- Они бесполезны, - усмехнулся Корнхилл. - Все равно ни одного снимка не сделаете.
- Какая жалость, что воскресшего Христа не удастся заснять на пленку, - хохотнул Барнс. - Но может быть, он превратит для вас в вино воду из бухточки. Тогда выпьете за здоровье его преосвященства. Может быть, он и поверит.
- Хватит, Барнс, - поморщился губернатор.
Директор музея мгновенно стал серьезным.
- Лично я думаю, - прибавил он, - что вы ничего не увидите. Никаких галлюцинаций и магнитных загадок.
- Вы так уверены? - спросил Смайли.
- Вполне. Я провел на острове целую ночь и не увидел ни богов, ни пиратов. Консервы превосходно открывались, и жестяные банки не сплющивались в шедевр поп-арта. Так что у меня есть все основания сомневаться в странностях "белого острова". Его привидения не доверяют скептикам.
Но трезвый голос Барнса уже не мог повлиять на предпринятую операцию. Содействие губернатора и начальника полиции открывало "зеленую улицу" кораблям аргонавтов. И когда вернулись из сада Янина и леди Келленхем, за столом шел веселый и мирный спор о преимуществах английской и русской кухни.
4. СИНАЙ И ГОЛГОФА
- Вначале бе слово и слово бе к Богу и Бог бе слово, - сказал с пафосом Пэррот.
- Ты что имеешь в виду? - спросил Смайли.
- Библию, капитан.
- Типично религиозное помешательство, - шепнул доктор Керн Рослову.
Но Пэррот даже не взглянул на них.
- Где это было, Пэррот?
- В Синайской пустыне, капитан. Был вечер и было утро: день шестый.
- Он знает наизусть все Пятикнижие, но цитирует его только тогда, когда упоминают о его приключении. В остальном он совершенно нормален, - снова шепнул Керн, и опять Пэррот не услышал или не захотел услышать.
Рослов и видел перед собой на первый взгляд совершенно нормального человека. Смотрел он ясно и вдумчиво, говорил буднично и разумно. Только тогда, когда он цитировал Библию, его хрипловатый, глухой голос вдруг подымался до проповеднического пафоса. На Рослова и Керна он по-прежнему не обращал никакого внимания.
Встреча эта состоялась в саду частной клиники доктора Керна, в кедровой рощице на холмистых нагорьях за городом. Рослов поехал туда вместе со Смайли, а Шпагин с Яниной отправились в сопровождении Корнхилла навестить отставного полицейского инспектора Смэтса.
Керна нашли в саду отдыхавшим после очередного утреннего обхода больных. Прочитав записку губернатора, суховатый пожилой англичанин с любопытством оглядел Рослова.
- В первый раз вижу человека из Москвы, - улыбнулся он. - Не из штата Айдахо, а из России. В Штатах есть две или три Москвы, а в России только одна, но какая! Впрочем, по вашей бороде вас можно принять за американца, скажем, с юго-запада, из Техаса или Калифорнии. Хотя бороды сейчас в моде не только в Америке.
- Даже в Москве, - сказал Рослов.
- Только борода у вас ухоженная, как у английских королей. Ручаюсь, что вы носите ее только из желания нравиться.
- Вы угадали - из щегольства, - засмеялся Рослов.
Керн помахал перед ним губернаторской запиской. Подчеркнуто и многозначительно.
- А знаете, о чем я подумал, прочитав это письмо? Вы хотите видеть Пэррота. А у него была точно такая же борода. Он чем-то напоминал… ну, вашего старшего брата, что ли…
- В самом деле… - вмешался Смайли, - я тоже припоминаю. Было сходство. Ей-богу, было.
- Почему вы все говорите в прошедшем времени: было, напоминал, - удивился Рослов. - А сейчас?
- Сейчас вы увидите своего дедушку, - сказал Керн. - Сколько вам? Тридцать? Он старше вас всего на пять лет, но вы дадите ему все шестьдесят… Пэррот! - позвал он склонившегося над грядкой поблизости человека в вылинявшем синем комбинезоне.
Подошел седой, лохматый старик, ничем, кроме бороды, да и то не черной, а белой, не похожий на Рослова. Только загорелое лицо его без морщин и отеков свидетельствовало о том, что седина обманывает.
- Что вам угодно, док? - спросил он.
- Поговорите с моими гостями, Пэррот. Один из Европы - знаток Библии…
Реплика Керна не произвела впечатления на Пэррота. Глаза его смотрели равнодушно и холодно.
- …другой из Штатов, - продолжал доктор. - По-моему, вы знакомы, Пэррот. Мистер Смайли когда-то навещал вас здесь. Припомните.
Пэррот взглянул на Смайли и кивнул без улыбки.
- Я помню, капитан. Вы уже раз говорили со мной, капитан.
- Почему "капитан"? - шепнул Рослов доктору.
- Для местного жителя любой искатель кладов всегда капитан.
А Смайли и не думал отрицать своего "капитанства".
- Вот и отлично, Пэррот, - сказал он. - Память у тебя золотая. Вспомни-ка еще раз свой разговор с Богом.
