"Вряд ли". Тем не менее, Кельсе проявил некоторую нерешительность, прежде чем направился к старейшинам: "Ты зашла бы лучше в дом - на всякий случай". В результате Шайне пришлось стоять у окна в парадной гостиной и наблюдать за переговорами брата и кочевников, обступивших его полукругом на лужайке.
Кельсе возвращался намного быстрее, чем уходил. Шайна выбежала навстречу: "Что случилось?"
"Придется лететь на север. Нужна вместительная скоростная машина - отцовский "Стандарт", наверное, подойдет. Загвитц получил сообщение от Кургеча. Мысленное сообщение, разумеется. Но смысл ясен: Кургеч попал в беду".
У Шайны сжалось сердце: "Ао знают, что случилось? Где? Почему?"
"Никогда нельзя сказать определенно, что именно знают ульдры. Они хотят, чтобы я немедленно отвез их в Вольводес".
"А Джерд и Эльво? Что с ними?"
"Про них ао ничего не сказали".
"Я поеду с тобой".
"Нет. Это опасно. Буду под держивать связь - по радио".
В полночь аэромобиль вернулся. Кельсе привез Кургеча, Джерда Джемаза и Эльво Глиссама - последний лежал без сознания на импровизированных носилках из ветвей джинкго. Кельсе уже ввел Глиссаму дезинфицирующий препарат общего назначения и болеутоляющее средство из походной аптечки. Джерд Джемаз и Кургеч перенесли раненого в лазарет, где Космо Брасбейн, заранее вызванный санитар, обслуживавший поместье, снял с Глиссама одежду и занялся дальнейшим лечением.
Кургеч собирался уходить. Джемаз окликнул его: "Куда ты?"
"Это Рассветная усадьба, и мне не пристало нарушать ваши традиции", - серьезно объяснил ульдра.
Джемаз возразил: "Мы с тобой прошли через огонь и воду. Если бы не ты, нашими трупами уже кормились бы ящерицы Вольводеса. Все, что дозволено мне, дозволено тебе".
Глядя на Джемаза, Шайна почувствовала почти головокружительную волну теплоты: ей хотелось смеяться, ей хотелось плакать! Конечно, как она не догадалась раньше! Она любила Джерда Джемаза! Предрассудки и недопонимание не позволяли ей осознать очевидный факт. Джерд Джемаз - настоящий человек из Алуана. Она, Шайна Мэддок - девушка на выданье из Рассветного поместья. Эльво Глиссам? О нет, никоим образом.
"Джерд совершенно прав, - сказал Кельсе обычным ворчливым тоном, в котором только Шайна, пожалуй, могла различить некоторую борьбу внутренних противоречий. - В таких обстоятельствах формальности неприменимы".
Кургеч покачал головой и, хотя на его морщинистом лице появилось некое подобие улыбки, отступил на шаг: "Экспедиция закончена. Обстоятельства снова таковы, какими они были всегда. Мы живем по-разному, потому что мы разные люди. Так и должно быть".
Шайна подбежала к старому кочевнику: "Кургеч, нельзя же всегда быть таким важным и серьезным! Останься с нами. Я хочу, чтобы ты остался. Ты, конечно, голоден - а у меня уже все приготовлено".
Кургеч направился к двери: "Благодарю вас, леди Шайна, но вы - пришлая, а я - ульдра. Для всех будет лучше, если я проведу эту ночь со своими соплеменниками". Кочевник удалился.
Наутро Эльво Глиссам, с забинтованным плечом и левой рукой в косыночной повязке, явился к завтраку, когда все уже собрались и оживленно болтали. Каждый чувствовал эмоциональное опустошение, смешанное с каким-то искусственным, почти эйфорическим возбуждением, в связи с чем имел место обмен всевозможными замечаниями и мнениями, от которых в другой ситуации собеседники, пожалуй, воздержались бы.
Разговор быстро перескакивал с одной темы на другую. Ослабевший, но все еще изумленный Эльво Глиссам поведал свою версию событий, происходивших на протяжении последних двух недель. От него Шайна и Кельсе смогли узнать гораздо больше подробностей, чем удавалось вытянуть из несловоохотливого Джемаза.
Шайна растерянно взялась за голову: "Что же так позабавило отца? Пока что я не слышала ничего смешного".
"У отца было странное чувство юмора, - заметил Кельсе. - Если оно у него вообще было".
"Чувство юмора у него должно было быть! - заявил Эльво Глиссам. - Все, что я слышал о Ютере Мэддоке, свидетельствует о выдающихся умственных способностях, а интеллект и чувство юмора - две вещи нераздельные".
"Что же тогда? - не отставала Шайна. - В чем состоит знаменитая шутка?"
"Не мне судить. Я еще не разобрался во всем, что видел".
Покосившись на Джемаза, Шайна успела заметить скользнувшую по его лицу и тут же исчезнувшую тень улыбки. По меньшей мере, так ей показалось. Она вперила в него указательный палец: "Джерд! Ты что-то знаешь!"
"Только догадываюсь".
"Так расскажи нам! Пожалуйста!"
"Нужно подумать. Еще не ясно, шутка это или трагедия".
"Расскажи! А мы уж как-нибудь решим, что к чему".
