Иногда мне кажется, что я держу возле себя Агдама, чтобы компенсировать свои не самые лучшие наклонности. Это чудовище с отличными мозгами и чистою душою, не перестаёт удивлять меня. Я могу унижать его как угодно, он всё терпит как должное. Но он абсолютно не выносит, когда я пытаюсь обижать кого-то ещё. Его верность не знает пределов, и он пытался спасти меня от самого себя, защищая окружающих от моего скверного характера.
- Успокойся, Агдам, - сказал я, пытаясь придать лицу как можно более доверительное выражение. - Я всё сейчас объясню.
Но ничего объяснить я не успел.
Кто-то начал подавать признаки жизни. Конечно, это не мог быть никто иной, как Сашка, несмотря на все переломанные кости. Меня это развеселило, но не надолго. Я уже намеревался наподдать ногой этому упрямцу, представляя, что вместо головы у него футбольный мяч, когда эта тварь рывком придвинула ползущее тело на опасно близкое расстояние от моей ноги. Его рука намертво вцепилась в мою лодыжку и явно не хотела с ней расставаться. Я начал дёргать и колошматить пленённой ногой, чтобы стряхнуть непрошенного гостя. В ответ он обхватил другой рукой моё колено и с энтузиазмом впился зубами в мою лодыжку. Он сделал этот серьезный шаг с такой основательностью, словно грыз наткнутый на шампур шашлык. Вот только я не чувствовал себя бараном.
Меня прошиб холодный пот, и на какое-то мгновение боль буквально парализовала меня. Расширенными зрачками я видел стоящего рядом Агдама, который смотрел на меня таким же взглядом. Неподвижный как истукан.
- Сделай что-нибудь, - прошипел я.
Но Агдам прислонился к стене, ещё более посерел и сник. Весь его вид говорил о том, что до такой мерзости ему даже дотронуться противно. На здоровяка надежды мало. Ничего, я не гордый, мне не противно.
Я наклонился и схватил Сашку за горло, сдавливая изо всех сил. В первое и самое ужасное мгновение зажим зубов только усилился. Показалось, что я сейчас потеряю сознание. На самом деле хотелось только одного: не прикладывать никаких целенаправленных усилий, а просто забиться в истерике. Прекратить осознавать происходящее, отдавать отчёт своим действиям и забыть о сопротивлении. Бешено заорать, бестолково размахивая руками и ногами, а затем завизжать что-нибудь вроде:
- Снимите его с меня!
Вместо этого я ещё сильнее сдавил горло зверю и он, наконец, соизволил обратить внимание на мои попытки задушить его. Он прекратил грызть мою ногу, что я воспринял с нескрываемым облегчением. Но радовался я несколько преждевременно. То ли кровь придала ему сил, то ли он умел восстанавливаться, но Сашка вдруг начал вставать, цепляясь за мою одежду. Мне стало неудобно держать его шею, и я перехватил руки, ещё сильнее сжимая его горло, пытаясь задушить или сломать гортань. Он достаточно резво среагировал на эту попытку. Значит, его можно задушить; значит, ему нужен воздух. Я немного приободрился. Святая простота! Своим примером, я просто подсказал ему более быстрый способ разделаться со мной.
Он вцепился мне в горло, как только поднялся. Его волосы спутались и намокли от крови. Рот тоже измазан кровью, но уже моей. Зрачки катастрофически расширились, казалось, что на меня смотрят два яростно сверкающих уголька. Искалечен, но держится. Я тоже пока держался.
Мы стояли друг напротив друга, вцепившись друг другу в глотки, и в какой-то момент я понял, что он сильней. Я не слабак и таковым могу показаться разве что на фоне Агдама. Раньше я бы легко победил этого недотёпу, но сегодня явно не мой день.
Ноги вдруг ослабли, и я упал на ступеньки, больно ударившись спиной. Я хотел пожаловаться, но распухший язык не хотел слушаться, а глотка могла издать лишь слабый хрип.
Я уже не помышлял, чтобы кого-то задушить. Я пытался отвести душившие меня руки, но безуспешно. В тот момент мне хорошо удалось бы только одно - потерять сознание. Я уже начал готовиться к столь ответственному шагу, когда почувствовал необычайную лёгкость в горле.
Несколько мгновений я лежал на лестнице, держась за горло и пытался прийти в себя. Я снова учился дышать. Горло и лёгкие устроили забастовку. Воздуху, как заправскому контрабандисту, приходилось тайно проникать в бронхи, наждаком царапая горло и давая мне немного жизни.
Я попытался сесть, но вместо этого перевернулся набок и закашлялся. немного полегчало. Тогда я обратил внимание на хлюпающие удары недалеко от меня. Стало любопытно, тем более, что я устал пялиться на грязные ступеньки лестницы. Я повернул голову и увидел, как Агдам методично бьёт об стену остатками чего-то, что раньше было головой, хотя сейчас в это верилось с трудом. Я наконец-то сумел принять вертикальное положение, сел на ступеньку и тупо уставился на это примитивное зрелище. Забавно, конечно, но всё в этом мире приедается.
