Прошло десять, пятнадцать минут, полчаса. Эльво Глиссам глубоко вздохнул и решил осторожно позвать спутников, чтобы узнать, сколько еще они намерены играть в прятки с ветроходскими жрецами. Он уже открыл рот, но сдержался. Джерд Джемаз мог не одобрить такое поведение. Джемаз не предупреждал о необходимости соблюдать тишину, но в сложившихся обстоятельствах молчание могло рассматриваться как само собой разумеющееся условие. В связи с чем лучше всего было придержать язык. Вне всякого сомнения, Кургечу и Джемазу тоже было неудобно сидеть на ветках. А если они считали нужным терпеть такое неудобство, то почему бы его не мог или не хотел терпеть Эльво Глиссам? Для того, чтобы размять онемевшие ноги, Глиссам осторожно подтянулся, встал на развилку дерева обеими ступнями и начал было распрямляться, но стукнулся теменем о толстый сук и, неуклюже отпрянув, оцарапал щеку еще обо что-то. Прислонившись спиной к стволу в полусогнутом положении, Эльво разглядел среди листвы, на фоне проблесков звезд, безошибочно узнаваемый силуэт скрепленного проволокой скелета. Щеку ему поцарапал острый конец проволоки, обвязывавшей кости правой ступни мертвеца. Ступня, лишенная большого пальца, продолжала бесшумно качаться, почти прикасаясь к лицу. Эльво Глиссам поспешно вернулся в первоначальное сидячее положение.
Послышался шорох. Вернулась тишина. Потом - глухой стук, сопение, какая-то возня в сухих опавших листьях. Эльво Глиссам спрыгнул на землю. Джемаз и Кургеч уже стояли под деревом, глядя на распростертое человеческое тело. Глиссам хотел было задать вопрос, но Джемаз приложил палец к губам... Ни звука. Прошла минута. Тело, лежавшее под ногами, начало подавать признаки жизни. Джемаз и Кургеч подняли лежавшего и потащили к парусному йолу. Эльво последовал за ними, предварительно подобрав оставшийся на земле длинный металлический предмет. Предмет этот оказался длинноствольным ветроходским ружьем. Джемаз и Кургеч положили - по сути дела уронили - свою ношу рядом с еще не погасшим костром. Эльво не сдержал возглас удивления: "Моффамед!"
Моффамед уставился в огонь глазами неподвижными, как полированные камни. Кургеч связал ему щиколотки и кисти - жрец не сопротивлялся, даже не пытался уклониться. Кургеч и Джемаз закинули его на палубу йола, как мешок с картошкой.
Джемаз поднял парус, на этот раз надувшийся холодным ночным бризом. Эльво Глиссам не заметил, когда именно кончился штиль. Иол покатился в открытую степь, на юго-восток. Священный Аллубанский лес скрылся во мраке за кормой.
Глава 10
Рассвет наводнил сорайю бледно-розовым светом. Края облаков на юге и на западе горели алым и розовым огнем; Метуэн поднимался по небосклону.
Йол остановился у оазиса, окруженного перистой алуанской акацией - путники решили позавтракать. Моффамед еще не произнес ни слова.
На заброшенных участках у пруда дико росли фруктовые деревья и ягодные кусты. Истрепанные ветром остатки старых отворотов явно уже не действовали, и Эльво, захватив корзину, отправился искать спелые плоды.
Когда он вернулся, Кургеч сосредоточенно занимался изготовлением необычного устройства. Из прутьев акации, перевязав их концы по углам бечевкой, он соорудил кубическую раму со стороной примерно полметра. Разрезав на куски старое покрывало, он натянул их на раму - получилось нечто вроде матерчатой коробки. С одной стороны коробки он закрепил щиток из толстой фанеры, предварительно просверлив в центре щитка небольшое отверстие.
Вся эта работа производилась так, чтобы находившийся на палубе Моффамед не замечал никаких приготовлений. Подстрекаемый беспокойством и любопытством, Эльво Глиссам обратился к Джемазу: "Что придумал Кургеч? Что это за штука?"
"Ульдры называют ее бредовым чехлом".
Джемаз ответил настолько коротко, что Глиссам, болезненно чувствительный и к фактическому, и к воображаемому пренебрежению, предпочел не задавать дальнейших вопросов, но продолжал с любопытством наблюдать за манипуляциями Кургеча. Тот вырезал из фанеры диск диаметром сантиметров пятнадцать и нарисовал на нем пару смежных спиралей, ярко-черную и ярко-белую. Эльво подивился точности его движений - старый шаман явно занимался этим не впервые. Внезапно Кургеч представился ему в новом свете: не полуварваром с маловразумительными примитивными обычаями, а опытным, знающим свое дело человеком с многосторонними талантами. Воспоминание о своем недавнем почти снисходительном отношении к Кургечу заставило Глиссама покраснеть - его, просвещенного члена "Союза раскрепощения"!
Тем временем Кургеч занялся более деликатными компонентами - прошел целый час, прежде чем он удовлетворился результатами своего труда. Теперь диск вращался внутри коробки, насаженный на ось, движимую миниатюрным ветряком.
Эльво Глиссам догадывался о назначении устройства и не вполне одобрял его. Спокойная внимательность Кургеча, поправлявшего и подгонявшего компоненты, вызывала у него смешанное чувство отвращения и пристального интереса. Когда "бредовый чехол" был готов к употреблению, Эльво поинтересовался - несколько язвительным тоном: "И что, это подействует?"
