрел Афродополиса из тонитового оружия. - Он повернулся к ординарцу. - Пусть капитан Ларсен поставит в известность Афродополис, что им дается пятнадцать минут на то, чтобы выбросить белый флаг.
Последовавшие за этим приказом минуты держали Карла Фрэнтора в напряжении и стоили ему немалых нервов. Он молча сидел, закрыв лицо руками, и пощелкивание хронометра в конце каждой минуты громом отдавалось у него в ушах. Бормоча, он шепотом отсчитывал эти удары - 8, 9, 10. Боже!
До верной смерти оставалось всего пять минут! Но действительно ли это верная смерть? Может, фон Блумдорфф прав и венерианцы нагло блефуют?
Вестовой катапультировался в комнату и отдал честь.
- Только что получен ответ "зеленышей", сэр.
- Ну? - фон Блумдорфф так и подался вперед.
- В нем говорится: "Убедительно просим флот не атаковать. В противном случае мы не отвечаем за последствия".
- И это все?! - раздался гневный крик.
- Да, сэр.
Адмирал разразился площадной бранью.
- Ну, черт меня дери, какая наглость! - вскричал он. - Они еще смеют блефовать до самого конца!
Едва он договорил, истекла пятнадцатая минута и могучая армада пришла в движение. В быстром упорядоченном полете корабли молниеносно понеслись вниз к облачному покрову Второй планеты. Фон Блумдорфф мерзко ухмылялся, наблюдая на экране телевизора картину, внушающую благоговейный страх… как вдруг математически точное боевое построение сломалось.
Адмирал вытаращился и протер глаза. Весь дальний фланг флота будто сошел с ума. Сперва корабли дрогнули, потом изменили направление и разлетелись по сторонам, описывая немыслимые траектории. Тут же с другого фланга поступили сообщения о том, что левое крыло перестало отвечать по радио.
Атака на Афродополис сорвалась, так как был отдан приказ перехватить корабли, которые потеряли управление. Фон Блумдорфф расхаживал взад и вперед по комнате и рвал на себе волосы.
- Вот оно, их оружие! - мрачно выкрикнул Карл Фрэнтор и снова погрузился в молчание.
Из Афродополиса вообще никаких сведений не поступало.
Битых два часа остатки земного флота вели борьбу с своими же кораблями. Следуя беспорядочными курсами пораженных судов, они настигали их и брали на абордаж. Состыковавшись затем методом жесткой стыковки, они использовали целенаправленные ракетные взрывы, пока сумасшедший полет других кораблей не прекращался. Двадцать кораблей так и не удалось спасти: одни попали на какую-то орбиту вокруг Солнца, другие унеслись в неизвестном направлении, третьи упали на Венеру.
Ничего не подозревавшие члены поисковых партий, ступая на борт оставшихся от левого крыла кораблей, в ужасе так и застывали на месте. В каждом корабле они находили по 75 вытаращивших глаза, лишенных разума человеческих оболочек. И ни одного человеческого существа.
Кое-кто из первопришедших зашелся истошным криком и в панике бежал. Других просто вырвало, и они отвернулись. Один из офицеров, мгновенно оценивший ситуацию, спокойно вытащил свой атомопистолет и расстрелял всех децеребратов, каких увидел.
Адмирал фон Блумдорфф, услышав худшее, из гордого задиры и хвастуна превратился в развалину. Ему привели показать одного из децеребратов, и он в ужасе попятился.
Карл Фрэнтор не сводил с него покрасневших глаз:
- Ну, адмирал, вы удовлетворены?
Но адмирал даже не ответил. Он выхватил пистолет, и не успели его остановить, как он выстрелил себе в голову.
Карл Фрэнтор снова стоял перед членами Президентского кабинета, перед кучкой удрученных и испуганных людей. Его доклад был вполне определенным и не оставлял никаких сомнений относительно курса, которого следует теперь придерживаться.
Президент Дебюк во все глаза смотрел на децеребрата, представленного в качестве образца.
- Нам конец, - сказал он. - Мы должны безоговорочно сдаться, просить их о милости. Но когда-нибудь…
- Его глаза сверкнули огнем отмщенья.
- Нет, господин Президент, - зазвенел голос Карла, - никаких "когда-нибудь". Мы должны дать венерианцам то, что принадлежит им по праву - свободу и независимость. Кто старое помянет, тому глаз вон. Наши мертвые - это расплата за полувековое рабство Венеры. Отныне в Солнечной системе должен установиться новый порядок, родиться новый день.
