– А как я могу отблагодарить Светлую, кроме как предложить ей свою жизнь? – очень серьезно произнес юноша. Очень может быть, что годами он был никак не моложе Лены. Черт знает, сколько живут эльфы. Черт знает, когда люди пришли в этот мир. Может, всего лет двести назад, и Лиасс не старше Маркуса…
Да что там… Старше.
– А сколько лет тебе?
– Тридцать четыре, – смутился он. – Я понимаю, что еще мальчишка, но мы живем гораздо дольше, чем люди. Я… Прости мне мою дерзость, Светлая.
– Я не сержусь. Правда… Просто…
– Ты недавно вступила на Путь, да? Ты так много не знаешь, ты растеряна? Но у тебя надежные спутники. Проводник – настоящий Мастер клинка, я даже не слышал о человеке, который может так владеть мечом. А полукровка… Он с характером.
– Скажи, – перебила его Лена, – магия передается по наследству?
– Да, конечно, – удивился он. – Но не всегда ее сила. Я никогда не стану и вполовину так силен, как Владыка. Или моя бабушка.
– Ты внук Арианы? – обомлела Лена. Вот бабушка так бабушка… Юной она не кажется, конечно, но даже выражение глаз, то есть то, что старит женщину куда больше, чем морщины или второй подбородок, у Арианы было… не бабушкино.
– Эльфы живут гораздо дольше, чем люди, – тихо сказал юноша, словно стыдясь этого, – а сильные маги – гораздо дольше, чем все остальные. Магия препятствует старению. Особенно твоя магия. Тебе стоит приготовиться к очень долгой жизни, Светлая…
Подошел Лиасс, что-то бросил юноше, тот склонился в почтительном поклоне и исчез.
– Испугана? Чем? Я уж решил, что лишусь мальчика: твой полукровка едва не испепелил его взглядом.
– Лиасс! – шепотом воскликнула Лена. – Я ничего не знаю ни об этих мирах, ни о магии, ни о себе! Ты не понимаешь, что магия, эльфы и всякие границы – это сказки? Просто сказки!
– Случается, что человек попадает в сказку, – мягко произнес эльф. – Аиллена, пожалуйста, старайся сдерживать свои эмоции. Твои слова могут материализоваться. Да и полукровка чувствует тебя, а он, как мне кажется, не особо… благоразумен. Иногда случается, что обычного человека забрасывает в чужой мир. Но ты-то не обычный человек. Тебе намного легче: везде чтят Светлых. А если не чтят, то боятся. Если тебе плохо здесь, ты можешь вернуться к себе домой. Но поверь: ничего не случается просто так. Если ты попала в наш мир, значит, так должно быть.
– Расскажи мне еще о предназначениях, – язвительно бросила Лена. Эльф засмеялся.
– Я бы рассказал, если знал. Найти свое предназначение и тем более его выполнить удается далеко не каждому. Свое я нашел, но вот смогу ли выполнить, не знаю. Но благодаря твоему появлению – именно здесь и именно сейчас! – у меня появилась возможность это сделать. Ты же видишь: каждый эльф действительно готов отдать тебе свою жизнь. Хоть сейчас. Скажи любому "умри" – и он это сделает.
– Зачем мне это? – испугалась Лена. – Нет уж, пусть живут и благоденствуют.
Лиасс снова поцеловал ей ладонь.
– Помни, что твои слова и твои действия могут иметь непредсказуемые последствия.
– Ну да, я сейчас прокляну этот лес и твоих эльфов – и они погибнут…
– И они погибнут, – кивнул он, проигнорировал столь тщательно выданный сарказм. – Но не потому, что их убьет твое проклятие. Потому, что они в него поверят.
– То есть все-таки само по себе мое проклятие или благословение…
– Не знаю. Твое проклятие может погубить и само по себе, но только если будет искренним. Но ты не хочешь гибели моих эльфов и этого леса. Успокой полукровку, пока он не начал делать глупости.
Лена взглянула на шута и улыбнулась. Он действительно готов был начать делать глупости. Он тревожился за нее. Да и Маркус не казался безмятежным: так уж старательно он держал правую руку подальше от эфеса…
Все хорошо, Рош. Он не желает нам зла.
я не верю эльфам.
А мне?
Чутошная улыбка стала виноватой, и шут отвел глаза. Лиасс опять поцеловал Лене ладонь. Похоже, здесь этот жест не нес никакой сексуальной нагрузки. Так, элемент этикета, выражение почтения, уважения или еще чего не самого интимного. И слава богу, потому что Лене очень не хотелось вспоминать о сумасшествии прошедшей ночи.
– Мне жаль твоего сына, Лиасс.
– Я знаю.
– Он был ни в чем не виновен?
– Почему? Был. Он покалечил человека… ревнивого мужа своей подруги. Сломал ему руку. Но если бы он был человеком, его посадили бы в крепость или просто как следует выпороли кнутом на площади. А я бы в этом еще и поучаствовал … Но на свою беду он родился эльфом.
– Разве можно за это – так…
– Нас не казнят иначе. Нас не заключают в крепость и не ссылают в дальние рудники. Для эльфа за любое преступление существует только один приговор и одна смерть. Может быть, именно поэтому городские эльфы были наиболее законопослушными подданными короля Лота. До вчерашнего дня. Ты уведешь своих друзей отсюда?
