Но утром барона ждал сюрприз. Девушка, которую он взял на ночь по праву победителя, гладила его виски и явно пыталась его успокоить. Барон разглядел ее получше: маленькая, смуглая, черноглазая, с черными тонкими волосами, небольшой грудью и стройной фигуркой. Девушка немного испуганно, но ласково посмотрела на него и что-то сказала по-агашски. Барон погладил ее и поблагодарил, ему стало намного легче, кошмары отступили. Девушка радостно и немного грустно улыбнулась и поднялась с постели. И тут только барон сообразил, что он ведь взял ее девственность. Барон достал серебряное колье и надел на девушку. Та еще раз грустно улыбнулась и хотела было одеться, но барон опять привлек ее к себе. В итоге он принял ее в семью как наложницу. И у жены барона появился настоящий повод для ревности: свою Кимис барон искренне полюбил. А она тоже была счастлива с ним, несмотря на большую разницу в возрасте, и даже перешла в религию своего господина, чтобы их дети не разрывались в душе между верами отца и матери.
В деревне Единобожников барон оставил трех бывших рабов и трех освобожденных рабов, считая, что за ней нужно следить неусыпно.
Еще через два дня барон, овладев по дороге четырьмя деревнями, вышел к реке. Ее южный берег был высоким и лесистым, а северный пологим и степным. Священник сказал ему, что эта река и есть его цель. По-агашски она называлась Ктланаш. Барон переделал ее название в Кранис, и это название осталось за нею.
Чуть восточнее был удобный спуск, и по следам видно было, что здесь есть часто используемый брод. Вблизи него барон начал строить пограничный пост и за два дня завершил его. Конечно, деревянный. но пока этого было достаточно.
Вспоминая баронство Колинстринна, которое он оставил из-за того, что Сейм отдал титул наглому кузнецу Тору, барон усмехался: там было девятнадцать деревень, десять из которых больших, а здесь четыре, и лишь деревню Единобожников до разгрома можно было назвать средненькой, остальные еле живые. Но земли здесь действительно богатые, лишь бы соседи дали жить.
А соседей долго ждать не пришлось. Едва старки достроили укрепление, на другом берегу появилась две сотни степняков.
- Тораканы! И кажется, во главе их сам верховный хан, - перепугался священник.
Глянув на перемазанных старков, быстрее надевающих доспехи и оружие, тораканы засмеялись и погнали коней через брод. Однако старки уже успели занять берег. Барон приказал им выстроиться неаккуратно, но быть готовыми сразу же сомкнуть строй, как только степняки переправятся, чтобы сбросить их обратно в реку. Барон выехал чуть вперед и вызвал хана на поединок. Он вынул кривой меч из торовского булата, подаренный Тором, решив, что нужно сразу продемонстрировать этим степнякам силу оружия и доблесть, а, главное, не давать их хану никаких шансов выиграть поединок. Хан ухмыльнулся и выехал навстречу ему с шестеркой явно самых знатных своих воинов, а остальным приказал атаковать слабый, как ему казалось, строй старков. Барон понял намерения степняков: хан был уверен в победе в поединке, но на всякий случай лучшие воины были готовы прийти ему на помощь.
Хан мчался с саблей на барона, желая решить схватку одним ударом. Но сабля оказалась разрублена вместе со щитом. Следующим ударом был разрублен пополам и хан. Ошеломленные беки бросились на барона, он сразу же убил двух из степняков, затем еще двух и ранил одного. Оставшийся бек бросился бежать в ужасе. Тем временем основной строй нахлынул на сомкнувшихся старков и отхлынул обратно в реку. С ужасом степняки увидели убитых хана и беков, железный строй, движущийся на них, а заодно и несущегося с окровавленным мечом барона. Навстречу Таррисаню выехал громадного роста степной богатырь. Сразу же меч тораканина оказался разрублен, а сам он рухнул в воду, спасаясь от неминуемого удара, и попал в плен. Степняки побежали.
Бегство у степняков не считалось позором. В другое время они, может быть, собрались бы и попытались налететь вновь, да и сейчас через пару часов на горизонте появился их разъезд, и, убедившись, что старки настороже, растаял вдали. Но задерживаться теперь они не могли: надо было быстрее поднимать новых хана и беков. Старки получили несколько прекрасных коней и десяток пленников. Барон велел с ними обращаться хорошо, и когда через три дня прибыл сын убитого хана, который теперь стал простым беком, с деньгами и скотом для выкупа пленных, хотел отдать их бесплатно. Но бек Тугоркийн вскинул на него ненавидящие глаза и ответил:
- Мы вам отомстим за это поражение. А я лично тебе за отца. На мне долг крови, и я не могу принять благодеяние от кровника. Возьми наш выкуп.
