Джустиниани, полагая, что первый удар за Убальдини, совершенно открыл себя, взяв шпагу на терцу, и вызывал противника чуть насмешливым взглядом. Убальдини выступил вперед с финтом прямого удара, сопровождая ее криком, по примеру сицилийцев, и атака началась. Джустиниани не развивал никакого приема, отражал удары быстро, с удивительной точностью, как если бы находился в фехтовальном зале перед безвредной рапирой, Убальдини же нападал с жаром, сопровождая каждый удар глухим криком, похожим на крик вонзающих в ствол топор дровосеков.
Джустиниани краем глаза заметил, что Тентуччи держит руку на груди, пытаясь смирить волнение, его крайняя, переходившая в синеву бледность говорила об испуге. Джустиниани чуть улыбнулся секунданту и кивнул, пытаясь приободрить. Здесь он снова отметил завороженный взгляд на себя Рокальмуто и решил после дуэли надавать ему оплеух. Эта мысль странно взбодрила его.
Тут последовала новая, страшная атака Умберто, и Джустиниани даже растерялся. Он не хотел убивать Убальдини, просто оборонялся, но теперь отчетливо понял намерения противника. Умберто хотел не его крови, но его смерти, и это разгневало и одновременно придало Джустиниани хладнокровия, ибо его бешенство всегда было ледяным и рассудочным. "Что я сделал тебе, ты, исчадье ада, зачем тебе моя смерть?" Отбивая удар соперника, он прочертил продольную царапину на его груди, тут же начавшую кровоточить.
- Стойте! - крик медика остановил дуэлянтов.
Тентуччи, белый, как полотно, опустился на скамью. Ему было дурно.
- Карло! - Джустиниани стало неловко за то, что он невольно втянул несчастного в кровавые разборки. - Господи, что с вами? Дышите глубже, ртом, сейчас полегчает.
- Простите, - Тентуччи самому было стыдно своей слабости, он с трудом поднялся, и вправду, хватая ртом воздух.
Убальдини, которому уже остановили кровь, отказался прекратить схватку. Рокальмуто же по-прежнему бродил по телу Винченцо мерзким взглядом и тем еще больше бесил Джустиниани.
- В позицию, господа!
Джустиниани применил старинный, забытый ныне удар "зеркальной терцы", и на груди Умберто из новой поперечной царапины показалась кровь. Царапины пересеклись, образуя правильный крест. Подбежали врачи. Но раненый тотчас же сказал медику:
- Ничего. Это пустяки.
Он отказался войти в беседку для перевязки. Его доктор, промыв царапину, сказал, что можно продолжать. Рокальмуто немедленно скомандовал к третьей атаке. "В позицию!" Теперь тишина кругом казалась глубже, все сознавали убийственную волю, одушевлявшую этих двух людей; и ужас овладел ими, все поняли, что им придется отвозить домой мертвого или умирающего. Джустиниани со странным любопытством поинтересовался:
- Умберто, что я сделал тебе?
Убальдини бросился вперед с двумя оборотами шпаги и ударом на втором. Джустиниани отразил и ответил, делая шаг назад. Умберто теснил его, в бешенстве нанося крайне низкие удары, не сопровождая их больше криком. Винченцо отражал с такой резкостью, что каждый его удар мог пронзить насквозь.
- Умберто, что я сделал тебе?
Убальдини снова ринулся на него, но был остановлен необыкновенным ударом. Это был прием "битвы диких зверей", "змеиное жало", он слышал о нём, но не знал его. Бедро его в паху было в крови. Он шатался, но и тогда пытался броситься на противника.
- Умберто, что я сделал тебе?
- Стойте! - закричали Тентуччи и Рокальмуто, но как раз в это мгновение Джустиниани, отражая новую атаку полуослепшего от ярости Убальдини, ударил его в грудь, в центр креста, образованного царапинами, и Умберто без чувств упал на руки Рокальмуто. Шпага Джустиниани на три дюйма проникла в грудь левее правого соска.
- Рана в грудь, на высоте пятого межреберного пространства, проникающая в грудную полость, с повреждением легкого, - осмотрев рану, объявил хирург, - будет чудом, если он выживет…
- Невозможно, - покачал головой Тоско, - если он верил в Бога, поторопитесь со священником, у него губах кровь.
Тентуччи замахал руками и отвернулся, и тут увидел Джустиниани. Тот поднял выпавшую из руки противника шпагу, методично вытирал ее и вставлял в ножны. Он успел уже надеть рубашку и сюртук, и сейчас явно спешил. Он всей его фигуры веяло странным покоем, силой и безразличием. Заметив взгляд банкира, Винченцо приблизился, зажав под мышкой смертоносное оружие.
- Я хотел бы пригласить вас и мессира Тоско на обед, Карло, моя кухарка обещала восхитительную лазанью с фаршем и грибами, - он поспешно открыл дверцу кареты и положил на сидение шпаги, - давайте поторопимся, я голоден, как волк.