– Любой ценой. А… а как же…
– Как же мы? – синие глаза эльфа потемнели. – Нам не оставили выбора. Сразу после того, как вы покинете лагерь, мы уходим. Война есть война. Не одну сотню лет мы прожили в мире с людьми, избегая конфликтов и стычек… и наверное, люди решили, что мы слабы и легко сдадимся.
– Эльфы сдаются?
– Сдаются. Но не здесь. Разве не лучше умереть в бою, чем на эшафоте?
Лена заморгала, чтобы сдержать слезы. Наступила тишина, эльфы напряглись: несмотря на свою врожденную магию, долгую жизнь и прочие преимущества, они явно верили в сказки. Лиасс просто подал ей платок. Шут отстранил эльфа, преграждавшего ему дорогу, и тот не рискнул ему помешать, стремительно подошел и обнял Лену, не удержав вызывающего взгляда на Лиасса. Лена уткнулась лицом ему в плечо, краем глаза заметив подсохшую царапину на шее – здесь его задела стрела скверного лучника. Лена не видела, но знала: рука Маркуса легла на эфес меча, напряглись эльфы – и только Лиасс оставался спокоен. Он-то знал, отчего ей хочется плакать. Может, объяснить этим сумасшедшим, которые знают только один способ решения конфликта – драка?
Она выпрямилась. Если пара слезинок и прорвались, то они впитались в мягкую ткань куртки.
– Я желаю вам мира, эльфы, – тихо сказала она. – Вечного мира и покоя. Но это не в моей власти. Благодарю за помощь. Нам пора уходить.
Эльфы склонились в поклонах, не исключая и Лиасса. Сами проводы были недолгими: две лошади под толстыми попонами терпеливо ждали снаружи. Лиасс запомнил, что она не умеет ездить верхом. На самом краю лагеря их догнала Ариана.
– Подожди минуту, Светлая! Помоги ей спешиться, Проводник. Я хочу с ней пошептаться… как женщина с женщиной. Вам необязательно это слышать.
Маркус снял Лену с лошади. Ариана отвела ее чуть в сторону.
– Позволь мне сделать тебе маленький подарок, – улыбнулась эльфийка. Бабушка. Вот хоть бы одна морщинка где была. Только глаза не девичьи… Но и не старушечьи. – Я слышала, что на Пути холодно. Ты можешь пройти и без Пути, но они – не могут. Они мужчины, привыкшие к трудностям, но ты слаба. Ты устаешь и мерзнешь. Возьми этот плащ, он тебе пригодится. И сапоги подойдут для твоих дорог куда больше, чем туфли. Мужчины никогда не думают о таких мелочах, правда? А это… это просто маленькая женская радость. – Ариана надела Лене на запястье тонкий браслет. – Спасибо, Светлая. Ты этого не понимаешь, но ты вернула надежду моему народу. Я благодарю тебя. И счастливого Пути.
Лена смотрела на Ариану через плечо шута, пока деревья не скрыли ее. Шут молчал, а уж Лене тем более не хотелось говорить, хотя тишина была гнетущей, давила, напряжение словно стояло вокруг них и становилось все сильнее. Так они ехали не меньше трех часов, а потом не выдержал Маркус. Он преградил им дорогу и решительно сказал:
– По-моему вам двоим надо основательно поговорить. Хватит мучить друг друга. Слезай на землю, Делиена, и скажи этому дураку все, что захочешь. А я пока осмотрюсь.
Он буквально сдернул Лену с лошади, развернул свою и рысью погнал ее к деревьям. Шут спешился, бросил на траву плащ, сел и потянул за собой Лену. Ничего она ему не собиралась говорить. Что вообще она должна говорить? Что там Маркус навоображал? А то он не понял, зачем вдруг эльфу понадобилась Светлая…
Шут обнял ее и потерся щекой о ее волосы.
– Я чувствую себя таким виноватым…
– Что? Ты? Почему?
– Ты плакала. А я сидел у костра и ничего сделать не мог. Ничего… Да я и не пытался.
– Я не пла…
– Я же чувствовал, – перебил он. – Ты плакала. Может быть, не слезами. Может быть, в душе. Какая разница? Я чувствовал, что тебе плохо.
– Я боялась, что ты почувствуешь что-то другое, – буркнула Лена. Никакая сила не заставила бы ее посмотреть ему в глаза.
– Что? – удивился шут. – Было что-то еще? Ой… подожди… Лена, ты о… О том, что тебе было хорошо с эльфом?
Лена отвернулась от мира, прижавшись лицом к темно-серой куртке. Легкая рука шута погладила ее спину, а чуть севший голос произнес:
– Из какого же дикого мира ты пришла, Лена? Чего ты так пугаешься? Эльф был груб с тобой? – Лена помотала головой, не отрываясь от теплого сукна. – Тогда что ж удивительного? Если мужчина ласков, женщине и должно быть хорошо. Я… я даже не знаю, как объяснить-то…Ты не моя собственность. Я не вправе что-то решать за тебя. Ты свободна. И если тебе пришлось лечь с другим… значит, пришлось. Вот если бы тебе с ним было плохо, если он тебя обидел…
– Я не хочу быть с другим, – в нос сказала Лена. Шут замолчал, затих и вдруг прошептал с радостью и силой, испугавшей ее: