Над ними жужжала огромная туча москитов, и, казалось, двигаясь за лодкой, они прихватывали тысячи новых.
— А что, в ваших многочисленных карманах не найдется баллончика с репеллентом? — пошутил Том.
Но к его удивлению, Сэлли кивнула:
— В джипе мне удалось утаить сумочку. Засунула в штаны. — Она извлекла из огромного кармана на бедре тугую косметичку, раскрыла молнию, стала рыться внутри и выкладывать на колени вещи: тюбик с очищающими воду таблетками, несколько коробок не боящихся влаги спичек, скрученную пачку стодолларовых банкнот, карту, плитку шоколада, паспорт и бесполезные кредитные карточки. — Я даже не помню, что тут у меня есть.
Она разбирала содержимое, а Том в это время держал фонарь. Репеллента среди вещей не оказалось. Сэлли чертыхнулась и принялась запихивать содержимое косметички обратно. В это время на дно упала фотография. Том направил на нее луч: со снимка смотрел поразительно симпатичный молодой человек с черными бровями и точеным подбородком. Торжественное выражение глаз, насупленный лоб, поджатые чувственные губы, твидовый пиджак и поворот головы чуть с наклоном — все говорило о том. что он воспринимает себя очень серьезно.
— Это кто? — спросил Том.
— Ах, это… — замялась Сэлли. — Это профессор Клайв.
— Профессор Клайв? А почему он такой молодой? Я представлял его пыхающим трубкой хромым старикашкой в жилете на пуговицах.
— Ему не понравились бы ваши слова. Клайв — самый молодой за всю историю кафедры профессор с ученым званием. Он поступил в Стэнфордский университет в шестнадцать лет, в девятнадцать получил диплом, а в двадцать два обзавелся степенью доктора философии.
— Да, но почему вы таскаете с собой фотографию своего профессора?
— Потому что мы с ним обручены, — ответила Сэлли. — Надеюсь, это вас не задевает?
— Ни в коей мере. — Том понял, что краснеет. Оставалось надеяться на спасительную темноту. Он чувствовал, что девушка с любопытством косится на него в призрачных сумерках ночи.
— Вы как будто удивлены?
— М-м-м… Есть немного… Вы ведь не носите обручальное кольцо.
— Профессор Клайв не верит в буржуазные предрассудки.
— А как он отнесся к тому, что вы отправились со мной в путешествие? — Том понял, что ляпнул что-то не то, и запнулся.
— А вы полагаете, что мне требуется получать у «своего мужчины» разрешение на каждую поездку? Или считаете меня не заслуживающей доверия в сексуальном отношении? — Сэлли склонила голову и пристально посмотрела на него.
Том отвернулся.
— Извините, что спросил.
— И правильно, что извиняетесь. Я считала вас более современным человеком.
Он сосредоточился на управлении лодкой и, обернувшись к мотору, попытался скрыть замешательство и разочарование. Над рекой повисла тишина, за ними плыла болотная духота ночи. Где-то в темноте закричала птица, снопа псе стихло, и тогда Том услышал шум.
Он тут же выключил двигатель; сердце бешено колотилось. Снова тот же звук — характерная скороговорка стартера подвесного мотора. И опять над водой разлилась тишина. Лодка ткнулась носом в берег.
— Они нашли бензин и собираются за нами в погоню.
Том нащупал на дне шест, оттолкнулся и вывел каноэ на стремнину. Лодка вильнула в сторону; он удерживал ее на середине русла и прислушивался.
Опять повторился звук стартера. Послышался рев, сразу же перешедший в ровное бормотание. Не оставалось сомнений, что это заработал лодочный двигатель.
Том взялся за ручку стартера.
— Не надо, — остановила его Сэлли. — Они нас услышат.
— Мы не сумеем уйти от них на шестах.
— И на моторе не уйдем. Со своим восемнадцатисильным движком они нас в два счета догонят. — Она посветила фонариком по сторонам. Вода поднялась, добралась до деревьев и затопила джунгли. — Но зато мы можем спрятаться.