– А это ты видел, – я картинным жестом откинул полы халата, демонстрируя кинжал с ятаганом.
И продолжил речитативом:
– Много я крови пролил во славу Того, Кто Носит Золотой Щит, ой, много! Горячей, бурлящей крови, не баб и детей убивал, не трусов с жабьей кровью, а сильных воинов…
В общем, пришлось применить пару приемчиков НЛП, чтобы этот чертов орк поверил: мое присутствие рядом с его сыном убережет семью от мгновенной гибели. Но мне почему-то показалось этого мало. Словно бес какой под руку толкал. Хотя кто его знает, может, в этом мире бесы на самом деле водятся, и один из них решил таким образом пошутить…
Я аккуратно взял малыша на руки и вышел с ним на открытое место – туда, где отвесные солнечные лучи, словно раскаленные гвозди, втыкались в землю. Повернув орченка лицом к небу, я проорал:
– Смотри, Щитоносец, кто родился! У парня горячая кровь! Такая, как ты любишь – и не тебе хотеть его видеть мертвым раньше, чем он убьет первого своего врага!
А вот дальше начался уж совершеннейший бред. Полыхнуло, словно разом зажглась добрая сотня софитов, опалило жаром, загрохотало… Орченок заорал, как резаный, но сразу же затих. Нет не помер – просто открыл глаза и начал с осмысленными любопытством оглядываться вокруг. А я стоял, как идиот, не способный произнести ни слова. Единственное, что сумел выдавить из себя, это подходящее ко всем случаям "во – бля!".
Однако странные природные явления длились не дольше пары секунд. Степь снова затихла, снова над похожей на море бесконечностью желтовато-зеленой травы молчало белесое небо…
К счастью, заткнулся и орк. До самой деревни он, когда я к нему обращался, отвечал вежливо и односложно. И вообще, казалось, если бы ни страх потери такой полезной в хозяйстве вещи, как жена, давно бы удрал подальше – только бы пятки сверкали.
А мой внутренний бес продолжал хулиганить. Я подумал, что неплохо бы оставить бедолаге Гыське какое-нибудь материальное свидетельство того, что сегодня случилось. А то ведь забудет со временем мужик, как чуть в штаны не наложил, и начнет отвязываться на жене за жизненные обиды. Пусть мать будущего великого воина имеет хоть какую-нибудь память – может, это поможет ей выстроить мужа, как тот заслуживает. А когда малыш подрастет – вот тогда начнется самая веселуха…
Порывшись в сумке, я добрался до мешочка с "артефактами", которые, на мое удивление, никуда не девались. Среди дешевой бижутерии, которой отыгрываются всякие "колдовские" штуки, я еще днем приметил старинную брошку.
Видимо, кто-то из девчонок перед игрой забрался в бабушкину шкатулку. Ажурный, чуть выпуклый диск с волнистыми краями то ли из мельхиора, то ли из низкопробного серебра – я в таких вещах не разбираюсь. В центре – янтарный кабошон. Похоже одновременно и на цветок, и на круглый щит с умбоном. Такие брошки были модны в пятидесятых годах прошлого века, во многих фильмах того времени у актрис у горла, на воротнике кофточки – что-то подобное.
Думаю, что неизвестная мне бабушка не особо возражала против того, чтобы внучка утащила ее украшение. Не золотое же. Да и застежка у броши сломана, так что той магичке, у которой мы этот "артефакт" отобрали, пришлось продеть через одну из дырочек в металлическом кружеве тонкий кожаный шнурок…
Я ухмыльнулся, вспоминая юную магичку. Не знаю, какие у нее имелись заклинания, но сопротивляться пятерке наглых орков она не решилась. Послушно отдала и сумку, и книгу… Ну, книга нам была ни к чему, все равно орки на этот раз остались без магии, а вот всякие висюльки, которыми отыгрывались колдовские вещи, мы вытащили. К каждой прилагался сертификат, объясняющий, для чего данный предмет годится. А к этому янтарному щиту – только бумажка с надписью "талисман". И – все.
"Надо сподобить девчат провести обряд распознания, – засуетился я. – Машка Аданэльке все расскажет. Убей меня бог черепахой – наверняка это – сильная штука".
"Да ну, нафиг, лучше утром, – отмахнулся Берг, который уже успел первый раз поцапаться с женой и старался не попадаться ей на глаза. – Ладно, чего там у этой красотки по деньгам?"
Нашли мы и деньги – что-то пять или шесть "серебряных" монеток. Наша команда к тому времени уже успела захватить и разграбить пару городов с их городскими казнами. Берг с жалостью посмотрел на несчастные игровые "серебрушки", кинул их обратно в сумку и насыпал туда же пару горстей "золотых":
"Запомни, дева, так жить нельзя! – с какой-то странной злостью сказал он. – Вот тебе маленько денег – сходи в кабак и выпей за здоровье орков. А потом сколдуй что-нибудь полезное для нас".
"Я не пью", – пискнула магичка.
Но ее уже никто не слушал, мы потешались над тем, как в кассу пришелся бородатый анекдот про воров, забравшихся в квартиру к заслуженной учительнице…
На время я забыл о бесполезной штуке, а тут вспомнил. Для того, что я собирался сделать, она была в самый раз.
