Шайна возмутилась: "Кельсе, ты очерствел и набрался нетерпимости! Вместе с поместьем ты унаследовал от отца все его предубеждения".
"Вашу теорию можно вывернуть наизнанку, - не терялся Эльво Глиссам. - С противоположной точки зрения историю можно представить себе, как бесконечную череду блестящих цивилизаций, созданных просвещенными варварами, отказавшимися от дикости".
"И по ходу дела с энтузиазмом уничтожавшими другие цивилизации", - буркнул Кельсе.
"Или эксплуатировавшими менее просвещенных варваров. Именно так обстояло дело в Уайе. Группа цивилизованных людей напала на варваров и ограбила их. Дикари не могли защищаться от лучевого оружия и летательных аппаратов - ужасных орудий смерти, изобретенных и изготовленных изощренными горожанами, жонглировавшими отвлеченными понятиями".
Джерд Джемаз усмехнулся, что вызвало у Шайны приступ раздражения. Она выпалила: "Таковы факты!"
"Не все факты. Дикарей не ограбили - они беспрепятственно пользуются своей землей, так же, как и раньше. Хотя невозможно не признать, что завоеватели, в отличие от побежденных, с неодобрением относились к пыткам и рабству".
"Ну хорошо, - пожал плечами Эльво Глиссам. - Представьте себя на месте ульдры: вас насильственно лишили принадлежавших вам прерогатив и подчинили закону чужеземцев. Что бы вы стали делать?"
Джемаз задумался: "Любой человек, в любой ситуации, пытается получить то, чего он хочет. Все зависит от того, чего именно он хочет".
Перед рассветом молодые люди уже поднялись и отправились в путь. На востоке собралась гряда тяжелых туч - окрестности обволокло коричневатое сумрачное марево. К полудню из туч по вершинам далеких останцев, сиротливо торчавших над южным горизонтом, начали бить беззвучные молнии, и по равнине, сопровождаемые еле слышными раскатами запоздавшего грома, стали распространяться порывы влажного ветра. Часа через три промчался короткий ливень - пыль улеглась, путники промокли до нитки. Вскоре после этого солнце пробилось через разрывы в облаках, раскинув над землей неуместные ярко-розовые наклонные лучи. Джерд Джемаз шел впереди, приспосабливаясь к темпу заметно хромавшего Кельсе. Шайна и Эльво Глиссам шагали в арьергарде. В других обстоятельствах, если бы отец не погиб и если бы Кельсе не приходилось преодолевать каждый шаг с усилием, требовавшим очевидного напряжения, Шайна могла бы даже радоваться неожиданному приключению.
Равнина спускалась к обширной впадине, выложенной бледным сланцем. На дальнем краю виднелась россыпь остроконечных песчаниковых скал, а над ними возвышался зазубренный край эскарпа, состоявшего, наподобие торта, из волнистых розовых, розовато-лиловых и желтовато-коричневых слоев. Шайна воскликнула: "Кельсе, это же Нижний обрыв!"
"Скоро будем дома", - отозвался Кельсе.
Шайна возбужденно обернулась к Эльво Глиссаму: "С этого утеса уже видно Рассветную усадьбу! Начиная оттуда - и до самой окраины Вольводеса - наша земля!"
Глиссам покачал головой - печально и неодобрительно. Шайна взглянула на него с некоторым удивлением, но вспомнила свои слова и рассмеялась. Что можно было сказать? Она не была раскрепостительницей ни по натуре, ни по убеждению... Как совместить любовь к родной земле с виноватым подозрением, нашептывающим, что у нее нет права на эту землю? Кельсе и Джерд Джемаз не испытывали уколов совести. Поддавшись внезапному порыву, Шайна спросила Глиссама: "Если бы Рассветная усадьба принадлежала вам, что бы вы сделали?"
Эльво Глиссам улыбнулся и снова покачал головой: "С чужой собственностью всегда легче расставаться... Хотелось бы верить, что мои принципы возобладали бы над корыстью".
"Значит, вы отдали бы усадьбу ульдрам?"
"Честно говоря, не знаю. Может быть. Надеюсь, что так".
Шайна указала на скопление крутых курганов, возведенных жуками-каменщиками примерно в ста метрах к западу: "Смотрите: в тени, справа! Вы хотели встретить дикого эрджина? Вот он!"
Эрджин стоял, выпрямившись во весь рост - на голову выше очень высокого человека - и неподвижно опустив окольцованные широкими черными и желтыми полосами мощные передние лапы. Пучки жестких золотистых волокон торчали у него на голове; в складках металлически поблескивающего черного хряща, глубоко посаженные в шее под нависшей лобной костью, почти скрывались четыре маленьких глаза. Существо беззаботно поглядывало на путников, не проявляя никаких признаков страха или враждебности. Джерд Джемаз и Кельсе тоже заметили эрджина. Не спуская глаз с мохнатой фигуры, Кельсе медленно снял с плеча ружье и прицелился.
Эльво огорченно спросил: "Он собирается его застрелить? Такой великолепный экземпляр!"
"Кельсе всегда ненавидел эрджинов - даже до того, как потерял ногу и руку".
"Но мы не подвергаемся опасности! Это равносильно убийству!"
