Одному было не страшно, но неуютно. Привык к постоянному присутствию друзей, да и они расставались с ним очень неохотно, а Шарик так даже закатил целый возмущенный монолог, вот понять бы еще, что он говорит… Очень хотелось взять его с собой, но воспротивился властитель: сторожевой дракон не собачка, воспринимается не как домашний любимец, а как охранник, надо соблюдать политес, вот Дан и соблюдал. В дороге к нему присоседились, мелко и низко кланяясь, несколько торговцев, которых очень впечатлил меч, а разбойники водились на всех торных дорогах Траитии. А у торговцев запил нанятый охранник, они два дня ждали, не дождались, а тут такой кавалер, что разбойники от одного его вида разбегутся. Дан милостиво принял заботу о себе: при ночевке в чистом поле ему поставили отдельную палатку, костерчик разожгли, горячим ужином накормили, а когда и в самом деле объявились разбойники, Дан даже размяться не успел, разбежались, едва он мечом взмахнул. Тоже интересно. Поймать бы одного да расспросить, с чего вдруг мирный путник вызывает такой ужас, ну и пусть с мечом, тут только очень ленивый меча не носит, торговцы вон тоже не безоружны.
В общем, два дня пути растянулись в три, потому что Дан предпочел комфорт скорости. Властитель же сказал, можно не спешить. На прощание ему, кланяясь еще ниже, чем при первой встрече, подарили забавную штучку, прообраз зажигалки, хитроумно совмещенные в одном агрегате огниво и трут. Дан свернул на боковую дорогу – к поместью информатора, а торговцы поехали дальше, нервно шарахаясь от каждого куста.
Битый час он любовался океаном, открывшимся с вершины холма. Искупаться захотелось так, что Дан решил себе не отказывать в удовольствии, добрался до берега, разделся догола и с наслаждением поплавал, поглядывая на берег. Поместье было недалеко, его Дан увидел в очень выигрышной позиции: в лучах предзакатного солнца. Светило отсверкивало багровым от немногих окон замка, не столь красивого, как Нирутово владение, но уж точно не хуже многих других, уже виденных здесь.
Приняли его еще лучше, чем торговцы. Хозяин в пояс не кланялся, зато держался с достоинством, не то чтоб как с равным, на это его наглости не хватало, однако не вился мелким бесом, и Дану это скорее понравилось. Он хоть и представитель, но не властитель же. Дан предъявил верительные грамоты в виде сияющей черной татуировки на предплечье, представился, и его имя произвело неизгладимое впечатление по причине совпадения с фамилией властителя. "Это судьба", – без пафоса констатировал хозяин замка, благородный в графском звании и уморительнейшим для ушей Дана именем Кондрат.
Принимали по-царски. Дан подумывал, не шокировать ли немногочисленную публику, затребовав, например, картошку в мундирах, но не стал, потому что его поручили заботам… нет, не женщины. Богини? Ангела? Небожительницы – точно. Горькие воспоминания о Тике Тури выветрились из души, едва Дан встретился с ней взглядом.
Владеть собой он умел и раньше, но местная жизнь отточила это умение, так что он и глазом не моргнул, сказал положенный в таких случаях банально-изысканный комплимент и принял эти самые заботы: ел то, что она советовала, пробовал вина, которые она рекомендовала, поддерживал беседу, увязая все глубже и глубже и стараясь контролировать выражение лица. Стало совершенно ясно, что глаза Тики не будут впредь смотреть на него из каждого куста сирени. И запах перестанет преследовать. И исчезнет тоска. Уже исчезла.
Кондрат поинтересовался, сколько времени Дан намерен у него погостить, и неопределенные "несколько дней" его очень обрадовали. Ну пусть хвастается перед соседями косвенным знакомством с властителем, если обещанная информация окажется пустышкой, ему мало не покажется, и не понимать этого он не может. Конечно, в кустах обнаружился рояль, то есть на послезавтра приглашены гости, ну совершенно случайное совпадение, и он, Кондрат, будет безумно счастлив, если Дан почтит своим присутствием… Дан обещал почтить.
Он ничего не знал об этом Кондрате, как ничего не знал и властитель. Общие слова: богат, влиятелен, решителен, имеет связи и заводит новые, балуется магией, маг неплохой, но не выдающийся, умен и самостоятелен. Может, именно потому Дан не расслаблялся. Впрочем, излишнего пиетета Кондрат не выказывал, был не столько почтителен, сколько приветлив и любезен – ну как с равным, плебейское происхождение Дана его не волновало, в конце концов человек, обладающий талантами, имеет право на восхождение. Это было высказано ненавязчиво, скорее для окружающих, чем для Дана.
Кроме того, Кондрат был образован, и Дан возблагодарил всех богов за дружбу с вампиром-книгочеем. Ему хотя бы не стыдно было, а когда он не понял какой-то особенной аллегории, то честно признался: пришелец я, так что на глубинные знание местной истории и литературы не рассчитывайте. Это, естественно, произвело фурор, но расспрашивать его не рискнули.
