Одезри быстро продрог, но и не думал возвращаться. Он настойчиво плутал по каменным дебрям, считая шаги, запоминая приметы, стараясь не потерять направление. Наконец, удача улыбнулась ему: впереди показалась безлюдная древняя площадь. Хин хмыкнул и одобрительно кивнул самому себе, но тотчас насторожился, невольно схватившись за нож: из-за уродливого памятника медленно и беззвучно, словно в дурном сне, выплыл Нэрэи. Для полноты образа ему оставалось зловеще взвыть: "От меня не сбежишь, не скроешься…"
Вместо этого Сил'ан вновь похвалил неведомую зверушку:
- Молодец, - маска улыбалась.
Правитель убрал оружие.
- Астора ты озадачил, - поведало непостижимое создание, усаживаясь на ступени. Подумав, похлопало ладонью рядом с собой.
Хин узнал этот жест - первый урок игры на клавесине - и невесело улыбнулся.
- Не кусаюсь, - заверил Нэрэи. Похлопал ладонью снова. - Иди сюда. Что - напугало? Я не понимаю, но если ты скажешь - больше не буду. Я не понимаю, - он повторился. - Мне казалось, ты всё знаешь, и вряд ли я чем-то тебя удивлю. Чего вы не делали?
Одезри уступил просьбе. Глаза Сил'ан сразу успокоились, потеплели.
- Кто: мы? - уточнил Хин, но догадался раньше ответа. Речь путалась: - Чего не делали? Так не танцевали - это точно. Ты не понимаешь? - переспросил он, иронизируя, сделав упор на местоимение. - Это я не понимаю: как вообще возможно всё, что вы там вытворяли!
Маска по-прежнему улыбалась. Нэрэи легко поднялся, отплыл на пару шагов:
- А именно?
Одезри зло фыркнул:
- Как человек может вас удержать? Вы же тяжёлые как…
Он осёкся. Нэрэи грациозно откинулся и повис в воздухе без всякой опоры, в позе, немыслимой для лучших акробатов.
- Так что ли? - невинно вопросил Сил'ан, вдоволь насладившись эффектом.
Правитель потёр лоб, медленно опустил руку, всё ещё не в силах рассмеяться. Гнев утих, подступало недоумение, досада как на собственную глупость, так и на того, кто мог всё объяснить и не объяснил. Не захотел? Какая у него была причина?
Дитя Океана и Лун спустилось на землю и подплыло ближе.
- И как я не догадался? - пробормотал Хин. - Но выглядело…
- Естественно, - с гордостью подсказал Нэрэи. - Знаю. Мы четверть века танцуем вместе, если тебя утешит.
Правитель задумался, подперев кулаком подбородок.
- А поцелуй? - спросил он, наконец, уже спокойно.
- Нет, это по-настоящему, - заверил Сил'ан, опускаясь на ступени. - Я объясню. Астор мне интересен, но его линии не изменяются. Он тоже давно увлёкся мной, и мы договорились: его фантазии исполнятся, когда он решит, что время пришло. Утратив интерес, я уже не смогу с ним танцевать.
Хин тихо вздохнул, не поднимая головы:
- Передай ему мои извинения. Знаю, это очень по-человечески.
- Может, сам с ним поговоришь? - улыбчиво прищурившись, предложил Нэрэи. - Ты ведь хочешь произвести на меня впечатление храбреца? - он выждал немного, не ожидая ответа, а лишь чтобы оставить тему позади. - Что ещё тебе рассказать?
- Почему обмен не происходит при касании?
- О, - протянул Сил'ан удивлённо. - Очень просто: я запрещаю обмен со своей стороны. Это не труднее, чем тебе - поднять руку. Хотя больше похоже на задержку дыхания - слишком велик соблазн всё же вдохнуть, - он помолчал, а потом заключил: - Вижу, мой родич превзошёл сам себя. А ведь вы семнадцать лет были рядом, чуть ли не изо дня в день. Он мне даже рассказывал о тебе. Кто бы мог подумать…
- Подумать: что? - уточнил правитель.
Нэрэи хмыкнул:
- Ты меня за язык не лови. Многое, - он наклонился, заглядывая Хину в лицо. - Всё ещё хочешь его найти?
Одезри покачал головой:
- Сначала объясни последнее: какая между вами и людьми возможна близость? Я не представляю.
Нэрэи весело рассмеялся:
- Никакая, Хин. Всё возможное ты только что увидел.
- А дочери Основателя?
- Даже из головы выбрось! История отдельная и жуткая.
- А чего тогда так жаждет Астор?
Нэрэи хитро прищурился:
- Я же честно сказал: исполнения фантазий.
Хин поднял голову. Сил'ан развёл руками:
- Хорошо. Представь, что все твои желания - какие угодно, самые невероятные и несбыточные - исполнятся сейчас. Исполнятся совершенно как наяву, ты не сможешь отличить. Но не наяву. Представь, каково это: испытать всё, чего жаждешь. Мне нужно лишь прикоснуться к тебе, и ты сможешь, например, пережить момент славы и триумфа над врагами или заполучить любую женщину, скажем, саму Даэа. И она будет такой, какой ты её представляешь, и так станет ласкать тебя и откликаться на твои ласки, как ты мечтаешь. Ведь не я буду создавать фантазии, я лишь вдохну в них жизнь. Если Астор мечтает обо мне, в его фантазии я стану женщиной, которой он сможет обладать. Такова человеческая природа - вы всюду представляете себя: свои два пола, свою способность чувствовать, манеру мыслить. Ему не стоило бы ждать, он увидит меня с любым из нас. И тебе ради такой цели искать моего родича необязательно.
