Но в любом случае он позволил себе поверить в чудо. И даже испытал разочарование, подобное тому как внезапно начинает сосать под ложечкой от голода, когда услышал не ее голос.
– Меня зовут Лео Бьёрк, – сказал он. – Мы разговаривали вчера.
– Она жива? – спросил Пальмгрен.
Только и всего. Это единственное его интересовало, остальное не имело значения, и даже если он знал ответ, в душе надеялся, что ошибается.
– Нет, – ответил Лео ни больше ни меньше. – Нет.
Пожалуй, существовали другие способы сказать то же самое. Но он смог вспомнить лишь один. А потом воцарилась тишина с обоих концов линии, тишина, превращавшаяся в радиосигналы, курсировавшие в обоих направлениях между Амстердамом и Стокгольмом и не содержавшие никакой информации.
– Я могу перезвонить в случае, если… – сказал Лео наконец и надеялся, что логика закончит предложение за него. Если он позвонил в неподходящее время.
– Я в состоянии говорить сейчас, – ответил Пальмгрен.
– Я пытался предупредить ее, – сказал Лео. – Если ты хочешь знать.
Пальмгрен кивнул. Она была упрямой, и он мог все видеть перед собой. Как парень ни пытался бы, ему все равно не удалось бы уговорить ее уйти оттуда. Если бы она даже поняла, чего он добивается.
– Спасибо, – сказал он просто. – За то, что ты рассказал, имелось в виду, и за твои попытки.
И пожалуй, за то, что он хоть мгновение не оставался наедине со своими чувствами, а разделил их с кем-то, находившимся у другого телефона, с кем-то, кого он никогда не встречал, и все равно это лучше, чем ничего.
– У меня есть вопрос, – сказал парень. – Откуда ты знал, что все случится?
– Я получил информацию, – ответил Пальмгрен.
– От кого?
– Не знаю. Мне лишь известно, что он трудится в военном ведомстве. На самом верху. Больше я ничего знаю.
– А откуда он знал?
– Он работает на них.
– На кого?
– Он не в курсе, – сказал Пальмгрен, а потом поправил себя: – По его словам. Но что касается меня, я верю ему.
Он колебался. Сомневался, стоит ли сообщать все детали. Конечно, никто не требовал от него держать в тайне ту толику, которую он узнал или понял от незнакомца, а если речь шла о конфиденциальной информации и мужчина сказал слишком много, это была уже не его проблема. Но он не хотел оказаться втянутым во что-то опасное. Не успел предупредить Кристину, и все получилось ужасно, а сейчас боялся повторения случившегося.
Но если бы звонивший парень смог найти Вильяма… Если фактически существовал хоть какой-то шанс, что он сумеет выяснить, какая чертовщина происходит. Тогда ведь, пожалуй, стоило попытаться помочь, насколько в его силах?
– Мне известно, что есть некая организация, – сказал он. – Однако он не смог сообщить где, поскольку не знал и кто стоит за ней, и кому она подчиняется. Единственно, я понял, что он не одинок.
– Не одинок в чем?
– Если говорить о работе на них. Хватает других. Это его слова. У них есть свои люди повсюду. На самом верху. В полиции. В вооруженных силах. Возможно, в правительствах.
– И чем они занимаются?
Пальмгрен колебался. Голос его собеседника был слишком молодой. И это беспокоило его, создавало у него ощущение ответственности, и он покачал головой, ему пришлось сказать это.
– Лео, – сказал он. – Так ведь тебя зовут? Я хочу, чтобы ты послушал меня. Это человек нашел меня с целью предупредить вас.
– Но почему? – спросил Лео. – Зачем ему понадобилось предупреждать нас? Если он, как это называется?… На их стороне?
Ответ был простой. До ужаса простой.
– Он боялся, – сказал Пальмгрен. Ждал реакцию Лео, но тот молчал, и в конце концов он понизил голос, взмолился: – Что-то происходит. Вы должны убираться из Амстердама. Как можно дальше. Вот и все, что мне известно. О чем бы там ни шла речь, пока мы видели только начало.
– Мы не в Амстердаме, – ответил Лео.
– Я не уверен, что этого достаточно.
– Увидим.
Больше он ничего не сказал.
Создалось ощущение, что разговор закончен.
Однако он не отключил телефон, а продолжил разговор.
– Могу я попросить тебя об одном деле? – сказал Пальмгрен.
Лео не ответил.
– Если вы найдете его. Найдете Вильяма. Скажите, что она никогда не бросала его.
Пауза, прежде чем он добавил:
– Не потому, что он хотел услышать это. Просто это правда.
Прошла секунда, может, чуть больше. И Лео перевел дыхание.
– Я знаю.
Они стояли каждый на своем конце невидимой линии, слушали дыхание человека, которого никогда не встречали.
