Мариама промолчала. Они достигли модуля, в котором должна была пройти церемония, и стали подниматься по лесенке.
Чикайя сверял маршрут с картой. Если верить ее указаниям, каюта Кадира сочленялась с десятком соседних, и в результате получилось почти идеально круглое пространство. Он увидел широко открытый вход туда. В коридор вырывались звуки музыки.
Когда они подошли к дверному проему, одежда Мариамы изменилась, превратившись в землистого цвета каскад переплетавшихся, словно бы шерстяных, лент, кое-где перехваченных эллипсами.
― Тебе идет, - заметил Чикайя.
Его реплика зажгла теплый огонек в ее глазах: она слишком давно и хорошо знала его, чтобы заподозрить в неискренней лести. Но в комнату они проследовали молча.
Внутри стоял дым коромыслом. Люди пили, ели, плясали, пели. Других представителей фракции Добытчиков Чикайя не заметил и с трудом преодолел желание настроить своего Посредника на поиск дружественных сигнатур.
Со стен на него смотрели пейзажи Сапаты. Главным образом виды из космоса, но виднелись также аэроснимки городов, гор и рек. Чикайя бывал на Сапате. Если быть точным, он провел там сорок лет, странствуя с одного континента на другой и нигде не задерживаясь на срок, достаточный, чтоб обзавестись друзьями.
Жизнь, привнесенная поселенцами в стерильный прежде мир, хотя и восходила в конечном счете к естественному генофонду Земли, приобрела оттенок более дикий и странный, чем на большинстве остальных планет. В джунглях водились маленькие крылатые кошки, способные одним укусом вырвать человеку горло. Под конец пребывания человека на Сапате случайно открылось, что в одном маленьком, отрезанном от остального мира городке причинение себе ран с помощью этих тварей стало частью обряда взросления, как если бы подростковый период жизни сам по себе не был достаточно жесток. Частично пожранные кошками органы можно было отрастить заново, а на худой конец квасп всегда мог отследить их перемещение по кошачьему желудку и извлечь в неповрежденном виде, так что до локальной смерти дело не доходило. Но, сколь мог судить Чикайя, от этого в ритуале только прибавилось варварских черт. Уж лучше испытать потерю памяти и разрыв непрерывности существования, чем позволить, чтобы дикий зверь разодрал тебе яремную вену, а тем более - жить в обществе людей, на полном серьезе сделавших это испытание тестом на зрелость.
Первоначально детей, отказавшихся проходить обряд, подвергали остракизму, но как только информация о такой практике стала достоянием общественности, вмешалось сапатанское большинство. Оказалось достаточным улучшить транспортное сообщение с городом и наладить коммуникационные линии. Спустя несколько лет у тех, кто не желал отдаваться на милость города и его самозваных блюстителей культурной традиции, появилась возможность проголосовать ногами. Вскоре после этого всякий интерес к обряду был потерян.
Такой тип поведения мог развиться только в обществе, подвергавшемся суровой изоляции на протяжении тысяч лет. Люди смотрели на те же места, проделывали одни и те же действия и понемногу начинали наделять окружающую действительность сакральными чертами, по раскручивающейся спирали скатываясь и бездонную пропасть религиозного безумия. Для тюрьмы не всегда нужны ворота и колючая проволока по периметру. Чувство локтя может приковать тебя к земле куда эффективнее.
Мариама подала ему маленький желтый фрукт, уже кем-то наполовину раскушенный.
― Попробуй, у них восхитительный вкус.
― Ух ты. А где они их выращивают, как ты думаешь?
― В садах. Многие тут заняты выращиванием растений себе в пищу. Можно, разумеется, подкорректировать генетические цепочки так, чтобы напрямую получать энергию путем фотосинтеза на свету Барьера, но привычка - вторая натура. Ты просто воспроизводишь чудаковатые программы, заложенные в тебя первоначальными разработчиками.
― Я, наверное, столько раз мимо шел и даже не замечал.
― Они далеко в стороне от основных прогулочных маршрутов. Хочешь попробовать?
Чикайя покачал головой.
― Я уже пробовал. Их, наверное, не так много. Не хочу вести себя как свинья.
Мариама повернулась, чтобы поприветствовать Кадира. Тот с видом радушного хозяина как раз направлялся к ним. Она сказала:
― Чикайя только что сообщил мне, что ему уже случалось пробовать плоды кецаля.
Кадир спросил:
― Ты был на Сапате?
Он, вероятно, хотел ограничиться формальным приветствием и пойти дальше, но такое заявление без внимания оставить не смог.
― Да.
Чикайя мысленно приготовился снести шквал язвительных замечаний о беспечных туристах и прочих паразитах.