Одезри улыбнулся:
- Цели у меня другие. А ты не боишься раскрывать секрет?
Нэрэи одарил его шаловливым взглядом, потом с искренним удивлением спросил:
- Чего бояться, Хин? Люди курят дурман, а в Осени - и другие наркотики. Нас там нет, - его тон постепенно сделался серьёзным. - Осены понимают, что веселящая трава губит их, сводит в могилу - по их же выражению. Думаешь, они отказываются от неё из-за этого? О нет, люди ищут наслаждений, этот стимул сильнее даже страха. Мы можем дать им больше, чем любой дурман. Подумай сам, мы - всемогущи. И ничего не берём взамен, даже элементы: находим, повторяем, но не похищаем у вас. И что людей остановит? Выдумай любые ужасы, хоть законом запрети, они всё равно будут пробираться тайно, как те подростки, что умирают от радужного зелья в вонючих притонах.
Сразу за внешней стеной ограды Сюрфюса поджидал один из младших родичей. Хотя в резиденции полковник встречал их повсюду, ему до сих пор странно было сознавать себя старше хоть кого-то в семье. И того удивительнее гадать, был ли сам столь же наивным и робким пятьдесят два года назад.
Родич поклонился, очень нерешительно вздохнул и сообщил так, словно признавал свою вину:
- Кё-а-кьё велел, как ты появишься, сразу проводить в лабораторию.
- Давно ждёт? - полковник насторожился, но виду не подал.
Родич явно не ведал о ценности точного времени:
- Почти с восхода, - наконец, определился он, искоса взглянул на собеседника.
- Боишься меня?
- В вашем поколении течёт кровь Сэф, - не затруднился с ответом юнец.
- Справедливо, - признал Сюрфюс и позволил себя вести.
Не только в крови было дело. Полковник отдавал себе отчёт, что в нём самом весь трепет перед Вальзааром вызывало отнюдь не положение того, а въевшееся осознание: "старше". Насколько старше, если подумать? Сорок четыре года. Всего лишь. Нэрэи вот старших никогда не боялся. Впрочем, боялся ли Нэрэи хоть чего-нибудь? И стоило ли его считать примером для подражания?
Вальзаар точно ответил бы: "Нет".
- Внутренний монолог? - заинтересовался младший родич.
- Не так уж ты и напуган, - заключил Сюрфюс.
Они остановились перед дверью первой лаборатории.
- Храбрости и удачи, - пожелал провожатый. - Он в бешенстве, - с чем повернулся и уплыл прочь, может ещё и улыбнулся про себя.
Полковник подождал, пока останется один, глубоко вдохнул, собираясь с силами. Вальзаар, должно быть, всё узнал - с чего ещё ему беситься и требовать к себе. А вот что он мог сделать - куда более важный вопрос. Исполнить угрозу насчёт армии? Так ведь постарались за него. Отказаться от всякой борьбы за честь родича?
Сюрфюс сделал ещё один вдох. Вины он за собой почти не чувствовал и лишь гадал, какую фразу первой бросит ему в лицо глава семьи. Времени на подготовку шедевра у Вальзаара было в избытке. Мысленный приказ, и дверь бесшумно уехала в стену.
Саели превзошёл все ожидания. На столике перед ним стояло три белых фарфоровых блюда: ваза, полная розовых цветочных лепестков, тарелка с бесцветной тягучей жидкостью и сахарница. Вальзаар держал нежный лепесток двумя острыми ногтями и, словно заправский художник, раскрашивал кисточкой, изредка макая её в жидкость. На пергаменте перед ним лежало уже три ряда розовых лодочек, сверкающих сахаром.
Чаем пахло сильнее обычного. Дверь встала на место. Не отвлекаясь от своего занятия, Саели очень ровно спросил:
- И когда ты собирался мне сказать?
- Чем позже, тем лучше, - честно сознался полковник, понимая, как сильно пожалеет о несвоевременной искренности.
Кисточка с тихим стуком упала на тарелку. Лепесток, кружась, спланировал на воду и поплыл к стене. Вальзаар поднялся.
- Как мне с тобой говорить, чтобы слова проникали? - его взгляд не сулил ничего хорошего.
- Ты не говори, а делай, - Сюрфюс отвернулся.
- Люди нас не судят…
- Да неужели? - взвился полковник. - Те двое посланцев кричали на меня, словно я им ровня. Не позволяй им!
- Напугать до помрачения сознания или искалечить - какое "непозволение" тебе больше по вкусу? - зашипел Вальзаар в ответ. - Каким именно образом мне выразить пренебрежение к военной власти Весны? Ты, я вижу, готов устроить первое в истории судилище, позволить людям решать твою участь. Им - признать тебя виновным?! Ведь нам не выиграть, если б даже я сошёл с ума и выступил против Главнокомандующей. Потребовалось бы втянуть другие семьи! Сюрфюс, каждый из нас должен выше ставить благополучие народа, потом - семьи, и лишь затем свои амбиции.