Глава IV
Шорохом одежд и гулом разговоров наполнился холодный огромный зал. Слуги раздвинули широкие складки драпировок, и в партере зажёгся тусклый зелёный свет - фосфоресцировали скульптуры драконов вдоль стен. Амфитеатр, пустой и тёмный, казалось, поглощал эхо. Над сценой висело наследие давних времён: вычурная люстра, самая крупная в мире - около пяти айрер в диаметре. Келеф не видел, чтобы её хоть раз зажигали. Что-то другое заливало возвышение серебряным светом, ярким, по словам академиков-людей, до боли в глазах. Было ли это попыткой усилить торжественность момента, ещё более возвысить старших, окружив их "сиянием высшей мудрости"?
Келефу пришли на ум строки из серафимской Книги книг:
"…оставьте их, - смиренно склонив голову, тихо-тихо прошептал он и улыбнулся, - они - слепые вожди слепых; а если слепой ведёт слепого, то оба упадут в яму".
Девять старших - по трое от каждой ветви власти - поднялись на сцену. Последней взошла жрица Лаа, негласно возглавлявшая Академию. Весены, прекрасно воспитанные, тотчас смолкли; немногочисленные Сил'ан и не думали болтать. В тишине голоса старших - даже тех, кто говорил негромко - звучали отчётливо. Келеф привычно пропустил мимо ушей объявления церемониймейстера, и лишь когда слово взяла Бейта-Чо, стал слушать с умеренным вниманием.
- Собрание сего дня мы решили посвятить вопросу метрологического обеспечения производства. Всех вас вызвали срочно. Несомненно, многие вынуждены были нарушить привычный порядок жизни, отложить свои дела, чтобы присутствовать здесь. Мы, люди Весны, народ необычайной сознательности и высочайшей дисциплины - только это и позволяет сей Бейте-Чо из Трав сейчас докладывать о присутствии необходимого большинства.
Женщина умолкла. Келеф подумал, что дальше речь пойдёт о какой-то катастрофе. Весены, впрочем, никогда не торопились сообщить суть и, даже коснувшись её, редко ставили акцент. Старая жрица продолжила выступление и долго говорила о зарождении науки измерений, о её древних традициях, упомянула о принципе разделения труда и торговле как важных основах весенней экономики. Тут слово взял другой оратор:
- Важно поддерживать достигнутый уровень интеграции… - начал он.
Келеф одарил его печальным взглядом и с тех пор, кто бы из старших ни высказывал своё мнение, а выступить хотелось всем кроме аристократа из Сокода, Сил'ан прилежно взирал на сцену, незаметно перебирая ткань подола мышцами хвоста. Весены самозабвенно вещали каждый о своём, витиеватом, туманно-важном, и отчего-то совершенно стороннем. Как любил поучать Лье-Кьи, очаровательно улыбаясь: "Не сомневайся: связано всё, что не хочешь связать. Особенно связаны пустота и содержание. Скажешь, нет? А отчего же тогда мы так легко принимаем одно за другое, и почему таких трудов, как в риторике, так и в физике стоит получить любое из двух в чистоте?"
- Экономика Весны не может существовать без измерений, - говорила жрица из Трав, как будто невидимая эстафетная палочка речей начала передаваться по второму кругу: - Проблема, которая теперь встаёт перед нами, заключается в изобилии мер. В давние времена разобщённости в каждой местности возникали свои, естественные, связанные с некими свойствами растений и живых существ. Большая их часть в силу общности языка и мышления получила весьма сходные названия, так что различать их в наше время затруднительно. В особенности скверно то, что государство прежде не уделяло должного внимания метрологическому вопросу: в каждой области господствуют свои, исторически сложившиеся меры. Производству, объединившему специалистов родом из различных областей, такое положение дел способно нанести серьёзный вред. Ошибка перевода из одних единиц в другие уже стала причиной гибели птицы нового типа, из-за чего дальнейшие работы затруднены. Поскольку проблема не в технологии, наша задача - разработать новую единую систему мер и весов, которая будет принята в качестве государственной и должна будет принудительно вводиться в регионах. Мы не можем позволить себе терять настолько крупные суммы денег и трудно-выращиваемых материалов. Сия Бейта-Чо из Трав предлагает от имени Академии объявить конкурс, и, в случае одобрения, далее решать вопрос о размере денежной премии, а также стоит ли чеканить медаль и на какие средства…
Три дня спустя Льениз от души хохотал, слушая рассказ:
- Потрясающая эффективность, - резюмировал он, когда ему удалось успокоиться. - Я просто поверить не могу: всех вас сорвали с мест, чтобы посчитать деньги. Можно подумать, Бейта не в состоянии сама запустить лапку в казну Академии.
Келеф прохладно улыбнулся. Маг хихикнул было, но постарался взять себя в руки:
- Извини. Главное, полк без тебя не улетел. Есть и положительные стороны.
- Например? - поинтересовалось изящное существо.