Неизвестно, хотел ли Тентуччи есть. Судя по его виду, он вообще ничего не хотел, но Джустиниани почти силой впихнул его в карету, пригласил и доктора, но того попросил остаться его коллега. Джустиниани, даже не обернувшись на пожиравшего его потрясенным взглядом Рокальмуто и лежащего на скамье раненого, велел ехать на площадь Венеции.
В карете оба долго молчали, первым заговорил Джустиниани.
- Я должен извиниться, Карло, я не учел, что вы не привыкли к ристалищу и виду крови.
Тентуччи покачал головой.
- Причём тут кровь… Вы себя не видели.
Джустиниани несколько секунд молчал, вдумываясь в слова собеседника, потом уточнил:
- А что видели вы?
Тентуччи странно покачал головой, точно отгоняя дурной кошмар. Глаза его уже утратили выражение ужаса, но казались больными и усталыми.
- И я, дурак, вам еще советы давал… Вы - сам дьявол.
Джустиниани усмехнулся.
- Ну, что вы… Я несколько лет преподавал в фехтовальной школе в Вермичино, - пояснил он, - вы же сами говорили, что я не должен искать смерти. Я и не искал и сказал вам, что не дам себя убить. Но чего я так и не понял, так это главного. Зачем он подстроил дуэль? Зачем вызвал меня?
- Он, бесспорно, хотел вас убить. Но после первого же выпада я понял, что будет убит он, вы играли с ним как кот с мышонком… Вы могли прикончить его на второй атаке.
- Надеюсь, это не упрёк? Я не мог одновременно не дать себя убить и пощадить его. В таких случаях один всегда остается на ристалище. Но не слышали ли вы случайного слова, обрывка разговора между ними, который хоть что-то объяснил бы?
Тентуччи покачал головой.
- Нет, они почти не переговаривались.
- Дьявольщина, - Джустиниани неожиданно напрягся, - я забыл вам сказать. Когда вы договаривались об условиях дуэли, я видел в окне с лестницей человека. Я не разглядел лица, но…
- Слуга?
Джустиниани пожал плечами.
- Не похоже, он явно прятался.
Карета подъехала к дому, и тут Винченцо с изумлением увидел Луиджи и Донату, встретивших его на пороге, в дверном проеме показалась и Джованна. Все были бледны и взволнованы. Джустиниани торопливо выпрыгнул из кареты.
- Что случилось? - его обеспокоенный взгляд столкнулся со встревоженным взглядом Луиджи.
Луиджи, трепеща, оглядел хозяина.
- Вы не ранены, ваше сиятельство? Мы так волновались…
Джустиниани отмахнулся.
- Мой Бог, что со мной могло случиться? - он помог Тентуччи выйти из кареты. - Обед готов? - осведомился он у Луиджи. Камердинер уверил его, что все готово.
У входа в дом Джустиниани снова заметил Джованну. Девица смотрела на него исподлобья, тяжело дыша.
- Что-нибудь случилось? - вежливо осведомился он.
Девица развернулась, пышные локоны заплясали на плечах и спине, и где-то в глубине залы снова хлопнула дверь. Джустиниани снова вспомнил о своем намерении сказать девице, что хлопать дверьми невоспитанно, но сегодня, при Тентуччи, этого делать не стал. Однако за обедом, - отменнейшим и вкуснейшим, - он поделился с Тентуччи тревогой. У него не очень-то получается ладить с девицей, он не педагог, и хотел бы поскорее выдать её замуж.
- Я все же посоветовал бы Элизео ди Чиньоло. Он довольно приличен. Правда, путался с Ипполитой Массерано, но к грехам юности надо быть снисходительнее. Не транжира, не игрок. Спокоен, рассудителен. Опыта пока маловато, но… - Тентуччи развел руками. Его лицо порозовело от хорошего вина, он успокоился.
Однако Джустиниани все еще было неловко.
- Все же - ради Бога простите за утреннее, Карло, я правда не ожидал, что дойдет до настоящей драки.
- За силу не извиняются, извиняться нужно мне - за слабость. - Тентуччи с аппетитом жевал грибы, - к тому же я сегодня стал сильнее, и это - благодаря вам.
Слова Тентуччи смутили Джустиниани, но не скрытой в них похвалой, а странным ощущением вины. Он все ещё не мог поверить, что в лице Карло обрел друга. Он по-прежнему не был с ним до конца откровенен и многого не рассказал.
Недоверие угнездилось в нем слишком глубоко.
Глава 4. Суета сует
Господи, Отче и Боже жизни моей!
Не дай мне возношения очей и вожделение отврати от меня.
Пожелания чрева и сладострастие да не овладеют мною,
и не предай меня бесстыдной душе.
Сир. 23.4.
На следующий день Джустиниани проснулся от легкой истомы - тело болело, чуть ныла щиколотка, хоть накануне он не оступался.
- Господи! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я. Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной, чтобы видеть силу Твою и славу Твою: ибо милость Твоя лучше, нежели жизнь. Как туком и елеем насыщается душа моя, когда я вспоминаю о Тебе на постели моей, размышляю о Тебе в ночные стражи, ибо Ты помощь моя, и в тени крыл Твоих я возрадуюсь… - он еще дочитывал утренние молитвы, когда услышал, что Джованна спустилась сверху и хлопнула входной дверью.