Джерд Джемаз внезапно повернулся к востоку и выстрелил два раза подряд: из густых зарослей масляницы молча выскочили два эрджина. Один успел сделать яростный прыжок и растянулся в полутора метрах от Шайны и Глиссама - когтистые шестипалые кисти все еще злобно подергивались. Второй высоко подскочил на бегу, нелепо перекувыркнувшись назад, и с глухим стуком упал на землю. Тем временем эрджин, пытавшийся отвлечь внимание путников, скользнул за курган и скрылся из вида прежде, чем Кельсе успел нажать на спусковую кнопку. Джемаз отбежал в сторону, чтобы прицелиться под другим углом, но тварь уже исчезла в лабиринте ребристых бугров, защищавших колонии жуков-каменщиков.
Эльво Глиссам стоял и смотрел на подрагивающее косолапое тело у своих ног. Щупики кистей, чувствительностью не уступавшие человеческим пальцам, судорожно сжались в кулаки с выпущенными на всю длину крепкими когтями. Глиссам рассмотрел поближе бронзовую щетину, торчащую на затылке - некоторые специалисты заявляли, что эти пучки служили органами телепатической связи. Еще один прыжок - и мохнатое существо разорвало бы ему глотку. Повернувшись к Джемазу, Глиссам сказал упавшим голосом: "Мы были на волосок от смерти... Эрджины часто устраивают такие засады?"
Джемаз сухо кивнул: "Коварные, безжалостные твари. Никогда не понимал, как их удалось приручить".
"Может быть, Ютер Мэддок узнал эту тайну? Какая смехотворная нелепость оказалась настолько неудобной, что ее потребовалось срочно похоронить вместе с ним?"
"Не знаю. Но я намерен в этом разобраться".
Кельсе приподнял бровь: "Каким образом?"
"Как только мы доберемся до Рассветной усадьбы, нужно вернуться по воздуху к месту крушения, чтобы извлечь из машины Ютера маршрутный процессор. Кристалл памяти позволит узнать, где побывал твой отец перед возвращением в Алуан".
Вечерело. Перед заходом солнца путники устроили привал среди остроконечных песчаниковых скал, напоминавших клыки исполинских чудовищ. Южная граница Рассветного поместья была уже не дальше, чем в пяти километрах к северу. Джерд Джемаз выследил, подстрелил и ощипал пятикилограммовую дрофу - одичавшего потомка домашней птицы, когда-то завезенной на Корифон с уже забытых звезд. Шайна и Эльво Глиссам собрали хворост и разожгли костер, после чего все четверо принялись поджаривать кусочки птицы, насаженные на прутья.
"Завтра у нас будет свежая вода, - сказал Джемаз. - Насколько я помню, в южной части Рассветного поместья не меньше трех непересыхающих ручьев".
"До Южного стойбища километров пятнадцать, - кивнул Кельсе. - Там ветряная мельница и несколько складов, обычно пустых. Радио, к сожалению, там нет".
"А где остановились ао?"
"Они-то могут быть где угодно, но, по-моему, в последнее время двигались на север. Ничего не поделаешь. Придется топать еще добрые девяносто километров".
"Как твоя нога?"
"Лучше не спрашивай. Как-нибудь дотяну".
Эльво Глиссам откинулся на спину и смотрел на звезды. Он думал, что жизнь его была относительно проста по сравнению с полным забот существованием помещика... Шайна! Что у нее в голове? То она проникается сочувствием к просвещенным передовым идеям, то кажется наивной простушкой, то предается эмоциям и фантазиям, недоступным его пониманию. Храбрая, добрая, веселая девушка, что и говорить! Легко и приятно представить себя в ее компании - до конца дней... В Рассветной усадьбе? Эльво Глиссам чувствовал щемящую неуверенность. Согласится ли она жить где-нибудь еще? Тоже непонятно... Глиссаму захотелось каким-нибудь образом помочь ее брату. Пожалуй, утром следовало потихоньку переложить часть поклажи из рюкзака Кельсе в его собственный...
Утром Эльво Глиссам так и сделал, хотя его проделка не осталась незамеченной. Кельсе протестовал, но Глиссам твердо заявил, что руководствуется исключительно здравым смыслом, и что такое перераспределение нагрузки, позволяющее двигаться быстрее, - в интересах каждого присутствующего.
Джемаз поддержал его: "Кельсе, Глиссам прав. Легче нести твой рюкзак, чем тебя самого".
Кельсе замолчал. Все четверо отправились в дорогу и уже через час достигли основания Южного обрыва. Поднявшись на полтораста метров по узкому пересохшему водостоку, они с трудом преодолели крошащуюся под ногами крутую осыпь - еще метров тридцать - и в конце концов взобрались на край эскарпа. Остановившись, чтобы перевести дух, они смотрели сверху на необъятный Вольный Алуан, сливавшийся с небом в дымке южного горизонта. Впереди, на севере, засушливая равнина переходила в радующую глаз широкую долину, поросшую редкими светло-зелеными камедарами, золотистым драконовым глазом, изящно сплетающимися двойными спиралями черновато-зелеными гадрунами, небольшими рощами оранжевой вандалии. В полутора километрах к северу блестело, отражая солнечные лучи, мелкое озерцо.
"Рассветное поместье! - воскликнула Шайна. - Мы дома!"
"До усадьбы еще девяносто километров", - напомнил Кельсе.