Президент задумчиво склонил голову, затем снова поднял ее.
- Вы правы, - решительно ответил он. - Не должно быть и мысли о возмездии.
Два месяца спустя был подписан мирный договор, и Венера стала тем, чем остается и по сей день, - независимой и суверенной державой. А после подписания договора в сторону Солца вихрем унеслась крошечная точка. Это было… то самое ужасное оружие, от применения которого лучше воздержаться.
Айзек Азимов
День охотников
Все кончилось в тот же вечер, когда и началось. Да и особенного-то ничего не произошло. Просто эта история взволновала меня и волнует по сей день.
Видите ли, Джо Блоч, Рей Мэннинг и я сидели за своим любимым столом в баре на углу - делать было нечего, надо было как-то убить время. Такое вот начало.
Все затеял Джо Блоч, заговорив об атомной бомбе и о том, что, по его мнению, следует с ней сделать, добавив при этом, что, мол, еще пять лет назад кто бы о ней вообще подумал. А я сказал, нет, пять лет назад о ней многие думали и даже писали о ней рассказы, а вот теперь им придется туго - попробуй-ка потягайся с газетами. В результате всего этого завязался общий разговор о том, как самое невероятное становится явью, причем приводилось множество примеров.
Рей заявил, будто слышал от кого-то, что какой-то крупный ученый отправил в прошлое кусок свинца на две секунды или на две минуты, а может, и на две тыясячные секунды - он не уверен, на сколько именно. А этот ученый, мол, никому ничего не рассказывает, потому как считает, что никто ему не поверит.
Ну, тут я, не без сарказма, спросил, откуда же тогда он-то об этом узнал. У Рея немало друзей, только ведь они и мои друзья, и ни один из них ни с каким крупным ученым не знаком. Но Рей лишь ответил: неважно, мол, как он узнал, - хочешь верь, хочешь нет.
Ну, а после этого уже ничего не оставалось, кроме как завести разговор о машинах времени, о том, как, предположим, вы бы вернулись в прошлое и убили бы собственного дедушку; или о том, почему не вернется никто из будущего и не расскажет нам, кто выиграет очередную войну, или даже о том, а можно ли будет после нее жить хоть где-нибудь на Земле, независимо от того, кто выйдет победителем.
Рей, например, считал, что неплохо было бы знать победителя седьмого забега, пока еще идет шестой. Но Джо считал по-другому.
- Беда ваша, ребята, в том, что у вас на уме одни войны да скачки. А мне просто интересно. Знаете, что бы сделал я, будь у меня машина времени?
Нам, разумеется, сразу же захотелось это узнать, и мы, как уже не раз бывало, приготовились над ним посмеяться, неважно, что он там еще задумал.
- Будь она у меня, - продолжал он, - я бы вернулся на пару, а то и на пяток, а может, и на все пятьдесят миллионов лет назад и узнал, что случилось с динозаврами.
Лучше бы Джо этого вообще не говорил, потому как мы с Реем оба не видели в этом никакого смысла. Рей сказал: кого, мат, волнуют какие-то там динозавры, а я добавил, что единственное, на что они оказались способны, это оставить целую кучу скелетов для любителей протирать полы в музеях, и что они хорошо сделали, что ушли с дороги и освободили место для людей. Тут Джо, разумеется, говорит, что некоторые его знакомые - и окидывает нас многозначительным взглядом - ничуть не лучше динозавров, но мы не обращаем на это никакого внимания.
- Вы, глупые ребятки, можете себе смеяться и делать вид, будто что-то там знаете, но это потому, что вы начисто лишены воображения, - говорит он. - Эти динозавры были громадные. Миллионы всевозможных видов - здоровенные, как дома, и безмозглые, как дома, - по всей Земле. А потом вдруг, совершенно неожиданно, вот так, - и он щелкает пальцами, - их уже нет, ни одного.
Как это так, захотелось нам узнать.
Но он как раз допивал пиво, а другой рукой, держа в ней монету и как бы желая продемонстрировать, что хочет расплатиться, подзывал Чарли, официанта, и потому лишь пожал плечами:
- Не знаю, хотя я не прочь бы это узнать.
Вот и все. На этом бы все и закончилось. Я бы сказал что-нибудь, Рей отпустил бы какую-нибудь шуточку, мы бы пропустили еще по кружечке, потрепались бы о погоде и о "Бруклинских ловкачах" и забыли бы даже и думать о динозаврах.