Жрец выставляет к нему ладонь, воина отпихивает кусок светового щита.
- За что?! - Эгорда больше страха смерти съедает обида.
Жрец держит на прицеле, волосы с проседью, молодое лицо в паутине морщин.
- Демоны все равно победят…
В пальцах крутятся диски света, готовы распилить поверженных освободителей.
Зачем помогать тем, кто мучает, хочет спросить Эгорд, но ответ и без того мерцает в тусклых зрачках предателя: надеется на милость и привилегии, чтобы тоже купаться в вине, обнимать красавиц…
- Белая гадюка! - рычит Милита.
- Ты же клялся служить свету! - Тиморис поднимается, хочет кинуться в безнадежную атаку.
- Лучше быть живым темным магом, чем мертвым светлым, - судорожно дышит перебежчик.
Свет в руках жреца превращается в комок тьмы, оттуда вытягиваются три отростка, готовые броситься на спасителей черными лучами.
Вспышка - и жрец оседает пеплом.
Второй жрец, могучий седой старец, наконец избавился от недорубленных браслетов, сухая ручища вытянута в сторону пепельной тучки.
- Прости, брат, - тяжко выдыхает жрец. - Возмездие найдет сломивших твою волю!
Тиморис помогает Эгорду встать, Милита вскакивает, подбирает лук.
Воин-маг наваливается на стену льда, по плечу вытекает энергия, отстраивает выпавшие куски, Милита, Тиморис и старец удерживают несущихся в обход демонов. Вся надежда на спутников, сил кое-как хватает восстанавливать лед, Эгорд не может даже сбросить вцепившегося в спину летуна.
Настырного монстра дружно пронзают коса, стрела и луч.
Тиморис выбывает из обороны, суетится над убитыми, мечется от одного к другому.
- Эй, чего там роешься, червь?! - Милита насыщает стрелы тройной порцией огня, каждая игла фиолета прошивает по нескольку тварей. - За тебя должны отдуваться, паразит?!
- Не мешай, нас спасаю! - отмахивается воин.
Эгорд почти пустой, лед не растет, тонкие ниточки сил едва успевают связывать самые узкие трещины. А мимо падают и разбиваются здоровенные белые куски.
- Помогите…
- Выпустите, мы поможем…
- Убейте меня!..
Прикованные жрецы с трудом ворочают языками, слова вперемешку с нытьем и мычанием, лица в крошках - многолетняя соль слез…
В самом деле помогут? Эгорд косится на кучку пепла от жреца-предателя. Спутники тоже в сомнениях, не торопятся выпускать.
"Если меня убьют, - говорил Витор, - не вздумай мстить. Жаль, я не предвидел этого раньше, не таскал бы по заварушкам, но ты творец - вон какую красоту делаешь из обычного льда, - а вашему брату оружие противопоказано".
"Почему?"
"Из обиженных творцов выходят грандиозные разрушители. И сбрей, наконец, челку и усики, они тебе не идут".
"Ладно".
- Эгорд! - окрикивает Тиморис, приглашающий жест, на двух десятках трупов вырезана руна. - Приятного аппетита!
Эгорд тянет руку к пище, другая по-прежнему подпирает грохочущий купол. Через какое-то время вместо тел - рассыпавшиеся в мел кости, ледяной форт опять вытягивается, бреши и сколы зарастают, воин-маг свеж как выспавшийся бог, ощущает второе - или уже сотое? - рождение.
- Благодарю!
- Мы как тараканы в углу! - Тимориса окружают, коса ныряет из одной туши в другую, а первая еще живая, царапается, портит доспех. - Бегаем быстро, но против веника и сандалий - дело дрянь!
- Надо освободить братьев! - срывается на хрип жрец.
- Не смей! - кричит Милита.
Враги резко наглеют, даже с новообретенной силой Эгорду тяжко. К нападающим примыкают ездовые жуки-великаны и демонессы. Обрушивается знакомый с острова черный дождь: архимагам, наверное, жутко надоело ждать. Копья тьмы ломают хрупкое стекло холода на горошины, щит урезается как тростинка перед оттачивающим приемы мастером фехтования: ниже, ниже, еще ниже…
Уже не до демонов, укрыться бы от града обломков, стихия вот-вот похоронит заживо.
- Надо смываться! - орет кто-то.
- Пригнитесь! - Эгорд окружает себя солнечной сферой. - Закройте глаза!
Из губ выпархивает слово, шар взрывается, залп белых линий пронзает все вокруг. Лед превращается в горячий туман, дышать нечем.
- За мной!
Эгорд бежит впереди, за ним, пригнувшись, остальные.
Из пара возникают сбитые с толку демоны, глаза некоторых сожжены, твари бьют наугад. Их так много, что беглецам приходится запрыгнуть вверх и мчаться по спинам и плечам, живой красный ковер ходит ходуном как болотный мох, сердце рывками бросает Эгорда вперед…
Толпа редеет, беглецы прыгают на землю, но от этого не легче.
Демонов - как термитов. Если бы каждый был ростком пшеницы, Старг кормился бы хлебом год.
Черный луч испепеляет жреца.
Был - и нет.
На троицу смотрит сотня парящих архимагов, Эгорд угнетенно обозревает ряд качающихся рогатых шлемов, сгустки тьмы набухают, чтобы скрестить лучи на докучливых гостях.