Кургеч остановил на нем холодный прозрачный взгляд и тихо спросил: "Хотите попробовать?"
"Нет, благодарю вас".
Связанный Моффамед все это время сидел на палубе йола - спиной к мачте, лицом к ослепительно восходящему Метуэну. Ему не давали ни есть, ни пить. Кургеч зашел в носовую кабину и достал из сундучка флакон с темной жидкостью. Наполнив кружку водой, он отмерил в нее несколько капель темного зелья и протянул раствор Моффамеду: "Пей!"
Жрец молча осушил кружку. Кургеч завязал ему глаза черной лентой и присел неподалеку на передней палубе. Джемаз ушел купаться в пруду.
Прошло полчаса - Кургеч поднялся на ноги. В куске ткани, обтягивавшем нижнюю грань коробки, он прорезал Т-образную пару перпендикулярных щелей, а сверху вырезал круглое отверстие. Подготовленный таким образом чехол он надел на голову Моффамеду, установив на плечах жреца козелки из сучков, поддерживавшие приспособление. Убедившись в том, что ветряк беспрепятственно вращается, старый ульдра продел руку в верхнее отверстие и снял повязку с глаз пленника.
Эльво Глиссам хотел было что-то спросить, но Джемаз, вернувшийся после купания, энергичным жестом призвал его к молчанию.
Прошло еще десять минут. Кургеч присел на корточки подле Моффамеда и начал монотонно напевать: "Мир и покой... мир... покой... наконец ты отдохнешь... ты отдыхаешь. Приходит сон... сон сладок и глубок... в нем растворились все заботы... страх улетучился. Сон сладок, сон глубок... покой... безмятежность... все ближе... ближе... Хорошо... ты можешь расслабиться... можешь обо всем забыть... забыться..."
Ветерок затих - ветряк замедлился, но старый ульдра принялся подталкивать лопасти пальцем: внутри коробки перед глазами Моффамеда продолжал вертеться расписанный спиралями диск.
"Спирали кружатся, - причитал Кургеч, - спирали кружатся снаружи внутрь... снаружи внутрь... все внешнее в тебе уходит внутрь... снаружи внутрь... тебе спокойно... хорошо. Как хорошо, что здесь никто не может тебя обидеть, ничто не может тебе помешать, когда все внешнее ушло внутрь... утонуло. Что может тебе помешать?"
"Ничто", - послышался голос жреца из коробки.
"Ничто не может помешать, потому что я этого не хочу... пока не захочу... а теперь нет ничего, кроме покоя и отдыха... ты среди друзей... тебе легко... легко помочь своим друзьям. Кому тебе легко помочь?"
"Друзьям", - откликнулся Моффамед.
"Друзья рядом. Вокруг тебя... нет никого, кроме друзей. Друзья хотят помочь... чтобы тебе было легко и удобно... друзья разрежут путы... станет легче... удобнее... - Кургеч ослабил веревки, стягивавшие щиколотки и кисти жреца. - Как хорошо... как удобно среди друзей... Тебе хорошо?"
"Да... хорошо".
"Спирали кружатся... все уходит внутрь... и мысли кружатся... и тонут. Не остается ничего - только мой голос, больше ничего... Теперь ты глух ко всему... в тебе нет никаких мыслей... ты забыл обо всем, кроме друзей... настоящих друзей, с которыми тебе покойно и хорошо. С друзьями хорошо, друзьям можно доверять... Кому ты доверяешь? Кому хочешь помочь?"
"Друзьям".
"Друзья рядом. Вокруг тебя. Где твои друзья?"
"Рядом".
"Так и должно быть. Теперь я сниму чехол, и ты увидишь друзей, настоящих друзей. Когда-то, давным-давно, ты в чем-то с ними... может быть... не соглашался, но то далекое время прошло... это больше никого не беспокоит. Друзья с тобой, рядом. Это важно, это хорошо... больше ни о чем не нужно беспокоиться".
Кургеч снял коробку с головы жреца: "Вдохни свежего ветра, взгляни в лица друзей".
Моффамед глубоко вздохнул, переводя взгляд с одного лица на другое. Глаза его потускнели, зрачки сжались в точки - возможно, сказывалось зелье.
Кургеч спросил: "Ты видишь друзей?"
"Да... рядом".
"Так и должно быть! Теперь ты среди друзей, тебе помогают, и ты хочешь помочь. Старое забыто, былое прошло... Но друзьям нужно что-то вспомнить... чтобы тебе больше не нужно было беспокоиться. Друзья доверяют друг другу, у друзей нет секретов. Как тебя звали в храме?"
"Инвер Эльголь".
"А тайное имя, известное только тебе - а теперь и друзьям, потому что ты хочешь им помочь?"
"Тотулис Амедио Фалле".
"Как хорошо поделиться тайной с друзьями! Как легко на душе! Куда водил пришлого Полиамед?"
"К святилищу Золотых Лоз".
"Конечно! И где же оно, святилище Золотых Лоз?"
"Там, где обучают эрджинов".
"Само собой. Было бы неплохо там побывать. Как туда добраться?"
"Нужно ехать в Аль-Фадор... в горы... на запад от Второй станции".
"Туда Полиамед водил пришлого, Ютера Мэддока?"