Джемаз начал было говорить, но прервался на полуслове и колебался слишком долго. Вместо него заговорил Глиссам, почти опьяненный невероятным спасением: "Шутка или нет, но святилище - потрясающее открытие! Названия "Рассветная усадьба", "Вольводес" и "Аль-Фадор" станут знамениты, как Гомаз и Садхарра! О них будут говорить все археологи и ксеноэтнологи Ойкумены. В Аль-Фадор из Оланжа будут летать рейсовые аэробусы с туристами и экскурсоводами!"
"Мы могли бы построить отель и сделать большие деньги", - предложила Шайна.
"Что бы мы стали делать с большими деньгами? - как всегда, брюзжал Кельсе. - У нас и так все есть".
"До тех пор, пока у нас не отнимут усадьбу".
"А кто у нас отнимет усадьбу? Дума, что ли?"
"Дума".
"Еще чего!"
"А я хотела бы сделать большие деньги. Нам нужен приличный аэромобиль. "Стюрдевант" разбился. Давайте купим новый "Стюрдевант"".
Кельсе прокашлялся: "Чем ты собираешься за него платить? Знаешь, сколько стоит хорошая машина?"
"Подумаешь! Что такое деньги? Организуем экскурсии в Аль- Фадор для инопланетян. И не забудь - отель в живописном алуанском поместье на полпути из Оланжа!"
Эльво Глиссам задумчиво спросил: "Ущелье, где мы нашли святилище, официально находится в Пальге? Или это уже Вольный Алуан?"
"Я задавал себе этот вопрос, - встрепенулся Джерд Джемаз. - Каньон пересекает юго-западную окраину Вольводеса. В принципе это уже племенные земли ао, то есть Рассветное поместье".
"Тогда нет проблем! - воскликнул Глиссам. - Вам принадлежит великолепный исторический памятник, и у вас есть полное право построить отель не только здесь, но и в Аль-Фадоре!"
"Не торопитесь, - осадил его Кельсе. - Дума и раскрепостители придерживаются того мнения, что нам принадлежит, в лучшем случае, только одежда на наших плечах. Кто прав?"
"Согласен, этот вопрос нуждается в изучении, - остыл Эльво Глиссам. - Тем не менее, несмотря на то, что я - раскрепоститель, я желаю только всего самого наилучшего моим друзьям в Рассветной усадьбе".
"Странно, что ао ничего не знают про святилище! - вмешался Джерд Джемаз. - Я проверял по карте - каньон несомненно находится на их территории".
"Недалеко от границы Вольных земель, однако, - заметил Кельсе. - Может быть, гарганчам что-нибудь известно".
"Ага! - Шайну осенило. - Все понятно! Джорджол узнал про святилище. Он сам хочет построить там отель, а для этого ему нужно выгнать нас из Рассветного поместья".
"С него станется", - без тени иронии отозвался Кельсе.
"Ты несправедлив к бедному Кексику, - обиделась Шайна. - На самом деле он очень простой, прямой, откровенный человек. Я его хорошо понимаю".
"Ты одна его понимаешь. Других таких нет", - съязвил Кельсе.
"Позвольте мне также с вами не согласиться, - обратился к Шайне Глиссам. - Джорджол - очень сложная, противоречивая личность. Таково неизбежное следствие его воспитания. Рассмотрите его с точки зрения профессионального психолога. Кто он? Одновременно и пришлый, и ульдра. В одном уме сосуществуют две несовместимые системы ценностей. Как только ему в голову приходит та или иная мысль, ей навстречу возникает опровержение. Удивительно, что ему вообще удалось как-то устроиться в жизни".
"Никакой загадки в этом нет, - проворчал Кельсе. - Пришлый он или ульдра, внешне или внутренне, прежде всего и в конечном счете Джорджол - эгоист, каких мало. Он с легкостью меняет роли в зависимости от того, какая личина выгоднее в данный момент. Теперь он, видите ли, крутой разбойник-гарганч, сорвиголова, хвастливый Серый Принц! А понимаете ли вы, что именно он, скорее всего, пилотировал спиранью, сбившую моего отца? И наш "Апекс" в придачу!"
Шайна окончательно возмутилась: "Какая чушь! Как ты можешь говорить такие вещи! Ты же его знаешь. Он гордый, доблестный Кексик. Как у тебя язык поворачивается изображать его бессердечным убийцей? Это совершенно невозможно!"
Кельсе не сдавался: "В представлении гарганча бессердечная расправа только прибавляет убийце гордости и доблести".
"Ты всегда был несправедлив к Джорджолу, - поставила диагноз Шайна. - Его "гордость и доблесть" - называй это как хочешь! - спасли тебе жизнь, между прочим. По меньшей мере, его храбрость заслуживает уважения".
"Пусть так, - согласился Кельсе. - Но я вовсе не уверен в том, что он неспособен на предательство".
Шайна рассмеялась: "А кому он присягнул в верности? И почему бы он стал это делать? В любом случае, у меня нет никаких причин в чем-либо его подозревать".
"Разумеется, нет. Ты же в него влюбилась, помнишь?"
Шайна терпеливо вздохнула: "Точнее было бы назвать это мимолетным детским увлечением".
"Значит, отец был так-таки прав, когда отправил тебя освежить голову на Танквиль!"