Винченцо ничего не ответил, сделав вид, что не услышал старуху. Но настроение его было ровным: он неизменно замечал взгляды женщин и девиц, коими они провожали Елену и Катарину. Им завидовали. На него же бросали взоры страстные и красноречивые, исполненные скрытого смысла. Женщины еще никогда так откровенно на него не смотрели. Восемьсот тысяч? Но богатых мужчин в обществе немало.
- Мессир… - Джустиниани обернулся, с удивлением увидев за спиной Элизео ди Чиньоло. Тот был странно бледен, но на скулах алели пятна румянца, на взгляд Джустиниани, нездорового. Винченцо вспомнил, что ему как-то в доме у Поланти показалось, что юноше нравится племянница графа Массерано, и тогда слова герцогини, сказанные довольно громко, не могли не задеть Элизео.
Но тот неожиданно спросил, глядя на Джустиниани со странным вызовом.
- Ваш покойный дядя часто повторял одну фразу… "Vota diis exaudita malignis". О чем это он говорил?
Джустиниани видел, что юноша буквально пожирает его глазами, а, вдумавшись в его слова, удивился еще больше.
- Мой дядя говорил такое?
- Да, и очень часто.
Джустиниани опустился на диван и предложил Элизео присесть рядом.
- Если я правильно понимаю, это игра слов на варварской латыни. Vota diis exaudita malignis… Votum - это и жертвоприношение, и обет, и молитва, и желание, и воля, и даже брачный союз. Exaudita - всего-навсего pluralia tantum от глагола exaudire, "внимать, слышать, понять". Форма diis это аблатив множественного числа от deus, боги, malignis - гибельные, враждебные, злые, недоброжелательные, завистливые. Перевод прост: желания услышаны враждебными нам богами. Но неужели мой дядя это цитировал?
Лицо юноши было напряженным.
- Он переводил иначе. "Желания боги услышали гибельные…"
- Лукаво, но остроумно. Трудно понять - кто же несет погибель - боги или желания.
- Он говорил о желаниях.
- А я - о богах. Но, хоть грамматически я более точен, но прав был и дядюшка. Едва ли бесы способны погубить нас без наших гибельных желаний.
- Бесы?
- Бесы, - уверенно кивнул головой Джустиниани, - боги гибельные. Древние тоже говорили, что когда боги хотят нас наказать, они слышат наши молитвы, и глупые желания порой жестоко наказываются… их исполнением. Хорошо иметь то, чего мы желаем, но лучше не желать ничего, кроме того, что имеем. В хаосе желаний трудно понять, зачем живешь…
Джустиниани был сосредоточен на разговоре с Элизео и не заметил, как их обступили гости Чиньоло. Здесь были сам маркиз, Вирджилио Массерано, герцогиня Поланти и Андреа Пинелло-Лючиани.
В разговор вмешалась герцогиня.
- Что за нелепость вы говорите, Джустиниани? Воздерживаться от желаемого есть глупость. Кто не хочет, когда он может, тот уже не сможет, когда захочет. Не следует избегать искушений: со временем они сами начнут, поверьте, избегать вас…
- Сила желания соразмерна богатству воображения, - высокомерно заметил Пинелло-Лючиани, - если человеку ничего не надо, значит, у него чего-то не хватает… в голове.
- Я, пожалуй, понимаю вас, - тихо обронил Массерано, - всякое новое желание есть зачаток новой скорби. Не исполнившиеся надежды оставляют грусть, исполнившиеся - досаду… А неразумные желания и вовсе губительны.
- Да, люди часто перестают желать того, о чём хорошо подумают, - ответил Джустиниани Массерано, игнорируя Пинелло-Лючиани и герцогиню, но последняя тут же со смехом снова вмешалась в разговор. Тентуччи, белый, как полотно, опустился на скамью. Ему было дурно.
- Если и есть безрассудные желания, о которых я сожалела бы, - это те, которые я не совершила, когда представлялся случай. Глупо противостоять искушению, оно может не повториться. Всякое подавленное желание отравляет человека, согрешив же, избавляешься от влечения к греху, остаётся лишь воспоминание о наслаждении или сладость раскаяния.
- Грех - смола, поддавшись ему, и влипнешь, и перемажешься.
- Лучше перемазаться, но узнать жизнь в полноте, - снова усмехнулся Пинелло-Лючиани, отвернувшись от собеседников и оглядывая зал, - я, борясь с искушением, никогда не терял надежды, что искушение окажется сильнее…
- "Не ходи вслед похотей твоих и воздерживайся от пожеланий твоих. Если будешь доставлять душе твоей приятное для вожделений, то она сделает тебя потехою для врагов твоих…"- тихо процитировал Элизео ди Чиньоло Писание, и Джустиниани любезно улыбнулся ему.
- Да, хочешь погубить человека, - дай ему всё, что он пожелает. Впрочем… есть способ желать и всегда получать желаемое, никогда не раскаиваясь в желаниях. - Джустиниани заметил, что все повернулись к нему.