Весь следующий день хозяин занимался подготовкой к званому ужину, а Дана развлекала Кайя, и он увяз окончательно. Напрочь. Умопомрачение. Кайя не прилагала к этому никаких усилий, ни единого признака кокетства, скромная естественность, даже, пожалуй, застенчивость и скованность. Удивительно для женщины, красивой настолько. Совершенно и абсолютно. Никакая Лара бы не придралась ни к чему, потому что было не к чему придираться. Дан смутно вспомнил чью-то сентенцию из прежней жизни: в женщине важна не красота, а шарм. В Тике Тури был шарм, а в Кайе – то и другое. Удивительные были глаза – тенистые какие-то, цвета бутылочного стекла, темные и грустные. Удивительные были волосы, словно подернутые сединой, разноцветные, как у Лары, только не яркие, светло-пепельные, словно даже голубоватые, и серебристый оттенок создавал вокруг ее лица сияние. Удивительным было лицо. Кожа. Улыбка – тоже грустная. Фигура. Походка. Голос. Ни намека на вульгарность, чем все-таки отличалась Лара. Ни намека на кукольность, свойственную Фрике. Ни намека на неправильность Тики.
И с ней было интересно. Она рассказывала местные легенды, хорошо знала историю замка и рода Кондрата, знала огромное количество стихов и баллад, даже тихонько спела одну, и Дан заслушался. Она завораживала, пусть и не хотела этого. Больше того: мужским своим чутьем Дан понимал, что она не хочет ему понравиться. И что он нравится ей.
Он держался, и давалось даже почти без труда. Кайя попросила разрешения посмотреть катану поближе. Дан посетовал, что у меча до сих пор нет имени, и впервые услышал, что так и должно быть, если меч и его владелец составляют одно целое: им не нужны имена. А неизвестный черный камень в навершии оказался чрезвычайно редким, называли такие Око Тьмы, уничтожали в течение веков… то есть уничтожить-то его труднее, чем бриллиант или солнечник, можно только выбросить, так выходили подальше в море и выбрасывали. Потом-то суеверие сошло на нет, никакой тьмы в камне содержаться, конечно, не может, так, страхи примитивные, а все потому, что один из величайших магов древности украшал свой посох именно этими камнями, а маг он был зловредный, походя уничтожил не одну сотню разумных существ без разбора расы, вот и приписали силу – камню. А на самое деле магия содержится внутри мага, а посохи или еще какие предметы просто служат обладателю дара средством концентрации. Только властители не нуждаются в костылях такого рода. Кондрату помогает амулет – кольцо с самым что ни на есть светлым камнем солнечником. У главы местного отделения Гильдии магов – затейливый резной жезл старой эльфийской работы. А у одного из магов и вовсе маленькая кукла, многие смеются, а зря, потому что маг очень сильный и очень добрый…
Наверное, если бы она задавала вопросы, Дан рассказал бы о Квадре и вообще обо всем, что ей бы захотелось узнать, но она не спрашивала. Так, мелочи. Любит ли он музыку, нравится ли смотреть на акробатов и жонглеров, бывал ли он в столице и видел ли императора, читал ли он "Сердце мира" Карина Боста (ох, спасибо Гаю – читал!), умеет и любит ли танцевать, стоит ли завтра бал устраивать (стоит! стоит!), вдруг он противник танцев… обычный разговор малознакомых людей. Дан понимал, что таким образом утверждается развлекательная программа на время его пребывания здесь, и ни от чего не отказывался. Можно и менестрелей послушать, и на акробатов посмотреть, и потанцевать – если, конечно, здесь танцуют то же, что и в столице. И Кайя прямо на берегу дала ему пару уроков популярных здесь танцев.
Он научился быстро, потому что когда-то в другой жизни Лика Одинцова, отставная балерина, таскала его в танцевальный клуб, так что двигаться и запоминать последовательность шагов он умел, хотя великим танцором не был. Он осторожно спросил, согласится ли она танцевать с ним на этом балу, и она улыбнулась: "Почту за честь".
Спал Дан странно. Вроде спал. Но все время видел Кайю и думал о ней. Наваждение? Нет. Вряд ли. Через несколько дней он уедет, скорее всего навсегда, и не окунется больше в эти печальные глаза. Почему так не везет, почему тянет влюбляться в замужних женщин… Утром он поставил себе задачу держать себя в руках несмотря ни на что, и сумел. Он разговаривал с Кайей и ее мужем, он танцевал с ней и другими дамами на балу и уделял другим дамам поменьше внимания только из вежливости, потому что гостил именно у Кондрата, он поддерживал общество, просившее Кайю спеть, и слушал ее удивительный голос и удивительную песню, едва не умирая от удушья.