- Не померещилось, экселенсио. Вы сами сможете убедиться. Мы поняли, что это за перстень, когда принялись за ее ногти… После этого пришлось поместить ее в "Гватемала Палас" до вашего приезда.
- Надеюсь, вы не оставили ее там одну?
- Как можно, экселенсио?
- Тогда побыстрей туда.
На бульваре Президентов возле "Гватемала Палас" стояла толпа людей. Рунге заметил несколько полицейских "виллисов", белую машину с красным крестом. У входа в отель маячил полицейский.
- А ну узнай, что там такое, - приказал Рунге своему молчаливому спутнику.
Тот возвратился через минуту:
- Ничего особенного. Кто-то выбросился из окна. Видите, открыто - на двенадцатом этаже.
- Карамба! - вырвалось у водителя.
- Она? - быстро спросил Рунге. - Выходите. Нельзя, чтобы ее увезли.
Они вчетвером быстро направились к санитарной машине, в которую уже вкатывали носилки, покрытые белой простыней, Рунге шагал впереди.
- Подождите, - обратился он к врачу, который стоял возле машины. - Эта женщина. Я ее знаю… Не увозите…
- Но она мертвая, сеньор.
- Слушайте, что вам говорят. Мы заберем тело в посольство. Вот, смотрите. - Рунге показал врачу документ.
Подошел полицейский. Глянул на документ Рунге. Почесал за ухом.
- Пусть забирают, - сказал врачу и добавил совсем тихо: - С этими лучше не связываться.
Носилки снова выкатили наружу. Спутники Рунге подхватили их.
- Несите пока в отель, - приказал Рунге. - Оттуда позвоним, чтобы прислали спецмашину.
Толпа, окружившая их, медленно расступалась. Рунге шел последним. Какая-то нищая индианка потянула его за рукав:
- Сеньор…
- Отвяжись, - отмахнулся он. Она не отпустила.
- Сеньор…
Он резко повернулся, и тогда она ударила его ножом в живот.
Он закричал, согнулся, стал оседать на асфальт. Толпа шарахнулась, оттеснив людей с носилками к входу в отель.
Спасти американца не удалось. Нож оказался отравленным. Старуха индианка в суматохе скрылась.
- Пришло время расставить последние акценты, Цезарь, - многозначительно начал Пэнки. - Ты, вероятно, уже догадался, дорогой мой, что мы создавали ОТРАГ не только для того, чтобы снабжать оружием Преторию и ее друзей…
- Последнее время мы неплохо зарабатываем на этом, - заметил Цезарь.
- Верно… Дела "империи" пошли лучше, несмотря на потрясения, которые пришлось пережить.
- Пошли лучше, благодаря вам, Алоиз.
- Не без этого. - Фиолетовые губы Пэнки искривились подобием улыбки. - Цены на золото и нефть растут… "Империя" снова утвердилась на своих фундаментах. Но не все складывается как надо, Цезарь. Меня беспокоят Шарк и этот черномазый Линстер… Деньги на них уходят - отдачи нет.
- Линстер зависит от результатов работ Шарка.
- А сам сидит сложа руки? Он еще не вооружил корабли.
- Сейчас главное, чтобы они снова могли летать…
- Что толку, пока они безоружны. Нужны боевые корабли, а не "летучие голландцы". Нет, Линстер с его упрямством мне перестает нравиться.
- Дайте алмазы, Алоиз. Линстер покажет, чего он стоит.
- Алмазы… Закупить столько, сколько ему надо, сейчас невозможно… А Шарк…
- Шарку, конечно, нелегко… Ему мешают…
- Мешают! Но мы его вооружили. У него есть чем отбиться… Он тоже дьявольски упрям… Можно было дать ему не только оружие, но и охрану. Он сам не захотел. Пусть выкручивается…
- В чем у него главная заминка?
Пэнки прикрыл глаза.
- Главная - в алмазах. Ищет на дне свой "алмазный слой" и не может найти.
- Пусть начинает добычу из кимберлитов.
- Не хочет. Считает пустой тратой времени…
- Надо его заставить, Алоиз.
- Заставь своего Линстера вооружить УЛАКи! Шарк так же упрям, как и Линстер. Ничего нет хуже гениев… Мы, однако, ушли в сторону от главного, Цезарь. Главное сейчас - ОТРАГ. Пора переходить к решающей операции…
- Что вы имеете в виду?
- Сейчас объясню…
Пэнки выдвинул ящик стола, достал коричневый пузырек с таблетками, потом запустил руку подальше, пошарил и извлек черную коробочку - кубик, в каких ювелиры хранят кольца. Он начал было открывать черный кубик, но раздумал, отставил его в сторону и принялся вытряхивать из пузырька на ладонь таблетки.
Цезарь поднялся с кресла, подошел к окну кабинета. Внизу в обрамлении многоэтажных зданий лежал зелено-желто-коричневый прямоугольник Центрального парка. На дорожках сквозь поредевшую листву видны были дети, разноцветные детские коляски. Неяркое осеннее солнце превратило в золото стекла домов по восточной стороне Пятой авеню. Вдали над северными кварталами Манхэттена висели тяжелые, сизо-черные тучи.
