И Жанин прорычала в ответ:
– По-твоему, значит, я просидела с этим семь месяцев и не ставила под сомнения то, к чему пришла?
Он посмотрел на нее.
В какое-то мгновение земля закачалась у него под ногами, он увидел в Жанин что-то, к чему был не готов.
Темперамент. Темперамент, напоминавший ему только об одном человеке.
И он постарался избавиться от этого впечатления, сделал ту же самую ошибку, в которой только недавно обвинил ее. Наложил свое переживание на старый опыт, хотя в Жанин не было ничего общего с ней, ничего, за исключением его мыслей, пожелавших этого.
Вильям взвесил свои слова.
Естественно, он не имел в виду, что Жанин некритично относилась к себе. Но в свое время порой сам приходил к определенным теориям слишком рано, а потом всячески пытался подвести под них какое-то фактическое основание, а не наоборот.
– Ты в таком же замешательстве, как и я, – сказал он. – Мы получили задание решить некую проблему и не знаем как и почему. И ищем закономерности. Это не твоя вина, просто мы так действуем.
– Я не ищу закономерности, – ответила она спокойно. – Я нашла их.
Вильям качнул головой, протестуя.
А Жанин повысила голос снова, расстроенная, сделала большой круг по комнате с целью набраться сил, суметь объяснить то, что знала, а он отказывался принять:
– Неужели, по-твоему, я не говорила себе то же самое? Думаешь, мне не показалось это таким же странным, как и тебе? Неужели ты считаешь, что я не пыталась отвергнуть такое толкование, как мои собственные идеи? Но когда я прихожу и вижу их висящими точно в правильном порядке…
Она подождала, не скажет ли он что-нибудь.
Но Вильям не сделал этого.
И Жанин постаралась объяснить все еще раз:
– Если я сейчас просто истолковала данные стихи как исторические события только из-за того, что они совпадают с моими знаниями, почему, черт возьми, они расположены на твоей стене точно в том порядке, как должны? Я же получала их вразнобой? Я, которая сделала эти безумные выводы с точки зрения моих предвзятых мыслей? Как могло тогда оказаться, что мои беспорядочные фрагменты здесь скомбинированы и рассортированы точно, как я считала?
По-прежнему никакого ответа.
И она вернулась в другую часть комнаты, шла вдоль стены, по ходу ударяя ладонью по листам бумаги, мимо которых проходила.
– Колесо. Письмо. Месопотамия. Пирамиды. Рождение Христа. Магомеда. Народность майя. Великий мор. Французская революция. Русская.
Между каждой такой бумагой находились другие, но она миновала их, не задерживаясь, словно останавливалась лишь на самых значительных эпизодах в романе, между которыми имелась масса второстепенных глав, и это приносило ей определенные дивиденды, заставляло лучше вникать в ее слова.
С равными промежутками она смотрела на Вильяма, проверяла по его взгляду, понимает ли он то, о чем она говорит.
– Первая мировая война. Вторая. Хиросима. Люди летят на Луну.
Это доказывало ее правоту, и Жанин видела по его лицу, как он пытался сохранить свой скептический настрой, отказывался соглашаться с ней, даже зная, что зря так поступает.
Для нее не существовало более явного доказательства.
Если она истолковала содержание текстов правильно, именно в таком порядке они и должны были находиться.
И так все получилось.
Она приблизилась к концу стены.
И замедлила шаг.
– Тянь-шаньское землетрясение. Извержение Невадодель-Руиса. Цунами в Индийском океане.
Она посмотрела на Вильяма, ничего больше не сказала, ждала его реакцию. "Выкладывай свои контраргументы сейчас, если в состоянии, – говорила она всем своим видом. – Возрази, скажи, что я ошибаюсь, заставь меня пройтись по комнате еще разок, и я это сделаю, не сомневайся".
И пару растянувшихся на вечность секунд, когда они стояли так наискось через комнату, Жанин держала руку на одной из бумаг, и они неотрывно смотрели в глаза друг другу.
Никаких слов. Даже дыхания.
И тишина затянулась настолько, что Жанин не выдержала и сама нарушила ее:
– Неужели я попала в плен собственных иллюзий?
И Вильям кивнул. Уже знал, куда она клонит.
– Почему они тогда находятся в правильном порядке?
– Ты понимаешь последствия того, о чем говоришь? – спросил он наконец.
Она кивнула.
Ей не нравилось это. Но и смолчать она сейчас не могла.
– Последствия, – сказала она, – состоят в том, что они говорят правду. И появились из нашего собственного генетического кода.
Он знал.
Но это требовалось сказать.
И она кивнула. Превратила его мысли в слова. И выдала их напрямую.
– В таком случае данные события записаны в нашей ДНК задолго до того, как они произошли.
