Дверь распахнулась мгновенно и беззвучно, словно сама собой. За ней открывался огромный зал, из окон в широких нефах по обе стороны струился свет. Своды поддерживали два ряда колонн черного мрамора с капителями, украшенными причудливыми резными изображениями животных и растений. Высоко вверху поблескивал позолотой и самоцветами потолок. Здесь не было места ни занавесям, ни гобеленам, ни резному дереву - только холодный камень. Пиппин с трепетом взирал на застывшие между колоннами величественные изваяния давно усопших королей, которые напоминали ему каменных стражей Аргоната. В дальнем конце зала на ступенчатом возвышении стоял высокий трон под навесом в виде увенчанного короной шлема. За ним, на стене, поблескивало выложенное драгоценными каменьями изображение цветущего дерева. Трон был пуст. У его подножия, в установленном на широкой ступени простом, без резьбы, черном каменном кресле сидел старик и держал в руке белый жезл с золотым навершием. Он рассматривал что-то у себя на коленях и не поднял глаз на вошедших.
Гэндальф и Пиппин приблизились и остановились в трех шагах от кресла.
- Приветствую Дэнетора, сына Эктелиона, правителя и наместника Минас-Тирита, - торжественно произнес маг. - В сей мрачный час я явился к тебе с вестями и советом.
Старец поднял наконец взгляд, и Пиппин увидел словно вырезанное из кости лицо. Длинный, с горбинкой нос и темные, глубоко посаженные глаза напомнили ему не столько Боромира, сколько Арагорна.
- Час воистину мрачен, - отозвался Дэнетор. - Но именно в такие времена мы привыкли видеть Митрандира. Знамения предвещают Гондору скорую погибель. Горько думать о грядущих утратах, но свою главную утрату я уже понес. Мне доложили, что ты приведешь с собой того, кто видел гибель моего сына. Это он?
- Он, - ответил Гэндальф. - Их было двое. Другой сейчас у Тейодена Роханского и, возможно, явится позднее. Оба хафлинги, но ни один из них не тот, о котором говорило пророчество.
- Хафлинги, - угрюмо промолвил старик. - Полуростки… Вовек бы не слышать мне этого слова! Оно внесло смятение в наши умы и увлекло Боромира в это безумное путешествие, навстречу безвременному концу. Боромир, мой Боромир, как же нужен ты нам сейчас! Нет чтобы пойти Фарамиру…
- Фарамир вызывался и пошел бы с радостью, - возразил Гэндальф. - Даже в горе не забывай о справедливости. Боромир сам избрал свой жребий и не уступил бы его никому. Он был сильным человеком, всегда добивался желаемого и не терпел соперников на стезе чести. Я проделал с ним долгий путь и успел понять, каков его нрав. Но ты уже знаешь о его смерти - откуда? Ты получил донесение?
- Я получил вот это! - Дэнетор отложил жезл и поднял с колен две половины большого, оправленного в серебро рога.
- Рог Боромира! - воскликнул Пиппин.
- Верно, - печально кивнул Дэнетор. - А раньше им владел я, а еще раньше каждый старший в нашем роду: так повелось с незапамятных времен, когда еще при королях Ворондил отец Мардила охотился на диких быков в степях Руна. Я слышал зов этого рога: его слабый зов донесся с севера тридцать дней назад, а потом Река принесла его ко мне разрубленным. Никто больше не протрубит в него! - повисло тяжелое молчание. Неожиданно Дэнетор пристально поглядел на Пиппина. - Что скажешь об этом, хафлинг?
- Тридцать дней… да, - сбивчиво заговорил Пиппин. - Пожалуй, так оно и есть. Я стоял рядом с ним, когда он протрубил в рог. Но помощь не пришла, одни только орки…
- Значит, - Дэнетор сверлил Пиппина взглядом, - ты был рядом? Рассказывай, рассказывай все! Почему не пришла помощь? И как вышло, что ты спасся, а он, могучий воитель, пал, хотя против него были только орки?
Пиппин покраснел и, задетый за живое, забыл о своем страхе.
- И самого могучего воителя может сразить одна стрела, а Боромира пронзило великое множество. Когда я видел его в последний раз, он рухнул у дерева и пытался вырвать из груди одну из стрел - с черным оперением. Больше мне рассказать нечего: меня оглушили и захватили в плен. Он погиб, спасая нас, меня и моего родича Мериадока, и живой ли, мертвый ли - всегда будет мне дорог.
Воспоминание оказалось столь ясным, сильным и волнующим, что хоббит, поддавшись внезапному порыву, воскликнул:
- Наверное, замена ничтожна, но коли жизнь хоббита из Хоббитании может хоть что-то значить для повелителя могучих людей, я вручаю ее вам, ибо хочу уплатить долг отважному Боромиру! - с этими словами он обнажил клинок и положил его к ногам Дэнетора.
В печальных глазах старца, словно солнечный лучик в холодный зимний вечер, промелькнула улыбка. Он отложил рог и протянул руку.
- Подай мне свой меч.
Пиппин с поклоном подал меч рукоятью вперед.
- Откуда он у тебя? - с легким удивлением спросил правитель, рассматривая узорчатую сталь. - Он очень, очень древний, но, несомненно, выкован нашими северными сородичами. Где ты его раздобыл?
