Хлам на деревянных колесах выкатил из потайного помещения, он рычал мотором, он дребезжал и громыхал, Дэзи визжала, Друкер вопил в полном восторге от собственных достижений… Гектор вскочил в трясущийся кузов и вместе с Дэзи стал орать, чтобы братья последовали его примеру.
Грим с Бутсом отшатнулись, когда Хлам выкатил сквозь проем наружу – и грязь полетела широкими плоскими струями из-под колес. Уже посветлело настолько, что можно было различить впереди широкую длинную насыпь, сооруженную мертвяками. Отставшие братья побежали за грохочущим экипажем, вцепились в борта, перелезли в кузов.
– Держитесь крепче! – заорал Гектор.
Друкер прибавил скорости, Хлам рванулся, как раненый крысюк, и тут колеса встретили препятствие, Хлам докатил к валу, передок его, украшенный двухлопастным винтом, задрался, Друкер со скрежетом дернул некий рычаг… Сотрясаясь всеми своими железками и деревяшками, механизм взлетел, колеса оторвались от грязи… Друкер рванул другой рычаг, и по бокам экипажа развернулись решетчатые крылья, обтянутые плащами хламовников.
Как казалось Гектору, медленно-медленно тяжелый и громоздкий Хлам возносился к темным небесам, все выше, выше, выше… под колесами не было земли, а впереди – только небо. Суровое темное предрассветное небо. А мотор по-прежнему ревел, и где-то внизу бешено вертелись деревянные колеса. Друкер дернул еще один рычаг, но не сумел его сдвинуть. Дэзи пришла на помощь, и дотянулась к рычагу, для чего ей пришлось прилечь на колени юному рыцарю. Тот отшатнулся, но Дэзи уже ухватила рычаг – один мощный рывок, и лопасти винта впереди стали вращаться. Сперва не очень быстро, но они стремительно разгонялись и вскоре слились в рычащий диск. Нос Хлама перестал заваливаться, напротив, он снова потянулся к темному небу…
– Я перевел вращение с колес на этот механизм! – проорал Друкер.
А Дэзи так и не подумала возвращаться на прежнее место, она прильнула к Друкеру и улыбалась блаженной улыбкой.
Таинственная сила, заключенная в Хлам Предков, влекла путешественников между Желтой Землей и свинцовым небом. Гектор размышлял о природе этой силы. Друкер был горд – он этой силой овладел, Дэзи счастлива оттого, что встретила Друкера… Она была в восторге от всего, что он придумал, потому что это придумал именно он!
У Друкера не было опыта воздушных полетов, Хлам никогда прежде не испытывался, крылья были слишком хрупкие, рули отсутствовали… по всем законам забытой науки аэродинамики этот Хлам не мог удержаться в воздухе… но он держался! Что за сила влекла его по небу? Одним Предкам ведомо. А может, это была сила счастья, ведь Дэзи и Друкер излучали счастье.
И тут сзади подал голос Грим:
– Эй, мы что, летим, что ли?
– Пока колеса не коснутся земли, мне заняться все равно нечем, – отозвался Бутс. – Я, пожалуй, вздремну.
И в самом деле вскоре захрапел.
А рассвет делался все заметнее, внизу проступили очертания пологих холмов, бетонные обломки, торчащие из желтой почвы, как сгнившие зубы, чахлая растительность.
– Будем снижаться! – прокричал Друкер. – Вот только отлетим подальше от этих.
И ткнул пальцем вниз. По унылой пустыне тянулась вереница всадников в широкополых соломенных шляпах. Генерал Эль-Койот вел свое войско на битву с мертвецами. Когда нет дождя, старые фитильные ружья становятся серьезным оружием.
А Дэзи вдруг тоже указала пальцем вниз, но не войско генерала Эль-Койота привлекло ее внимание. Далеко-далеко, за Длинным холмом, показалась вереница движущихся точек. По мере приближения стало видно, что и это всадники, но на них не шляпы, а плащи с остроконечными капюшонами. Многие крысюки везли не людей, а поклажу.
– Уверен, это те, кто создал тайник для Хлама, – предположил Гектор. – Бутс, проснись! Эти капюшоны тебе ничего не напоминают?
– Напоминают. В таких ходили люди Зрящего. Жалко, я не успел подстрелить этого безумца! Видишь, он вынашивает новые и новые планы. Он опасен!
– Он гениален, – вздохнул Гектор. – В его безумии кроется великая сила! Он делает то, что считается невозможным, поскольку не замечает преград.
– Интересно, кто с кем схватится раньше? Безумцы настигнут бандитов? Или бандиты нападут на мертвяков? А безумцы ударят по ним с тыла? И кто одолеет? На чьей стороне сила?
– И в чем сила, брат? – улыбнулся Гектор.
– В руках и плечах, – ответил Бутс.
– В верности долгу, – буркнул Грим.
– В знаниях! – пискнул Друкер.
И только Дэзи молчала, влюбленно разглядывая юного хламовника. Можно было не сомневаться, что у нее имеется собственный ответ. И, пожалуй, очень верный ответ.
Часть 2. Время машин
Опасные дела – для опасных людей
В хозяйстве Эдгара Семибрюхого варили отличный эль, самый лучший в округе Лавенбриджа. Сам Эдгар не раз хвалился, что таким элем не стыдно угостить и самого короля, и епископа, и даже княгиню эльфов, если она заявится в гости.