― Как давно?
― Девятьсот лет назад.
― И где ты побывал?
― Везде. - Но Кадир молча выжидал, так что Чикайя вызвал из памяти список городов и огласил его.
Когда он умолк, Кадир произнес:
― Я родился в Суаресе, но покинул его в возрасте двадцати лет. Я никогда и не пытался туда вернуться. Как долго ты там прожил?
Поняв, что от продолжительного разговора не уйти, Чикайя выделил в памяти воспоминания за весь период, о котором могла пойти речь, и временно придал им первостепенную важность.
― Меньше года.
Кадир улыбнулся.
― Это куда дольше, чем задерживается большинство путешественников. Что тебя привлекло?
― Не знаю. Это было тихое место, а я устал от суеты. Пейзаж я счел не особенно впечатляющим, но из дома, где я остановился, были хорошо видны дальние горы.
― Синевато-серого цвета на фоне утреннего неба?
― Да. Но на закате все выглядело совсем иначе. Почти розовым. Мне так и не удалось проследить полную игру цветов.
Он подтащил воспоминания так высоко, что ему теперь казалось, будто это происходило вчера. Он обонял пыльцу и дорожную пыль, чувствовал на лице жаркое прикосновение предвечернего воздуха.
Кадир произнес:
― Мне кажется, я знаю, где ты был. Дом еще не построили, когда я оттуда уехал, но… помнишь ли ты ручеек к северу от главной дороги?
― О да. Это было совсем рядом. Несколько минут ходьбы.
Лицо Кадира посветлело.
― Как поразительно, что он все еще был там! Мы обычно в нем купались. Всей семьей. Целое лето, в закатных сумерках. А ты в нем плавал?
― Да.
В то же время дня в то же время года. Он лежал на спине в холодной воде и смотрел, как на небе загораются звезды.
― А огромное дерево еще росло? Такое, с веткой, далеко нависавшей над глубоким концом ручья?
Чикайя нахмурился, но собрал воедино образы, удержанные его эйдетической памятью, склеил из них панорамную картинку и стал искать объект, соответствующий такому описанию. Ничего не обнаружилось.
― Не думаю.
― Да нет же, оно должно было там расти. - Кадир обернулся к Мариаме. - Мы часто гуляли по этой ветке до самого конца - она отходила от ствола на высоте около четырех метров, - а потом ныряли оттуда спиной вперед. - Он раскинул руки в стороны и покачался на носках. - В первый раз мне это удалось примерно через час после заката, я ничего не видел кругом, и когда я погрузился в воду, у меня было такое чувство, словно я тону во мраке. Мне было всего девять лет, я так перепугался.
― Когда я купался в нем, глубоких участков уже не было, - заметил Чикайя, - ручей, должно быть, обмелел.
― Или сменил русло, - предположил Кадир. - Я плавал в этом ручье за триста лет до тебя. Там, выше по течению, вполне могли что-то выстроить.
Подошла Зифет и приобняла Кадира за талию. Она, по всему судя, отнеслась к Чикайе настороженно, однако должна была понимать, что проблем его визит пока не создает.
Обводя взглядом толпу, Чикайя заметил Софуса, Тарека, Бираго. Он и сам был настороже, а как иначе?
― Мне пора идти, - сказал он.
Кадир кивнул, нисколько не обидевшись, и крепко пожал Чикайе руку.
― Я рад, что ты повидал Суарес, - сказал он.
Мариама догнала его уже снаружи.
― Шла бы ты к своим друзьям, - посоветовал он.
Она не обратила внимания.
― Ну как, это было невыносимо?
― Нет. Я никогда не заявлял ничего подобного. Я опасался, как бы не расстроил кого-то своим присутствием. Этого не случилось. Я рад.
― Ты считаешь все это патологией? Музыку, фото, угощение?
Чикайя сморщился.
― Не надо тут читать мои мысли. Самая обычная ностальгия. Те же чувства можно развить и к любому другому месту. Ничего отвратительного или назойливого в них нет. Так что невозможность туда вернуться едва ли сломит его. Его излюбленный плавательный бассейн так или иначе все равно бы обмелел и заилился. Ему еще повезло избежать разочарования при виде этого.
― У вас и вправду каменные сердца.
Ему показалось, что она слегка разочарована. Как если б и всерьез ожидала, что несколько минут, которые он извел, предаваясь воспоминаниям вместе с Кадиром, смогут кардинально изменить его точку зрения.
― На Сапате никто не погиб. Если что и пропало бесследно, так это скалы и деревья. Если там жили какие-то зверюшки, найдется способ возродить их.
― Они будут уже не те.
― Прекрасно.
Чикайя остановился и уставился на нее.