- Он найден в одном из курганов неподалеку от границ моей страны. Но ныне там обитает только Могильная Нежить и… мне не хотелось бы вспоминать об этом.
- Вижу, тебя прямо-таки оплетают странные истории, - промолвил Дэнетор. - Что лишний раз доказывает: по внешности неразумно судить о человеке… о хафлинге. Я принимаю твою службу. Вижу, тебя не смутить словами, да и сам ты мастер на учтивые речи, хотя говор твой для нас, южан, звучит непривычно. Клянись!
- Ты решился? - спросил Гэндальф.
- Решился, - уверенно ответил хоббит.
- Тогда возьми меч за рукоять и повторяй за правителем его слова.
Дэнетор положил клинок на колени, а Пиппин, держась за рукоять, стал медленно вторить ему, произнося присягу.
- Здесь и сейчас приношу я клятву верности и служения Гондору и наместнику государства. Обязуюсь говорить и молчать, делать и способствовать, идти и стоять в нужде и изобилии, во дни войны или мира, в жизни и в смерти, от сего часа и пока не освободит меня от службы мой повелитель, смерть или конец мира. Так сказал я, Перегрин, сын Паладина, хафлинг из Хоббитании!
- А я, Дэнетор, сын Электиона, правитель Гондора и наместник короля, слышу твою клятву, принимаю ее и не премину вознаградить верность - любовью, измену - отмщением!
Пиппин получил обратно свой меч и вложил его в ножны.
- А теперь, - промолвил Дэнетор, - слушай мое первое повеление. Сейчас ты расскажешь мне о моем сыне все, что сможешь вспомнить. Все без утайки!
Он ударил в звонкий серебряный гонг, и тут же появились слуги, стоявшие, как оказалось, в затененных альковах по обе стороны дверей.
- Принесите гостям сиденья, - распорядился правитель. - Подайте нам вина, и пусть никто не беспокоит нас в течение часа. Уделить тебе больше времени я пока не смогу, - добавил он, обращаясь к Гэндальфу, - слишком уж много неотложных дел, хотя порой они представляются мне не столь уж важными. Но, может быть, вечером мы увидимся снова.
- Надеюсь, что раньше, - отозвался маг. - Я примчался из Айсенгарда, одолев сто пятьдесят лиг не для того, чтобы пополнить твое войско одним воином, пусть даже храбрым и учтивым. Неужто тебе безразлично то, что Тейоден одержал большую победу. Айсенгард разрушен и я сломал посох Сарумана?
- Нет, Митрандир. Все это очень важно, но о многом мне уже известно, - наместник взглянул на Гэндальфа в упор, и Пиппину показалось, что в глазах обоих старцев тлеют уголья, готовые вспыхнуть пламенем.
Хоббит кожей чувствовал напряжение в воздухе.
На первый взгляд Дэнетор походил на могущественного мага больше, чем Гэндальф. Правитель казался благообразнее, величественнее и старше. Однако чутье подсказывало хоббиту, что сила Гэндальфа выше, а мудрость глубже, но его истинное величие сокрыто. И он старше правителя, гораздо старше.
"Интересно, насколько? - гадал Пиппин, удивляясь тому, что никогда прежде ни о чем таком не задумывался. Древобрад как-то поминал о магах, но тогда Пиппин не связал эти слова с Гэндальфом. - Кто же такой Гэндальф на самом деле? Когда и зачем явился он в этот мир и когда его покинет?"
Хоббит встряхнул головой, отгоняя неуместные при таких обстоятельствах мысли, и увидел, что маг и наместник по-прежнему глядят друг другу в глаза, словно стараясь прочесть мысли другого. Но первым отвел взор Дэнетор.
- Да… - произнес он, будто отвечая на какой-то вопрос. - Говорят, что палантиры утрачены, но правители Гондора по-прежнему видят дальше и знают больше других. Прошу садиться.
Слуги принесли стулья, маленький столик и серебряный поднос с кувшином вина, кубками и закусками. Пиппин уселся, но украдкой поглядывал на старого правителя и чувствовал себя неловко. Ему чудилось, будто, помянув палантиры, Дэнетор косится на него со странным блеском в глазах.
- Ну, мой рыцарь, - не то ласково, не то насмешливо промолвил Дэнетор. - Теперь повелеваю тебе начать рассказ. Я всегда рад послушать друга моего сына.
До конца дней будет помниться Пиппину этот час, когда он, ежась под пронизывающим взглядом старца, отвечал на неожиданные, сбивающие с толку вопросы и при этом постоянно ощущал настороженное внимание Гэндальфа. Хоббит уже вконец обессилел, но тут Дэнетор ударил в гонг.
"Ну и разговорчик вышел, - подумал Пиппин. - После такого не худо бы умять три завтрака подряд".
- Отведите почтенного Митрандира в отведенные ему покои, - повелел правитель. - Его спутник может пока поселиться с ним, но теперь он воин Гондора, ибо принес нам обет верности. Ему можно доверить пароли малого круга. Его имя Перегрин, сын Паладина. Всем военачальникам быть у меня в три часа. Приходи и ты, Митрандир, - добавил Дэнетор. - Приходи, когда захочешь. Ты будешь допущен в любое время, кроме кратких часов моего сна. И не гневайся на старика; с годами разум слабеет.