– Больно нужен княгине твой эль! – ржали почтенные таны, но собираться на тайные советы предпочитали именно у Семибрюхого.
Толку в этих сборищах не было никакого, таны напивались, бранили норманнов, твердили друг другу, что нужно собраться с силами и вышибить захватчиков обратно на континент… но дальше разговоров дело не продвигалось. Вульфстайну не по душе была пустопорожняя болтовня, но и он неизменно приезжал к Эдгару, потому что лучшего эля не варит никто. На Вульфстайна многие глядели косо, его дед был датчанин, а бабка считалась ведьмой и, как шептались за спиной, имела дела с нечистой силой. Зато секирой никто не владел лучше Вульфстайна, и таны предпочитали иметь такого бойца на своей стороне. Потому и звали на тайные собрания. И терпели его кислые ухмылки. Вот и теперь, слушая бестолковую похвальбу танов, Вульфстайн невольно осклабился.
Никогда этим болтунам не сбросить норманнское иго. Да они и не хотят, на самом-то деле. Им оставили их поместья, их свиные стада, их угодья и слуг. Им оставили их золотые браслеты и право болтать глупости, а разве этим говорящим пивным бочонкам нужно что-то иное? Они твердят, что будут сражаться за свободу, и звенят браслетами, когда вздымают кулаки. Золото звенит громко, но золото лжет, так учила Вульфстайна бабка. А дед, викинг, осевший в славной Англии, непременно добавлял: "Доверяй стали. Она правдива".
Вульфстайн ухмылялся глядя на раскрасневшихся саксов и слушая их похвальбу. Наконец его гримасу заметили, и Годвин Синяя Шапка заорал:
– Эй, ты чего там скалишься? Сейчас добрые мужи приносят клятвы, а не скалят зубы.
Улыбка Вульфстайна сделалась еще шире:
– У меня есть зубы, как у волка, вот я их и скалю. А у тебя, Синяя Шапка, только петушиный голос, вот ты и дерешь горло. Сколько б ты ни разевал клюв, а ничего, кроме кукареканья, не вылетает.
Таны заорали, призывая заткнуть глотку "датскому отродью", но, когда Вульфстайн поднялся из-за стола во весь свой немалый рост, никто больше не встал. Эдгар Семибрюхий поспешил на крики, принялся увещевать спорщиков и призывать к братской дружбе.
– Эль у тебя славный, старина, – бросил хозяину Вульфстайн, – а вот компания такая, что и славный эль в глотку не льется.
С этими словами он выбрался из-за стола и пошел к выходу. Эдгар, тряся своим знаменитым животом, семенил рядом, просил не держать зла, приглашал наведываться снова.
– Я не доносчик, – сказал ему на пороге Вульфстайн, – не побегу к норманнам рассказывать о ваших посиделках. Просто мне скучно, понимаешь, Эдгар? Мой дед приплыл из-за моря, отец дрался с дедовыми земляками при Стамфорд-Бридже… бабка, говорят, гостила у эльфов в Полых Холмах, пропадала там целыми неделями и вызнала тайны дивного народа. Мать умела заговаривать кровоточащие раны… им всем перепало в жизни что-то странное, необычное, удивительное. Вот и мне охота увидеть тайное, познать дивное. А вместо этого я наливаюсь элем в компании кукарекающих петухов.
Семибрюхий торопливо закивал, так что живот, перетянутый ремнем с позолоченными бляхами, ходил ходуном. "Золото лжет", – напомнил себе Вульфстайн, хлопнул хозяина по жирному плечу и вышел из зала.
Ночной лес дышал сырой прохладой, под разлапистыми елями двигались тени, что-то возилось и шуршало в ветвях, и могло показаться, что чаща после захода солнца живет особой, волшебной жизнью. Но Вульфстайн слишком хорошо знал этот лес! Здесь никогда не происходит ничего таинственного и волшебного. Все загадочные шорохи в темноте – это ветер да лесное зверье. Вот раньше, в прежние времена, когда дед Вульфстайна приплыл из-за моря и остался здесь, завороженный черными колдовскими глазами прекрасной саксонки… тогда еще в здешних лесах встречались эльфы, и люди умели отыскать зачарованные тропинки к Полым Холмам. А теперь… Эх! Вульфстайн тяжело вздохнул и опустил голову. На его долю не осталось ничего интересного. Лошадь понуро брела по ночному лесу, всадник печалился о старых временах.
Но вот по лесу пробежал ветерок – не привычный, напоенный ароматами прелой листвы и смолы, нет. Это был какой-то новый, незнакомый ветер. Вульфстайн вздернул голову и насторожился, он чуял незнакомые запахи, а за колышущейся завесой ветвей мерцали таинственные зеленые огни. Чудо? Или настолько крепкий эль сварил Семибрюхий? Вульфстайн потряс головой, спрыгнул на землю и взялся за притороченные к седлу секиру и щит. Огни по-прежнему подмигивали из-за сплетения ветвей, и теперь вдобавок Вульфстайн слышал тихие голоса. Он двинулся к огням, раздвигая щитом перед собой ветки.
На поляне стояли двое, мужчина и женщина. Под ногами у каждого был странный круглый щит, по краям щитов мерцали разноцветные холодные огни. Двое стояли и ждали.
– Вульфстайн! – позвала женщина. – Подойди! Мы ждем тебя.