- Неужели? - брови Гизеллы Поланти взлетели вверх. - И в чем же этот способ, откройте секрет.
- Возжелайте того, чего хочет Господь, и ваша воля всегда будет исполнена, - улыбнулся Джустиниани.
Герцогиня рассмеялась.
- Мне кажется, в таких делах следует обращаться к дьяволу, он расторопней…
- Дьявол никогда не исполняет желаний, - покачал головой Джустиниани, - кроме тех, суетных, что сам же и навязывает. Кто станет исполнять желания ненавидимых?
- Вы сказали - "суетных"? - удивился маркиз ди Чиньоло, который до того очень внимательно слушал Джустиниани. - А как ваше сиятельство отличит суетное желание от несуетного?
Джустиниани пожал плечами.
- Суетное желание - желание не того, чего хочешь сам, а того, что каждый вроде бы должен хотеть… Я сталкиваюсь с этим довольно часто: мне навязывают желания, заставляя хотеть того, чего мне вовсе не хочется. Я хочу уединения и тишины, глубоких книг и постижения Господа. Мне же навязывают блудные связи и любовь к игре, горделивое самоутверждение и сребролюбие, суетное тщеславие и пустую болтовню. Но это вовсе не мои желания.
Элизео, слушавший Джустиниани опустив голову, неожиданно всколыхнулся.
- А вы желали убить мессира Убальдини?
Переход в разговоре был странен. Странным было и выражение лица молодого Чиньоло.
- Нет, - покачал головой Джустиниани, - имело место желание мессира Убальдини убить меня, но его желание не властно надо мной. Я божественно свободен… - Тут к нему подлетела Катарина Одескальчи и увлекла в танцевальную залу, положив конец беседе, и Джустиниани дал себя увлечь, ибо божественная свобода его деяний тут почему-то действовала в странной синергии с желанием синьорины танцевать с ним.
Джустиниани исчез в танцевальной зале и потому не слышал продолжения диалога.
- Он нормален? - в глазах Пинелло-Лючиани проскользнула издевка, - и это, по-вашему, наследник?
- Странен, конечно, но ведь молод… - герцогиня пожала плечами.
- Я тоже не пойму, что у него в голове, - пробормотал маркиз ди Чиньоло, вытянув губы трубочкой и напряженно морща лоб.
- Да нет, он разумен и искренен, но, кажется, не от мира сего, - мрачно бросил Массерано.
- Я и говорю, - Пинелло-Лючиани покрутил пальцем у виска, - совсем не от мира.
Элизео ди Чиньоло молчал, не пытаясь вмешаться в разговор. Он закусил губу и смотрел в пол, думая, казалось, о чем-то своем.
- Он сказал как-то, что человек бессмертен, и смерть - всего лишь роды в бессмертие. "Из утробы - в мир, из мира - в вечность", - задумчиво пробормотал Массерано, - да, странный юноша.
- Говорил же я, что он идиот, - со странным удовлетворением пробормотал Пинелло-Лючиани, - уж смерть-то - единственное, что гарантировано нам в жизни. Как ни пытайтесь жить вечно, ничего не выйдет, и кто верит в бессмертие, тоже смертен. Всё вышло из ничего, и должно в него вернуться. - Он победно взглянул на герцогиню, - он просто глупец.
- А я полагаю, - философски заметил маркиз ди Чиньоло, - если бы смерти не стало, жизнь лишилась бы всякой поэзии. Но люди, как я заметил, вовсе не хотят жить вечно, они просто не хотят умирать. Вера в бессмертие родилась из жажды ненасытных людишек, безрассудно пользующихся временем. Для мудрого достаточно одной жизни, а дурак не будет знать, что ему делать с вечностью.
- К тому же люди, - насмешливо подхватил Пинелло-Лючиани, - не Бог весть какое сокровище. Бессмертие слишком грандиозное понятие, чтобы связывать с ним судьбу ничтожных смертных. Большинству людей нечем заполнить даже вечер, что им делать с вечностью? Бессмертие - жалкая мечта ничтожеств, Вирджилио. Умные люди понимают и принимают смерть. Им хватает на это и ума и силы духа.
Гизелла Поланти была мрачна, но вяло ответила Пинелло-Лючиани.
- Что нам до его мыслей? Но он неуязвим и удачлив, стало быть…
- Что "стало быть"? - прошипел Пинелло-Лючиани, лицо его пошло пятнами, - случайность. Он глупец.
- Ну, что вы, - поморщился Массерано, - я не стал бы, Андреа, обвинять Джустиниани в глупости…
Тут все умолкли, заметив, что Джустиниани и Катарина Одескальчи вернулись в зал. С ними была и Елена Аньелли, девицы весело смеялись чему-то, рассказанному Винченцо. Джустиниани заметил, как при их появлении разговор прекратился, и понял, что говорили о нем.