В комнате опять воцарилась тишина.
И они долго смотрели друг на друга и разговаривали без слов.
– Но не это в первую очередь беспокоит меня, – сказала Жанин наконец.
Почувствовала взгляд Вильяма на себе.
И дала ему свою бумагу снова.
Ту самую, которую хотела показать на террасе не более суток назад, а он не понял, и она не успела объяснить.
Она обеспокоила Жанин уже тогда, когда она поняла ее значение.
И когда сейчас увидела его комнату, прямую времени, все стихи, ее волнение значительно усилилось.
Во второй раз Вильям стоял и смотрел на те же шумерские знаки на бумаге.
– Объясни, – попросил он.
Она кивнула.
И собралась с духом.
Мужчина был мертв.
В первую очередь из-за Альберта.
Он, собственно, не толкал своего конвоира, единственно воспользовался его энергией движения, плюс сработал фактор внезапности, и в результате он переступил границу, за которую не было возврата.
Он просто остановился. Достаточно резко.
И мужчина в костюме по инерции налетел на него, а Альберт дождался удобного момента и потянул его к себе, и тот продолжил двигаться по кругу, развернулся почти на девяносто градусов с Альбертом в качестве оси вращения и фактически полностью потерял контроль над ситуацией. Хотя, будь у него всего секунда, он восстановил бы равновесие, снова схватился бы за Альберта, но еще крепче, и отругал бы его, чтобы он не пытался делать новых глупостей.
Но мужчина не получил этой секунды.
Синий "гольф" оказался как раз там, где, по оценке Альберта, и должен был находиться, и он почувствовал рывок, когда человек, еще секунду назад державший его за руку, отделился от него после удара полутонной металлической смерти, и сейчас Альберт бежал через Западный парк в расстегнутом пальто, несмотря на осеннюю прохладу, а мысли беспрестанно крутились у него в голове, пусть он вроде бы не имел на них времени.
Инспектор Нейзен. Дьявол, который находился рядом с ним с того самого первого вечера, когда исчезла Жанин. Он сидел с ним ночи напролет, искал ответы, шарил по регистрам и держал его в курсе всех новостей, планов и идей.
Наверняка он, кто же еще? Инспектор Нейзен нажал на тревожную кнопку.
Не существовало никакой другой возможности.
Альберт остановился около большого пруда, на гравийной площадке за его спиной гуляли мамаши с колясками, старики совершали свой ежедневный моцион, и молодые люди спешили по делам, и эта обыденная умиротворенная обстановка позволила ему немного успокоиться и почувствовать себя одним из них.
Ему некуда было идти.
Он достал свой мобильник, открыл номер офиса и остановился. Паранойя снова дала знать о себе, вцепилась в него крепко. Он попытался сконцентрировать взгляд на чем-то, заставлял себя думать ясно.
Может, он перегнул палку?
Или все обстояло так, как он думал, и полиция тем или иным образом имела отношение к исчезновению Жанин? Знала, кто за этим стоит? Подняла тревогу, когда появилось письмо? Те самые полицейские, кому он позволил обыскать их жилище, кого он впустил в ее маленькую квартирку, где она жила на момент исчезновения. Те самые, которые обнимали его за плечи и объясняли, что они сделали все возможное, и постоянно подчеркивали добровольность ее исчезновения?
Нет, во всем этом в любом случае имелась хоть крупица правды.
Если полиция знала, где тогда проходила граница?
Кто стоял за исчезновением Жанин?
Сколько людей были готовы помешать ему узнать, что случилось, и какими ресурсами они располагали для выполнения этой цели?
Номер его помощника все еще светился на экране мобильника, и он постарался запомнить все цифры, раз за разом, пока не убедился, что это получилось. Была у него паранойя или нет, он уже не мог воспользоваться своим телефоном, то же самое касалось всех его кредитных карточек. Стоило ему сделать любую покупку, и они узнали бы, где он находится. Поэтому Альберт решил найти какой-нибудь банкомат и снять как можно больше наличных, пока они не заблокировали его счета.
Что случится потом, он не знал.
Единственное знал, что нет ни души на его стороне.
И что, если он хочет встретиться с Жанин снова, ему придется искать ее самому.
Альберт ван Дийк простоял так три, пожалуй, четыре минуты, прежде чем медленно поплелся восвояси.
Никто из остальных посетителей парка не обратил внимания на молодого человека, который стоял у пруда и "пускал блинчики".
Никто из них даже не догадался, что одним из камней, брошенных им таким образом, стал его телефон.
Бумага, которую Вильям Сандберг держал в руке, по-прежнему не говорила ему ничего. Но слова Жанин поставили все на свои места.
Сказанное ею стало логичным продолжением того, что она ранее объяснила.