Первая пограничная проблема стала очевидной. Барон быстрее отправился с парой людей к царю с сообщением о начале войны с тораканами, а страже пограничной крепостцы велел смотреть в оба.
В Колинстринне в ночь после гибели Линса Яра вновь юркнула в постель к братцу. Все ее тело было избито, а на душе было горько и страшно. И вместе с тем счастье: она впервые защищала своего любимого братца, дрались хорошо, Лир вышел победителем в страшной битве, в которой ему противостояли в том числе и мальчики на несколько лет старше.
- Я всегда буду тебя защищать в битвах! А если бы я была уже девушкой, я бы сейчас вознаградила тебя, как полагается награждать героя.
И тут Яра осеклась. Какой страшный грех! И братец, и траур… Как только она могла о таком подумать? Лир понял состояние сестренки и погладил ее:
- Сестренка, ты прекрасно дралась. А насчет того, что у тебя вырвалось, не стыдись. Мне уже говорили о том, что не будет грехом, если когда-нибудь мы с тобой полюбим друг друга: ведь и матери, и отцы по крови у нас разные, а отец по духу лишь еще сильнее свяжет нас духовно между собой. И то, что ты сказала, это правильно. После страшной битвы полагается омыть душу от жестокости и злобы. Можно это сделать молитвой и постом, а можно любовью. Это быстрее, легче и часто лучше, особенно если сделать так сразу же после битвы. Из воина уходят его отрицательные энергии, в семени его они претворяются в положительные, он берет женщину со всей страстью, даже если ее не любит. И ребенок, зачатый от победителя, получается обычно отличным. А если уж ты сливаешься с любимой и любящей женщиной, то лучше этого почти ничего не может быть для обоих. Так что то, что ты сказала, на самом деле правильно. А сейчас забудем об этом.
- Мне никогда о таком не рассказывали. Мне только говорили, что полагается вознаградить героя после битвы.
- Это рассказывают нам, мужчинам. А я случайно выболтал тебе. Так что я сегодня грешен, а не ты.
- Я защищала лишь тебя…
- Все правильно. Охранник должен в битве видеть лишь своего подопечного, и даже о собственной безопасности беспокоиться постольку, поскольку это помогает защитить охраняемого. Наставник Крон уже говорил мне, что ты сражалась как настоящая охранница. Тебе-то он этого не скажет, так что сейчас я совершаю второй грешок, передавая то, что не предназначалось для твоих ушек, сестричка.
- Братец, ты такой смелый, такой властный и так красиво говоришь! Ты, наверно, царем станешь.
И тут Лира внутренне передернуло:
- Никогда я не стану царем! И если мне вдруг придется стать владетелем, я буду рассматривать это как служение, а не как счастье. Мне хотелось бы быть свободным гражданином среди свободных граждан. А если они вдруг меня изберут консулом, я был бы счастлив.
Яре все это было непонятно. Мир для нее казался ясно и четко устроенным. Раб ниже слуги, слуга ниже гражданина, гражданин подчиняется владетелю, владетель - королю, король - Императору, Император - Победителям, Победители - Всевышнему. Конечно, есть еще и честь, и умения. Хороший раб лучше дрянного дворянина. Но как могут быть все граждане равными? Она кое-что слышала про республики, но не понимала их. И с другой стороны тоже все ясно. Есть семья. Есть друзья. Есть враги, с которыми можно помириться и подружиться. А есть враги навсегда. Это разбойники, пираты, преступники, варвары, исчадия Кришны и сам Князь Мира Сего. Все стройно. А братец почему-то этим недоволен. Ну ладно, братец умный, пусть голову ломает. А она будет спать: так уютно спать на груди у братца…
Яра сама была отнюдь не дурочкой. Просто ей хотелось прежде всего порядка в мыслях, в чувствах и в мире. Из этого разговора ей запало в душу, что нужно дождаться девичества, а там можно будет любить даже братца, особенно после битв. Но и эту мысль она, привыкшая уже к самодисциплине, загнала глубоко в подсознание. А о царях и владетелях они больше не рассуждали. Зато переданные братцем слова наставника она вспоминала часто и желала одного: чтобы в следующей битве драться еще лучше. Это ей помогло достойно выдержать три жестокие порки за "смертельные раны". Наставник даже чуть-чуть похвалил девочку за терпение, но и с жестоко избитой спиной она все равно должна была продолжать военные занятия. Охранница будет сражаться даже больной, если это необходимо.