И Пальмгрена одолевали сомнения. Оставалось еще одно дело. А он уже сказал больше, чем следовало.
– Человек, который разыскал меня, – решился он наконец. – Он слышал, как они говорили о катастрофе.
– Амстердам? – спросил Лео.
– Мне больше ничего не известно. Только что все боялись. Боялись, что они промахнулись с ответом.
Нет. Он колебался. Хотел процитировать его как можно точнее.
– Боялись, что Уоткинс сидит на решении.
Понадобилось мгновение, прежде чем Лео вытащил это имя из памяти.
Конечно, черт! Оно же было одним из тех в письме. Письме Жанин.
– Дженифер Уоткинс? – спросил Лео.
– Нет, – сказал Пальмгрен. – Сол.
Кто-то увидел лицо Стефана Крауза, когда он выходил на улицу из большого вестибюля. И все всполошились, но было слишком поздно.
Его фотография расходилась по всем спецканалам с пометкой "дело особой важности", никто не знал, что он натворил, но его требовалось задержать и сообщить кому следует, а парни, брошенные по его следу, привыкли беспрекословно выполнять приказы.
Стефан Крауз старался избегать любых контактов с другими представителями человечества. Он знал все проулки и кратчайшие пути в городе, использовал их всю свою жизнь в целях защиты от людей. Но сейчас дело обстояло с точностью до наоборот, он защищал их от себя, и гордился этим, и боялся одновременно, но у него не оставалось выбора, и он хотел преуспеть.
Он раньше оказывался на грани смерти, но впервые это пугало его. Она дала ему поручение, и он очень хотел выполнить ее просьбу. Но сейчас не мог и нашел альтернативу.
От толстого желтого конверта он избавился.
Оставил его в надежном месте, если не навсегда, то, по крайней мере, на время, а по пути из здания парковки отправил по почте тонкий белый конверт, который украл со стенда с открытками. А потом ему оставалось только надеяться, что написанное его дрожащей рукой послание дойдет по назначению, что он правильно запомнил адрес и в любом случае не обманул ее и что он завершит свой путь на этом свете добрым делом и, значит, прожил жизнь не зря.
Кашель и лихорадку он сначала пытался объяснить для себя невинными причинами.
А зуд на спине, пожалуй, был самым заурядным.
Но когда пошла кровь и кожа размякла, он уже знал, в чем дело.
Сам же видел их в поставленных длинными рядами кроватях.
И сейчас стал одним из них и не хотел умирать, но не ему было решать.
В тот же вечер его загонят в некий переулок в Берлине и застрелят мужчины, одетые как медицинский персонал, и он исчезнет в машине скорой помощи, не являвшейся таковой.
Его взорвут на военном полигоне у подножия Альп.
А желтый конверт, который мог спасти мир, останется лежать в ячейке камеры хранения на Центральном вокзале Берлина.
35
Шум набирающих обороты вентиляторов был хорошо знаком и напомнил о его прошлом.
Точно так же все происходило каждое утро, когда он включал свои компьютеры в массивном каменном здании на полковой базе в Кунгсенгене, и сейчас этот звук принес с собой знакомые ощущения.
Как будто он снова оказался на потертом офисном стуле. Катался под скрип его колесиков по серому линолеуму и осторожно потягивал ужасно горячий кофе с запахом утра и больших возможностей, но горький на вкус. Ощущение того, что он занимается чем-то важным, в чем знает толк, и что, даже если многое зависит от него, он в любом случае справится со своей частью.
Какое-то мгновение именно там он находился.
Зная, что стоит ему открыть глаза, и он окажется далеко-далеко оттуда.
Вильям стоял в своей рабочей комнате в замке.
Всего несколько часов назад он был здесь в последний раз, и все равно, казалось, только сейчас вернулся из далекой поездки. Он оставлял ее в вере, что у него самого и у всех других есть будущее, а потом увидел вещи, изменившие все основательно, и теперь снова оказался здесь и знал, что ему сейчас крайне необходимо время и именно его катастрофически не хватало.
Он мог не успеть.
Ему требовалось спешить, идти по кратчайшему пути, не останавливаясь, прыгать через ступеньки, двигаясь вперед, и, прежде всего, надеяться на удачу.
А он не любил этого.
Конечно, расчеты не входили в его обязанности, это была прерогатива умных машин, но их очередь еще не пришла. Сначала он хотел побыть наедине с шифрами, прикинуть все вручную и сделать их своими, познакомиться с последовательностями без компьютеров, так чтобы они стали просто инструментом в его руках, а не черной дырой, впитывавшей все в себя и выдававшей результат, который он сам не смог бы оценить.
Но время поджимало. Перед ним скрежетали, запускаясь, жесткие диски, лязгали, пока операционная система загружалась и готовилась превратить цифры в логику.
И в довершение всего он оживил тяжелый серо-зеленый ящик, стоявший в дальнем конце стола.
Сару.