- Вот и все, - опускает Тиморис косу.
Демоны и архимаги замирают, шеи выкручивают головы к воротам.
Скалоподобные створы ползут, вспахивают каменную твердь в щебень, плиты размыкают толщу, словно открывается громадная книга… Между "страницами" полоса мрака дышит чем-то едким, так и хочется зажать нос, кромешная тьма расширяется, воздух приходит в движение, засасывается пустотой. Ветер и дрожь валят часть демонов, Тиморис держится за Эгорда, на смену жаре - холод, глаза Милиты выцветают такой же чернотой, немертвая шипит как василиск.
Плиты останавливаются, у их подножий дымится пыль.
Долгая немая тишина…
Скользкое шипение:
- Не трогать людишек!
Земля опять трясется - тяжелой дробью, как под молотами, от удара к удару сильнее.
Из тьмы лезет скорпион величиной с дракона. В бурых острых пластинах, они шевелятся как жабры, между ними вылетают струйки зеленых испарений. Хвост длиннее тела в разы, извивается в сложном танце, свистит как металлическая лента. Три пары мощных лап сминают пласт минералов в мозаику из тысяч кусочков. Четвертая пара - передняя - пронзает камень как бумагу, похожа на драконьи крылья без перепонок, насадки блестят лезвиями.
- Они мои-и-и! - шипит скорпион.
Морда без глаз, носа и ушей. Пасть всегда открыта, развернута на сто восемьдесят. Зубы как арсенал сабель. А между ними - сеть зеленых языков, несколько толстых как канаты, от каждого ветвятся еще несколько, размерами чуть меньше, а от этих еще, и так по цепочке… Ядовитый корень плавает в воздухе как роща водорослей, колонии длинных нитей неустанно колышутся, гипнотизируют на пару с хвостом…
Зарах!
Глава 23
- Все проч-ч-чь! - шипит демон.
Каша слуг торопливо растекается по стенам, архимаги гасят в ладонях тьму, с поклонами отлетают.
Троица посреди каменной пустыни, от Зараха отделяет лишь венец трещин - след эпического падения.
Наконец-то!
Прежние страдания, страхи, бури, - исчезают, уступают легкости. Эгорд лишь сейчас осознает, как много пройдено, вспоминает, зачем вообще сюда явился, зачем убил на пути стольких врагов и обманул не одну смерть. Захлестывает стыд - как мог забыть! - и какое-то безумное счастье.
Витор! Сестренка Милита, Камалия, Наяда… Вы будете отмщены!
Эгорд не увидит неба, архимаги все равно сожгут.
Но неважно.
Главное - убить Зараха! Нанести смертельный удар, услышать его мольбы, вырезать на безглазой морде глаза, чтобы в них заглянуть…
Зарах точит друг о друга насадки недокрыльев, облизывает - словно обвязывает нитками, на клинках остаются зеленые мазки яда.
- Это и есть ваш Зарах? - спрашивает Тиморис.
- Не наш, - дрожат губы Милиты. - Мой! Только мой!
- Тиморис, не вмешивайся, - говорит Эгорд, не отрывая взгляд от зелени языков.
- Размечтался, - бурчит Тиморис. - Столько перлись к этому чучелу, а теперь стой в сторонке? Вы ж без меня пропадете!
- Подстраховывай, - осаждает Эгорд, - но в бой не лезь. Пожалуйста.
- …Ладно.
Зарах взмывает ввысь как кузнечик, все трое отпрыгивают кто куда, скорпионье тело падает, брюшные шипы крошат породу на мелкие ромбики.
- Я вас помню-ю-ю, - шипит Зарах, эхо течет в уши одуряющим ядом.
Жало бросается на отползающего Тимориса. Эгорд выкрикивает, пальцы рассекают воздух снизу вверх, из земли вылезают пять ледяных сталагмитов разной длины, бьют по пластинам хвоста. Глухой звон, хвост отскакивает, Тиморис брезгливо оттирает попавшую на сапог каплю зеленой отравы.
- Ты-ы-ы… - Зарах поворачивается к Эгорду.
Челюсти твари щелкают, от каждого удара дикая головная боль. Эгорд держится за виски, остужает снежной пленкой…
- Помниш-ш-шь, как умирал твой дружок-к-к? - Голос Зараха всегда меняется, то бас, то писк, перепады интонаций издеваются, дразнят, пугают, провоцируют. - А ты смотрел как дурачок-к-к, с открытым ртом, как я жую его хрустящие сочные ножк-к-ки, и не пытался помоч-ч-чь…
- Ах ты… - Эгорда трясет, жилы как раскаленная проволока, ледяные колючки на руках испаряются.
Языки начинают приковывающий внимание танец, гифы захлестываются в сложные узоры, Эгорд узнает в зеленом ажуре лицо Витора… Брови, скулы, линии носа и подбородка, - невероятное сходство!
- Эгорд, почему ты меня не спас? - стонут плетеные губы голосом Витора, глаза жалобно округляются. - Ты же мой друг, я столько для тебя сделал, столько раз вырывал у смерти!
Воин-маг беспомощно опускает меч, ноги ватные.
- Я… не… - Моргает, дыхание шелестит. - Витор, прости! Я не…
- Струсил!
- Нет, Витор, нет! - Эгорда несет в пасть Зараха, не видит ничего, кроме обиженного лица друга.