…Джустиниани застал своего старого знакомого в конюшнях, небритого, раздраженного вчерашним проигрышем в карты и страдающим с похмелья. Его появление, однако, встряхнуло Черусти: Джанни оторопел, узнав в расфранченном богаче своего партнера по фараону, учителя фехтования из Вермичино. Он уважительно покосился на его фрак, пощупал шелк рубашки, полюбовался роскошными запонками. "Сорвал банк?" Винченцо покачал головой, но распространяться о своих делах не стал и задал вопрос о доме Батистини. Он знает, где это? Черусти давно привык к лаконизму речи Винченцо, и почесал за ухом. "Дом Батистини? Есть такое. Пансион в Прати для богатых девиц, ведь не руиной же он интересуется?" Винченцо взглянул на возницу. "А есть и руина?" "Есть, на севере, в Кампо-Марцио, рядом со сгоревшей часовней Сан-Доминико". "Живет там кто-нибудь?" Черусти смерил его долгим взглядом. "Стекол в доме нет, судя по потекам на наружной стене, крыша течет, но переночевать там, наверное, можно". Джустиниани кивнул, сочувственно поинтересовался постным видом дружка и, узнав о проигрыше, сунул ему десять сардинских лир.
От конюшен он направился, миновав пять кварталов, на Сикстинскую. Здесь, в аукционных залах, знакомых у него не было, но его вид и манеры заставляли вслушиваться в его слова даже служителей. "Он купил книгу Корнелия Агриппы в прошлый четверг, надменно бросил он, и нашел между страниц сложенное письмо. Кто хозяин вещи, кому вернуть найденное?" Посредник уже торопливо листал книги лотов, однако, смущенно развел руками. Лот выставлен анонимно. Подошедший тем временем сторож, слышавший разговор, торопливо бросил.
- Это прислал мессир Орсини, он живет за рекой, на виа Кандия.
- Гаэтано Орсини? - уточнил Джустиниани. - Сам принес?
Сторож покачал головой.
- Нет, сам давно не приходил, ноги отказывают.
Погода стала портиться, накрапывал дождь. Винченцо по пути зашел в церковь Сан-Лоренцо, где в крипте застал отца Джулио за его обычном делом: бдением над Псалтирью. Монах, худой смуглый брюнет с длинным носом, близоруко сощурился, узнал его и кивнул.
- Что-то ты зачастил, - безмятежность отца Джулио стоила бесстрастия Винченцо. Они были знакомы давно и нравились друг другу, их роднили спокойствие и ироничность взгляда на сумасбродство мира. - Что там, наверху?
- Гордыня, глупость, распутство, жадность и зависть, - всё как всегда, - ответил Джустиниани, плюхнувшись на соседний стул.
- Абрикосы, небось, давно отцвели? - Джулио подвинул Винченцо плетеный кузовок с сухарями, - угощайся. Ты не видел мои очки?
- Отцвели. Я сыт. Не видел. - Винченцо поднял глаза на монаха. - Скажи-ка, слышал ли ты о проповедях Гвидо Веральди?
Монах пожал плечами, зевнул и наконец ответил.
- Прикладная амвонная моралистика.
- И где ее можно послушать?
- В Санта-Мария деи Монти, на восток от Форума. Только стоит ли?
- Не знаю.
- Впрочем, сходи, - милостиво разрешил монах, - там фрески Черчиньяни.
- О… тогда конечно. - Винченцо улыбнулся. - А скажи-ка мне, преподобный отче, слышал ли ты о колдунах, передающих перед смертью свой "дар" родичам?
- Слышал, - спокойно ответил монах, - уж не тебе ли его вручили, сын мой? В таких фраках ты раньше не ходил… Неужто продал душу дьяволу за презренный металл? - отец Джулио шутил, он вообще-то хорошо знал Джустиниани. Этот человек души дьяволу не продал бы.
Винченцо смерил его взглядом и рассказал о смерти дяди и событиях последних дней.
- Он протянул руку, сказал, "возьми", я не подумал ни о чем дурном, я понятия не имел о его склонностях. - Монах слушал его молча, то и дело опуская голову, потом снова вскидывая глаза на Винченцо. - Я не очень-то верю в эту историю, Джулио, но что если со мной не пошутили? Этот Нардолини не похож на гаера. Я подумал бы, что меня просто морочат, чтобы вытянуть деньги, но в этой компании нет нищих. В любом случае, если это случилось, чего мне ждать?
Монах был по-прежнему безмятежен и тих, как летняя озерная гладь. Он верил рассказу Винченцо, но не воспринимал сам рассказ серьезно.
- Если это правда, тебе откроется мир бесов, ты будешь знать то, чего никогда не изучал, начнут сниться вещие сны, проступят умения, коих ты не имел раньше. Дальше ты будешь жить с дьявольскими дарованиями, станешь колдуном, будешь обязан передать свой дар в последний час сыну и попадешь в ад, - монах спокойно откинулся на стуле и взял сухарь.
Винченцо почесал переносицу. Перспектива была безрадостной и не увлекла его.
- И я обречен на столь печальную участь? - деловито и язвительно поинтересовался он.
- Ну, что ты, сын мой. Ты - божественно свободен. Ты можешь отказаться от дара, передать его другому лицу.