Отправив орка снова за водой, я дождался, когда он уйдет подальше, и достал брошко-кулончик:
– На. Наденешь сыну на шею, когда ему дадут взрослое имя. Это – щит. Он поможет парню.
Не знаю, показалось ли мне, или в этом мире действительно существует магия, но дешевая сломанная брошка, оказавшись в руках орчихи, вдруг разительно изменилась. Нет, цвет и форма остались теми же, но вот янтарь из тусклого вдруг стал ярким и прозрачным, да и оправа начала как-то странно поблескивать.
А Гыська охнула, словно обожглась:
– Ага, это же кровь Того, Кто Носит Золотой Щит! Это же… да у самого вождя такого камня нет!
– Вот и я про то же…
Тут я сообразил, что если янтарь тут настолько дорог, то рискованно дарить драгоценность нищей тетке, у которой ее может отобрать буквально любой. Ведь до того, как замолчать, орк мне все уши прожужжал о том, какие они бедные и несчастные, простые пастухи, которыми каждый вождь, и сын вождя, и сват вождя командует…
– Поэтому не болтай о том, что сегодня тут случилось. Доберемся до деревни – пусть старухи все, что надо сделают. Наверняка есть мудрые старухи, которые знают, как отогнать зло от ребенка, родившегося в степи. Не ты первая, не ты последняя. Не верю я, что не было тех, кто рожал не дома.
– Бывает и так, только очистительный обряд нужен, – кивнула орчиха. – Это мой бесхвостый заяц боится больше, чем надо.
– Ну и хорошо. Будешь молчать – ничего не случится ни с тобой, ни с сыном. Да и мужу скажи, чтобы болтал поменьше.
– Бесполезно, – махнула рукой Гыся.
Я и сам понимал, что бесполезно.
Поэтому, когда мы, соорудив из моего посоха, молоденькой березки и орочьего халата носилки, дотащили роженицу до деревни, я первым делом пошел на поклон к местной бабке-знахарке. Дескать, так и так, винюсь, старый солдат ребенка не обидит, особенно если тот еще родиться не успел…
Местная представительница цеха акушерок и повитух мне понравилась, причем сразу и бесповоротно.
Вышла нам навстречу, словно заранее знала, что ей пациентку принесли. Махнула рукой сопровождавшим ее орчихам помоложе – дескать, тащите носилки в приемный покой… тьфу, в дом. Взглянула на меня, кивнула коротко, велела ждать и величаво удалилась.
Все-таки для женщин преклонный возраст – это как лакмусовая бумажка. Одна с молодости в красавицах числится, от ухажеров отбоя нет, но как разменяет пятый-шестой десяток – и превращается в натуральную жабу. Щеки висят бульдожьими "брылями", заплывшие жиром глазки злобно зыркают из-под выщипанных бровей… В сочетании с намазанными кармином губами, фирменной "удлинняющей" тушью на ресницах и золотом с искусственными рубинами на каждом сосископодобном пальце – еще та картина. Орки – и те гораздо симпатичнее.
Как-то к нам привезли девочку-самоубийцу. В смысле, несостоявшуюся, ее вытащили из петли. Семнадцать лет дуре – жить бы и радоваться. О чем я ей и сообщил, получив в ответ лишь тяжкие вздохи и закатывание глаз. Но, когда на свидание заявилась мамаша, я понял, что не самоубиться с такой родительницей может лишь человек с исключительно крепким характером. Ладно бы эта жаба за дочь переживала – она со мной кокетничать начала! Стала зачем-то расписывать, как они хорошо живут, какой у нее прибыльный бизнес, как она дочку всем обеспечивает…
В общем, единственное, что мне оставалось, – это посоветовать бизнесменше отвести дочь к психоаналитику. И адресочек знакомого специалиста подкинул. Нет, я, конечно, знаю, что Борька Рубинштейн – еще и тренер по айкидо, точнее, сначала тренер, а потом только психоаналитик, и из девочки постараются сделать если не бойца, то, по крайней мере, человека, который сможет строить мамашу в три ряда на подоконнике. Зачем тетке заранее знать, какие радости ее ждут…
Но сейчас я не о жабах.
Есть другой тип старух, тех, которые получаются и из дурнушек, и из красавиц, и из "серых мышек". Но лишь в одном случае: если у них в голове мозги, а не гороховая каша. С возрастом черты лица у таких женщин приобретают завершенность и значительность, и никакие морщины не мешают видеть ярких, умных глаз.
Вот такой-то старушкой и оказалась Апа-Шар, местная лекарка и даже, как таинственно сообщил мне муж Гыси, немного колдунья.
Сразу нас в дом не пустили. Велели посидеть в тенечке перед входом. Здесь было что-то вроде уличной гостиной: вокруг низенького деревянного столика сложены из дерна скамейки. Вскоре прибежала девчушка, принесла две кружки с каким-то питьем.
Оказалось – травяной отвар. Орк понюхал кружку и недовольно пробурчал:
– Вот карга старая, не могла ничем получше угостить! Глотка пива ей жалко! Я два дня мою дуру по степи тащил, умаялся весь, а старуха меня как неродного встречает! В дом не пускает, этой своей гадкой травой поит…