На лавке, в простенке оконном сидела Алена, строго руки на коленях сложив. На Ярина не глядела. Огонь отражался в ее глазах, и казалось сполохи зеленого огня плещут в них.
- Явилась! - скривил губы Ярин. - Чего надо?
Алена медленно повернула к нему лицо, и сердце у Ярина нехорошо заныло. Лицо у Алены было столь бесстрастно, будто… у мертвой. А глаза… Куда и зелень их девалась - Алениными глазами глядела на Ярина та черная бездна, в которую он однажды уже глянул, и после много длинных ночей без сна ворочался, спать не мог…
- Иди на Лебедянку. Дружка своего поищи, - издаля, из лютой нежити этой дошли до Ярина слова, голову черным дурманом обнесло - закружилась, будто и вправду над бездной стоял.
Ярин переглотнул судорожно, руку, свинцом налитую, до глаз дотянул, загородил их ладонью… Когда оклемался мал-мало, набрался сил глаза открыть - опять один был в избенке. И не зная еще - привиделось аль вправду было, ломанулся в двери спиной вперед, мало что с петель их не сдернул.
На берегу народ толпился, гудел растревожено. Глаза Ярина выхватили из толпы девчонку Васенку. Всхлипывая, она торопливо рассказывала, видать, уж не по первому разу:
- … мимо меня пробежал и так, бегом на середку и выскочил! Я кричала, звала - даже не глянул, - девушка всхлипнула. - А потом так… враз прям в воду ушел… был и нету… Ой, мамочки… зачем он? Жалко-то как!
Пряча дрожащие руки в карманах, Ярин не удержался, на миг ощерил зубы в каком-то диком оскале: "Жалко!.." Смех рвался изнутри, но его Ярин скрутил и запихнул поглубже. Еще расхохотаться осталось!
Далеко от берега во льду хорошо был виден небольшой пролом - в нем темнела вода. До Ярина долетали обрывки говора:
- …видать сразу затянуло, ни разу и не вскинулся - вишь, края не обломаны…
- …да где тепереча… до моря самого понесет…
- …к Варваре идти кому?.. не знает… горе-то…
- …горе, что и говорить… а только, можа, и к добру Бог прибрал…
- …право слово, оно и так горе было, и так… како из них легше, еще подумаешь…
- …отплачет, отгорюет да молиться станет за сынка беспутного… тако и легше матери станет…
- …вот тоже стоит… ишшо такой же… а то и похлещще…
Ярин круто обернулся, отыскивая говоруна, но на лицах, к нему повернутых, было одинаковое осуждение и отчуждение. Ярин опять злобно оскалился в эти лица, с удовлетворением заметил, как переменились они. "Рыкнуть еще, так живо хвосты бы поджали", - подумал злорадно, отвернулся к ним спиной и пошел прочь.
Глава пятьдесят вторая
в которой Алена не появляется, в Ярине странные перемены идут
Вот с той ночи и затосковал Ярин. Не то чтобы страх его одолел, нет, бояться он не боялся, но вот ожиданием мучался. Слова-то Аленины помнились: "Твой черед - последний". Пока Филька живой был, он вроде как заслоном стоял между Ярином и Аленой, вроде чтоб до Ярина добраться, должна была Алена наперед с Филькой расправиться… И вот - нечем стало заслониться, остался с Аленой один на один, лицо к лицу. Ждал. А она никак себя не являла.
В то время начал Ярин замечать, что неладное вокруг него творится. Что - и не разобрать. Вот, к примеру сказать, люди стали избегать встречаться с ним. Ни раз и не два видел, как человек, встречь идущий, шагу прибавлял, чтоб спешно юркнуть в первый же проулок, а хоть и в чужие ворота.
А то другое еще: в смоляных кудрях вдруг стала обильно пробиваться седина. Да и кудри уж шелковыми никак не назовешь - жесткая сивая грива падала на плечи спутанным колтуном.
Смеяться Ярин как будто разучился совсем - скалился, как злобный кобель цепной…
Нет, и в голову никому теперь прийти не могло сказать об Ярине, красавчик, мол.
А на святки и вовсе ужасное что-то случилось. Неделя святочных гаданий всегда праздником для молодежи была. А уж смеху-то, шуток! Девки стайками пестрыми сбивались, шушукались, таясь от парней. Уговаривались, в чьем доме гадать соберутся. Парни их тайные уговоры подслушивали, да свои сговоры составляли. Про то, как нагрянуть в разгар гадания, переполошить гадалок, иль как в баню ворожить пойдут, гукнуть по-дурному под дверью…
Ну и, ясное дело, не сиделось вечерами молодым, собирались девки да парни веселыми стайками пройтись по деревне из конца в конец, песни попеть, а то и со снежками забаву учиняли, парни норовили в сугроб девок загнать, а те спуску не давали.