Глаза Винченцо блеснули.
- Не возьмешь ли, отче? Тебе, должно быть, скучно здесь, а беседы с дьяволом могут оказаться весьма содержательными. Он, говорят, прекрасный логик и весьма ученый богослов, он откроет тебя все тайны Писания. Разве не соблазнительно? Берёшь?
- Нет, - покачал головой монах, - не то, чтобы я надеялся на рай, но неужто ты обречёшь меня Геенне? Ты благороден. Ведь тот, кто получит такой дар колдуна без законного преемства - начинает обычно бесноваться. Я помню, один чернокнижник, умирая, передал свои дарования несчастной сиделке. Она после не могла молиться - руки не соединялись вместе, из памяти исчезли все молитвы, "Отче наш" вспомнить не могла, в храме ее корежило. Кончила в доме скорби. Правда, были и те, кто соглашались принять этот дар добровольно. Те становились адептами сатаны - со всеми вытекающими… Однако, есть и еще один выход.
- Какой?
- Бороться с этой силой. Это страшно изнурит тебя. Агония может длиться от нескольких месяцев до десятков лет.
- Медленное самоубийство…
- Ну, что ты… На таких путях достигают святости.
- Да я как-то не притязаю… - Винченцо по-прежнему говорил шутливо, но весел совсем не был. Его мечта об уединении у камина с мудрыми фолиантами оборачивалась чем-то фантасмагорическим, а вспомнив жуткое видение за столом Поланти, он и вовсе помрачнел.
- Искушения уже начались? - догадался монах.
- Разве я святой Антоний? - пробормотал Винченцо, но все же коротко поведал монаху о том, что ему пригрезилось. - Мне все это могло и показаться, не спорю. Но с чего? Что по этому поводу говорит Аквинат? - он ткнул рукой в тяжелый фолиант, лежащий на столе монаха. - Я, признаюсь, все, что касалось дьявола, у Фомы пропускал. Несколько легкомысленно, как теперь понимаю. Может ли это быть подлинно дьявольским, или все это - моя фантазия?
- Могут ли демоны вводить людей в искушение при помощи истинных чудес… - Монах раскрыл толстый фолиант, - об этом вопрос 114 "О нападении демонов", ага… вот он. - Отец Джулио сунул нос между страниц и сощурился. - Articulus 4. Utrum daemones possint homines seducere per aliqua miracula vera. Ход рассуждения таков: демоны не могут совершать чудеса, как не может этого и любое творение - чудотворит только Бог. Но иногда о чуде говорят в широком смысле этого слова, как о том, что превосходит человеческое разумение и возможности. И в этом смысле демоны могут совершать чудеса, т. е. то, что вызывает удивление у человека. Но надлежит знать, что хотя такого рода чудеся демонов не достигают истинного смыслового содержания чуда, они иногда бывают истинными. Так, например, волхвы фараона силой демонов произвели истинных змей и лягушек. И, как говорит Августин в XX книге "О Граде Божием", "все это были дела Сатаны", да-да, quae fuerunt opera Satanae, phantasmata non fuerunt…
- Стало быть, мне могло и не померещиться.
- Могло и не померещиться. Как говорит Августин, "дела Антихриста могут быть названы ложными знамениями, ибо обольщают чувства призраками и будут вовлекать в обман тех, кто, не зная силы дьявола, поверит, что они божественны". При этом, заметь, - монах поднял указательный палец, - демон может изменить фантазию человека и даже его чувства так, чтобы нечто казалось иным, чем оно есть, а также демон может образовывать из воздуха тело любой формы, чтобы, приняв его, находиться в нем зримо, и таким же образом он может представить любую вещь реальной.
- Стало быть, я становлюсь визионером и медиумом, - подытожил Джустиниани, - хм, они мне всегда казались или жуликами, или бесноватыми. Но, в конце концов, ничего же не мешает мне плевать на эти фантазмы и не обращать на них внимания? - он тяжело вздохнул, - ладно, будем логичны и подытожим. Разумный человек дарам сатаны не обрадуется и постарается от них избавиться. Я могу отдать этот чёртов дар подлецу, вроде моего старого дружка Боргезе, содомита Рокальмуто или подлеца Нардолини, мечтающего о черной магии. Эти не откажутся, кстати, возьмут. Бесноваться они не начнут - и без того бесноватые. Но чёрт их знает, что натворить могут. Я могу также бесчестно всунуть его ничего не подозревающему глупцу, как поступил дядюшка, просто протянув руку, здороваясь, и погубить несчастного.
- Не можешь, - покачал головой отец Джулио.
- Это почему?
- Натура не та.
- Бог с ней, с натурой. И тогда бедняга либо смертно нагрешит волхованием, ибо всякий чародей проклят, либо глупец просто погибнет от бесовских шалостей. - Он досадливо хмыкнул, - да, исключено. Стало быть, либо колдовать начинаю я, либо я… колдовать не начинаю, но тоже могу начать бесноваться. Либо я служу бесам, как маг, либо я служу бесам как жертва. Я правильно понял?
- Бог одарил тебя быстрым и светлым разумом, сын мой, - усмехнулся монах, - чтобы понять это, иному жизни бы не хватило, ты же осмыслил ситуацию в минуты.