- Прекращай, Агдам, - хотел сказать я, но вместо этого издал какие-то каркающие звуки. Самое смешное, но мой друг меня понял. Он разжал руки и тело, которое он держал без видимых усилий, рухнуло на пол. А сам посмотрел на меня с таким щенячьим, обиженным выражением в глазах, что мне почти стало стыдно, сам не знаю за что. Но только почти.
Я похлопал рядом с собой. Агдам послушно сел. Он смотрел прямо перед собой, потом с удивлением на платок, который я вытащил из кармана и протянул ему. Его руки были в крови, которую он принялся медленно и усердно вытирать моим платком, отчего тот быстро сменил белый цвет на бурый.
- Прости, он чуть было не убил тебя, - сказал Агдам, протягивая платок обратно. Я осторожно взял его двумя пальцами и кинул на труп.
Агдам всё с тем же удивлённым выражением смотрел, как кроваво-бурая тряпка планирует на спину безвременно усопшему.
Чтобы подбодрить его и в знак благодарности за спасение, я похлопал Агдама по широкому плечу. У него конечно позднее зажигание, но это тот случай, когда лучше поздно, чем никогда. Он вздрогнул от моего хлопка и теперь уже удивился я. Раньше он их просто не замечал, а сейчас чуть из штанов не выпрыгнул.
- Пойдём в туалет, - прохрипел я свои первые членораздельные слова. Мне претила мысль, что мы будем вынуждены показаться перед людьми в таком жутком виде. Нужно привести себя в порядок. Я поднял слетевшую во время драки кепку.
- Сумки оставим здесь.
Мы спустились на первый этаж. Каждый шаг отдавался болью в левой ноге, но я не позволил себе хромать. Нельзя распускаться. Несмотря на это мужественное решение, я был чертовски рад, когда мы, наконец, добрались до места и отпала нужда строить из себя героя.
Я подставил голову под струю воды, жадно ловя её ртом. Заставлял глотать, несмотря на боль в горле. На боевом посту у крана меня сменил Агдам, который начал тщательно мыть руки.
Нужно было вытереться, но платка уже не было, так что я вытер рот рукавом, а руки просто о брюки. От этого мне стало ужасно неловко. Мой друг не испытывал таких сомнений и спокойно вытер руки о широкие штанины.
- Неужели я становлюсь похожим на Агдама! - в ужасе подумал я. - Если так пойдёт дальше, я скоро сам буду уроки делать! - но тут я покачал головой. - Нет, не бывать этому. До такого я никогда не опущусь.
Пришла пора произвести подсчёт потерь. Я нагнулся и задрал брючину. На ноге целый ряд ран от зубов. Они ещё совсем недавно кровоточили. Я поморщился. Кровь пропитала брюки.
- Вот гад! - прохрипел я. - Брюки порвал, а кровь вообще не отстирывается.
Я вздохнул и выпрямился. Пощупал горло и решил поднять воротник куртки, чтобы никого не пугать видом своих дыхательных путей. Так я и сделал. Застегнув воротник на молнию, я махнул рукой Агдаму, чтобы он следовал за мной.
Боль дёргалась в ноге при каждом шаге, и невольно я всё-таки стал прихрамывать. Когда мы поднимались по лестнице, я с сомнением взглянул на тело, но, к счастью, оно осталось неподвижным. На всякий случай я старался держаться от него подальше. Второго раунда я могу не пережить.
Мы поднялись на второй этаж и свернули за угол. Перед нами дверь кабинета, где сейчас занимаются наши одноклассники.
Вокруг висела ватная тишина. Неудивительно, что никто не выбежал на звук потасовки. Нас окутала атмосфера удушливого молчания. Агдам тоже почувствовал.
- Давай подождём перемены, - проорал он мне в ухо.
- Не надо орать, - шёпотом ответил я, ковыряя в пострадавшем ухе. - Я не глухой, хотя почти немой, временно.
Действительно, логичней было подождать перемены, тем более, что за нашими хлопотами время к ней приближается очень быстро. Но все мои инстинкты орали мне, что надо поскорее уносить отсюда ноги, если я хочу, чтобы они росли в правильном направлении.
Я подошёл к двери и храбро постучал в неё, затем, столь же храбро, открыл. Мы с Агдамом шагнули внутрь и увидели окончание вполне обычного урока. Перед нами сидели скучающие одноклассники, а перед доской с плакатом в руках, стоял Иван Данилович, наш инструктор по безопасности. Он готовился прикрепить плакат к чёрной, девственно чистой доске. На плакате изображены уродливые твари, видимо из какого-то давнего прорыва. Не понимаю, зачем учить историю прорывов, если они никогда не повторяются.
Мы поздоровались. Одноклассники с нескрываемым любопытством смотрели на двух придурков, которые добровольно вернулись на урок. Иван Данилович смотрел недружелюбно, но с притворной мягкостью спросил:
- Вам, что-нибудь нужно? Если вы явились на урок, то несколько поздновато, если вы понимаете, что я имею в виду.
Агдам понял и покраснел. Он всегда терялся перед учителями. Я же не обратил на слова инструктора никакого внимания. Я рыскал глазами по классу, пытаясь разыскать в толпе великовозрастных верзил одну тоненькую фигурку, с длинными, густыми, светлыми волосами и голубыми глазами. Но как раз её не было. Зато я обнаружил смуглую физиономию моего врага и конкурента Старины Аба.