"Почему мне так чужд этот город? - думал Цезарь. - Я же родился здесь. Эта страна - моя родина, но, попадая сюда, я каждый раз считаю дни до отъезда. Вот и сейчас… Какое облегчение приносит мысль, что завтра улетаю, что впереди Канди, потом Ява, где ждет встреча с доктором Хионгом. Наша работа с ним… Нет, я не выдержал бы, если бы пришлось провести жизнь в этом кабинете, как Алоиз, делая вид, что управляешь отсюда миром…"
- Иди же сюда, Цезарь, - позвал Пэнки, справившись с таблетками.
Он сидел выпрямившись в своем кресле президента-исполнителя главного банка "империи" - высокий, худой, торжественный, положив высохшую руку на черную коробочку-кубик.
"Что он еще придумал? - размышлял Цезарь, подходя к столу и присаживаясь в кресло напротив. - У него такой вид, словно намеревается осчастливить меня".
- Я рад, Цезарь, что ты увлекся делами наших полигонов, отдаешь им столько времени, энергии. Именно это позволило мне сосредоточиться на других задачах… Недавно тут был с визитом Вайст. Он с большой похвалой отзывался о новом руководителе Антропологического центра, которого ты прислал… Как его?
- Доктор Суонг.
- Жаль, что азиат… Но, в конце концов, разница небольшая - японец, индонезиец… Важно, чтобы занимался настоящим делом.
- Конечно, Алоиз. Настоящее дело - главное…
- Оно еще впереди… Но уже скоро… Теперь скоро… - Пэнки опять прикрыл глаза в говорил совсем тихо, словно размышляя вслух. - Мы думали дублировать главную операцию кораблями Линстера… Такие корабли могли бы осуществить ее и целиком… Но, понимаешь, Цезарь, я все более не доверяю Линстеру. Если бы его можно было заменить… Как, по-твоему, не водит ли этот черномазый нас за нос? - Пэнки приоткрыл глаза и устремил немигающий взгляд на Цезаря.
- В отличие от Шарка он осуществил то, что обещал, - Цезарь пожал плечами, - его УЛАКи могут летать…
- Я не об этом… Отказы от полетов. Они смахивают на саботаж…
- Вздор!
- Хорошо… Оставим пока. На чем мы остановились? Да, Вайст… Работы, которые он начал… Дурацкая болтовня о разрядке долго не продлится. Но после подписи, которую американский президент по глупости оставил прошлым летом в Хельсинки, многие стали слишком доверчивыми… С нового года президент в Штатах будет новый. К сожалению, среди кандидатов не вижу человека, способного поставить надежный заслон коммунизму. Придется ждать еще минимум четыре года… Поэтому ОТРАГ… - Пэнки проглотил еще таблетку. - В ближайшие недели у Вайста начнет работать фабрика по производству обогащенного урана.
- Для нашей атомной электростанции?
- Да, но не только… Когда пустим электростанцию, сможем получать плутоний, пригодный для производства ядерного оружия. ОТРАГ станет шестым обладателем водородной бомбы на Земле.
- Хотите торговать водородными бомбами, Алоиз?
- Не иронизируй. Водородная бомба ОТРАГа станет оружием устрашения…
- И ОТРАГ начнет оспаривать мировое господство у американцев и русских?
- ОТРАГ создавался немцами, Цезарь. Прежде всего немцами. Ты забыл, что твой отец был немцем. И ты - немец, как он, как я, как Вайст и другие.
- Может, вам это покажется странным, Алоиз, но меньше всего я чувствую себя немцем, впрочем, и американцем тоже… Я слишком долго прожил на Востоке. Цейлон, Индонезия, даже Индия и Бирма мне ближе, чем Европа и обе Америки.
- Ты говоришь кощунственные вещи, Цезарь.
- У нас с вами откровенный разговор. Я сказал, как думаю. А вот относительно ядерных амбиций ОТРАГа - я категорически против. В мире уже накоплено чудовищное количество ядерного оружия, и дай бог, чтобы оно никогда не было пущено в ход. Мы создали в центре Африки бронированный кулак огромной силы. Зачем превращать его в ядерный? И уж во всяком случае, замахиваясь на такое превращение, следовало посоветоваться со мной, узнать мнение наших самых доверенных акционеров. Хорошо еще, что все только в зародыше. Не поздно остановить лавину… Задумайтесь, Алоиз, вам-то зачем такое?
Пэнки сгорбился и прикрыл глаза рукой. Они долго сидели молча. Цезарь почти с состраданием глядел на этого старого, больного человека. Что заставляет его двигаться по пути зла, бесполезной жестокости, бессмысленной ненависти? Корыстолюбие? Нет, он живет достаточно скромно. Жажда власти - тоже нет, он все время остается в тени. Тщеславие? Едва ли, оно предпочитает яркий свет. Месть - стремление во что бы то ни стало разрушить восстановленное? Но он не успеет насладиться плодами - ему просто не дожить… Тогда что же?