И вот Ярин, оставшись совсем один, слушал как-то задорные песни да смех за окошком. Вспомнилось, как ходил за околицу к костру, на игрища. Вроде и притворный вид тогда делал, что предоволен этими вечерами, за Аленкой хвостом таскался, а по правде если - ведь от души ото всей хохотал над чужими шутками, и сам шутил, и веселье всамделишное было… И так это потянуло Ярина туда, где было весело, легко, и решил он тоску развеять.
Вышел Ярин на крыльцо, натягивая варежки, прислушался, в какой стороне слышатся смех да голоса молодые, пошел туда, к ним. Время было вечернее, сумерки крепко загустели, потому Ярин не сразу увидал, что чуток впереди него девка какая-то оказалась и шла в ту же сторону что и он. У Ярина и мыслей-то даже насчет нее никаких таких не было. Ну, от скуки прикидывать, может, стал, чья такая; ну, приглядевшись, подумал: "Экая ладная! Что яблочко ненадкусанное. А надкусить, дак сладка поди…" Девка раз обернулась, другой - шагу прибавила. Ярину это не шибко поглянулось - каждая дура воображает себе невесть чего, да при случае его же и обвиноватит! Догнать да пугнуть в отместку? Тут-то девка, коротко за спину себе глянув, взвизгнула и припустила что есть моченьки к ближайшему дому. При этом орала что ни попадя.
Ярин уж почти поравнялся со двором, в который девка влетела, мимо пройти наладился. И тут ворота распахнулись настежь, и из них мужиков человек пять вывалило, кто с палкой, кто с топором: "Где волк?!" - и к Ярину. Он аж шарахнулся от них. Они же, толи пьяны, толи слепы - к нему. Слава Богу, один зрячий оказался, крикнул: "Стойте, то ж Ярин!" Остановились. Кто-то плюнул: "Тьфу ты, нечисть!" На том дело и кончилось. Только Ярину на душе тошнехонько стало и отбило всякую охоту в гулянку идти. Скрипнул зубами и повернул в другую сторону.
Дома тоже неладно в последнее время стало. Обычно дом многолюден был, шумлив. За столом соберутся все, - будто праздник: и разговоров, и рассказов про случаи смешные домашние, про деток, что тут же за столом сидят. Сроду промеж своих никакой вражды иль там обид, недомолвок не было, любили друг друга, крепко дружны были, а тем и сильны. И вот теперь - как будто в семье тяжело болен кто был, все тихие стали, какое там веселье - на ребят и то шикали: "Тихо вы, неслухи!"
Ярин догадывался, что причиной этим переменам он сам. А почему - понять не мог. Ведь не смутные догадки, что по селу про него бродили, виноваты. Оно и раньше случалось, что набедокурит Ярин, так родичи стеной вставали: "Доказы есть? А коль нету, не мели что ни попадя, пока язык не оторвали!" Болтуны и притихали. Что ж теперь? Не понимал Ярин.
…В то утро Ярин не в духе встал - он теперь нечасто в добром настроении пребывал. В доме лишь мать была. Собрала Ярину позавтракать, он зачерпнул щей ложку и подскочил, как ошпаренный - щи с пылу с жару были взяты, а он не постудил. И такое зло охватило Ярина, ложку прочь зашвырнул, к матери рывком повернулся… да и застыл. Матушка белее белого сделалась, крестилась и пятилась от него, а в глазах ее такая жуть смертная застыла…
- Ты чего, мамо?.. - растерянно проговорил Ярин.
- Ох, Боженька мой!.. За что?.. - вскинув руки к лицу, зарыдала мать.
- Да об чем ревешь? - опять начал сердиться Ярин.
- А то не знаешь?.. Вон, глянь иди…
В горнице, в простенке висела большая медная пластина, отполированная так, что в нее глядеться можно было как в неподвижную воду. Отец привез таку диковину, когда несколько лет назад к князю ездил. Тогда сельчане в дом к ним ходили, только чтоб глянуть в нее. Шибко Ярину эта глядельная пластина нравилась, любил он кудри чесать перед ней, аль так просто глянуть на себя. И теперь с удивлением и робостью подошел он к стене, заглянул в сияющую зеркальную гладь. Не закричал, не шарахнулся прочь от того, что увидел, смотрел долго и пристально.
Смотрел в желтые звериные глаза с маленькими черными зрачками. На сивую встопорщенную гриву глядел. Рассматривал с болезненным любопытством губы свои, зубы и удивлялся, как это они, человечьи, а удивительным образом напоминают волчью пасть. Клацнул зубами - в точности по-звериному получилось.
Мать всхлипнула сзади:
- Что творится с тобой, сыночек мой?
Ярин ухмыльнулся - волчье рыло исчезало на глазах, на месте его проступало человеческое лицо.
- Это все ведьма… Ее дела.
- Какая ведьма, сынок? - испуганно спросила мать.
- Аленка! Какая еще?
- Ее ведь нету… что ты… схоронили ведь ее…
Глянул Ярин на мать с хмурой усмешкой, ничего не ответил.