Тут Рослов и увидел, как седой рабочий-садовник вдруг превратился в библейского проповедника. Но Смайли решительно и настойчиво приостановил извержение цитат:
- Библию я тоже читал, Пэррот. Все ясно. Синай, пустыня, гора. Ты стоишь и внемлешь гласу Бога, как Моисей. Откуда?
- С неба.
- Громко?
- Нет. Глас Божий отзывался во мне самом. В душе.
- С чего началось?
- С приказа. Я вдруг услышал: "Стой на месте! Все вы одинаковы - ищете клада, которого нет. И какой одинаково ничтожный у каждого запас накопленной им информации".
- Стой! - закричал Рослов. - Он не может так говорить, Смайли. Это не язык садовника. Он не понимает, что говорит. Спросите его: то ли он говорит, что услышал?
Пэррот стоял строгий и каменный, не слушая Рослова.
- Ты повторяешь в точности то, что слышал? - повторил Смайли вопрос Рослова.
- От слова до слова, капитан. Мало понял, но ничего не забыл. Разбудите ночью - повторю, не сбиваясь. Как Библию.
- Откуда ты знаешь, что с тобой говорил именно Бог? Может быть, тебе это только послышалось?
- Я спросил его: "Ты ли это, Господи? Отзовись". Он ответил: "Все вы задаете один и тот же вопрос. И никто даже не поймет правды. Я был тобой и знаю твою мысль, и твой страх, и гнев, и все, что кажется тебе счастьем. Смотри". И я увидел стол, как в харчевне старика Токинса, большой стол и много еды. "Попробуй, ешь, пей, радуйся, - сказал Бог, - ведь это и есть твое счастье". И я ел, отведывая от каждого блюда, и запивал вином, и плясал вокруг стола, хмельной и сытый, пока не отрезвел и не услышал глас Божий: "Вот так вы все. Ничего нового. Скудость интересов, животная возбудимость, шаблонность мышления, ничтожная продуктивность информации. Я просмотрел ее и ничего не выбрал. Ты из тех, о ком у вас говорят: ему не нужен головной мозг, ему достаточно спинного".
- Что! - закричал Рослов, вскакивая, но тут же сел, потому что Пэррот даже не взглянул на него.
Он продолжал говорить с Богом.
- "Я не пойму тебя. Господи", - промолвил я и услышал в ответ: "Тех, кто мог бы понять, я еще здесь не видел. Ты говоришь: Бог! В известном смысле я - тоже оптимальное координирующее устройство. Но параметры ведь не те: я не вездесущ и не всеведущ, не всеблаг и не всесилен. Я читаю в твоем сознании: ты уже мнишь себя Моисеем, вернувшимся к людям с новым законом Божьим. А вернешься ты с необратимыми изменениями в сознании и мышлении. И в тканях организма: посмотри в зеркало бухты, только не упади". Я посмотрел и упал: на меня взглянул оттуда незнакомый седой старик. Я не захлебнулся только потому, что внизу была лодка, капитан. Вот и все.
Пэррот умолк и замер, облокотившись на лопату, которая под его тяжестью почти наполовину ушла в жирную корочку почвы. В ясных, но странно пустых глазах безмятежно голубело небо.
- Разрешите, доктор, задать ему несколько вопросов? - Рослов буквально дрожал от нетерпения.
- Задавайте через Смайли, - сказал Керн, - он, как мы говорим, вас "не принял" и отвечать не будет.
- Смайли, спросите у него, что значит "параметр" и "оптимальный"?
Смайли повторил вопрос.
- Не знаю, - ответил Пэррот.
Рослов снова спросил через Смайли:
- Вы что-нибудь читаете, кроме Библии?
- Нет.
- А до разговора с Богом?
- Ничего не читал. Даже газет.
- Какое у вас образование?
- Никакого. Научили немножко грамоте в детстве.
- Все ли вам понятно в Библии?
- Две строки понятны, третья - нет. И наоборот. Но Библию читаю не умом, а сердцем.
- У меня нет больше вопросов, - сказал Рослов. - Пусть идет.
Молчание проводило уход Пэррота. Долгое, встревоженное молчание. Первым нарушил его Керн.
- Я впервые слышу полностью этот рассказ и понимаю цель ваших вопросов, - сказал он Рослову. - Вы обратили внимание на то, что он воспроизводил бессмысленный для него текст с механической точностью магнитофонной записи. Не сбился ни на одном слове, словно цитировал по журналу или учебнику.
- Он процитировал даже Эйнштейна, - вспомнил Рослов.
- Вы что-нибудь понимаете? Ведь он нигде не учился. И читает-то по складам.
- Нет ли среди ваших пациентов математиков или биологов? - спросил Рослов.
- Вы думаете, что он мог услышать от кого-нибудь эти "параметры"? Галлюцинация могла, конечно, обострить память, - задумчиво согласился Керн, - но от кого он мог слышать, с кем общался? Практически - ни с кем. Нелюдим и замкнут. Да и нет у нас таких, чьи разговоры могли бы породить эту биомагнитофонную запись. Несколько спившихся курортников, два студента-наркомана и бывший врач - параноик. О "параметрах" они знают не больше Пэррота. Нет, это категорически отпадает.
- Тогда это дьявольски интересно, - сказал Рослов.
- И необъяснимо.
- Почему? Никто даже и не пытался найти объяснение.