Лье-Кьи не растерялся:
- Запросто назову, - сказал он, подумал недолго и заявил: - К примеру: птицы - тот род вооружений, который сам себе транспорт. Будь вы пехотой или динзорией - представь, сколько пришлось бы оформлять пропусков, чего стоит один вопрос фуража. Вы бы хорошо если сегодня добрались до места… как название?
- Коздем.
- Совсем глушь? - истолковал маг. - Да ты не переживай.
С обычной ласковой улыбкой он сел рядом, заглянул в лицо, любуясь, провёл ладонью, затянутой в красную кожу перчатки, по чужой щеке. Келеф какое-то время позволял к себе прикасаться. Он пытался расслабиться, но тело осталось напряжённым, словно каменным - слишком больших усилий стоила ему даже простая неподвижность. Маг хотел уже сам отступить, оставить это непредсказуемое, опасное и оттого невероятно притягательное создание в покое и дождаться более подходящего момента, но не успел - Келеф не выдержал первым. Льениз, ощутив ладонью пустоту, спокойно опустил руку и откинулся на спинку низкого дивана. Он не задавал вопросов, просто внимательно наблюдал за повадкой хищника, вдруг оказавшегося едва ли не на другом конце комнаты. Тот остановился перед окном спиной к человеку, обнял себя руками за плечи.
Маг ждал долго, пока не понял, что Келеф не выдерживает паузу и не собирается с мыслями, а если и заговорит первым, так на отвлечённую тему. Лье-Кьи вкрадчиво улыбнулся и сам спросил ласково:
- Что я сделал не так?
Сил'ан медленно выдохнул:
- Мне трудно тебе ответить.
- Попытайся, - ободрил Льениз.
- Ты говоришь как Зоа, как Вальзаар - как кёкьё.
- Что именно? - тихо рассмеявшись, уточнил маг. Серьёзность и грусть собеседника он находил очаровательными.
- "Не переживай", - Келеф произнёс эти слова как-то особенно безлично.
- Всё сначала. А какая польза от тревог? Семья заботится о тебе. И я хотел бы, если ты позволишь.
- Лие, но как же "не переживать", если я ничего не знаю? Какая уверенность возможна без оснований?
Изящное существо обернулось, и у мага перехватило дыхание - так красиво было печальное лицо, пленителен скромный взгляд и растерянный голос. Человек попытался говорить спокойно, не выдавая чувств:
- Такая же, какая была у тебя прежде, когда ты верил своим родичам: в их защиту и мудрость, когда не считал себя прозорливей их. Ты не можешь знать всё, любимый, не можешь рассчитывать только на себя. Пойми, ты больше не один, ты вне опасности, и от тебя не ждут судьбоносных решений. Мы хотим, чтобы ты перестал жить страхом - вот и всё. Хотим, чтобы ты наслаждался жизнью. Разве сам ты этого не хочешь? Зачем же стремишься и дома окружить себя тем же ужасом, что был в Лете?
Келеф ничего не ответил. Маг не смог понять, о чём он думает.
- Настой уже должен быть готов, - сказал, наконец, Сил'ан.
Келеф редко оставался надолго, но в этот раз он решил уделить магу целый день и лететь назад ночью, о чём сообщил прямо. Льениз не спрашивал судьбу о причине её даров, но принимал их с готовностью, стараясь извлечь из удачи всю возможную выгоду. Сил'ан никогда не навязывал своё присутствие. Правда, никогда и не трудился узнать планы человека, и порою маг изыскивал фантастические способы отложить и перенести в самом деле неотложные дела, лишь бы не говорить своему желанному, но всегда нежданному гостю: "Я занят" и не смотреть, как тот равнодушно уплывает прочь. Наученный опытом, он не пытался разыскивать Келефа сам - подобное проявление внимания чаще всего раздражало это неласковое создание.
Чаши, полной ароматного настоя радости и забвения, оно дожидалось, вновь устроившись на диване, всё ещё чем-то обеспокоенное и раздражённое - словно вспугнутая змея. Льениз пока не рискнул садиться рядом, хотя Сил'ан не шипел, и даже поблагодарил, принимая напиток. Тот подействовал быстро: черты разгладились, оранжевый взгляд безразлично устремился вдаль, и цепкие пальцы оказалось возможным разжать. Маг поставил чашу на пол. Зашуршал тяжёлый шёлк чужого платья: Келеф лёг на спину и уставился в потолок, украшенный изображением сцены из истории города. Льениз опустился рядом на край дивана, тыльной стороной ладони провёл по чёрным волосам, тонким и густым, подобным струям ночной реки. Сил'ан не противился, тогда маг наклонился, нежно коснулся губами шеи. И последним, что он почувствовал наяву, было прикосновение холодных пальцев к затылку. Переход никто из людей ощутить не мог, но маг точно знал: дальнейшее - лишь плод его фантазий. Здесь невозможное становилось возможным. Именно поэтому знание не могло помешать удовольствию - Льениз позабыл обо всём, кроме желаний тела, в тот же миг, как Сил'ан доверчиво опустил ресницы и ответил на поцелуй.