— Фентон, похоже, мы здесь больше не нужны. Сержант кивнул и, внезапно покраснев, неуклюже встал. Лейтенант посмотрел на братьев и вежливо коснулся полей шляпы.
— Как вы понимаете, это дело полиции не касается. Так что… гм… разбирайтесь сами.
Детективы двинулись к арочному проходу, который вел в коридор. Им не терпелось выбраться из этого дома.
— Офицер Барнаби! — хрипло бросил им вслед Филипп.
— Слушаю вас, — обернулся Хатч.
— Я надеюсь на вашу скромность. Не будет никакой пользы, если… весь мир бросится на поиски могилы нашего отца.
— Разумеется. Не следует никому об этом говорить. Нет никакого смысла. Пойду отправлю обратно криминалистов. — Барнаби попятился в коридор, и вскоре все услышали, как хлопнула массивная входная дверь.
Братья остались наедине.
— Вот сукин сын! — процедил Филипп. — В голове не укладывается. Настоящий сукин сын.
Том заметил, как побелело его лицо. Он знал, что брату не так уж хорошо живется на профессорскую зарплату. Ему требовались деньги. И, надо думать, он уже начал тратить в счет будущего наследства.
— Что будем делать? — спросил Вернон.
Его слова повисли в тишине.
— Абсурд! — выдохнул Филипп. — Упечь в могилу творения дюжин старых мастеров, не говоря уже о бесценном нефрите и золоте майя! — Он вынул из кармана пиджака шелковый платок и промокнул лоб. — Старик не имел на это права!
— Так что будем делать? — повторил Вернон. Брат недоуменно уставился на него.
— Разумеется, искать могилу.
— Каким образом?
— Человек не в состоянии похоронить себя с произведениями искусства на полмиллиарда долларов без посторонней помощи. Надо выяснить, кто ему помогал.
— Ничего не выйдет, — возразил Том. — Отец никогда никому не доверял.
— Он не мог все устроить в одиночку.
— Хотя… очень на него похоже, — неожиданно заявил Филипп.
— Он должен был оставить какие-то ключи. — Вернон подскочил к комодику, выдвинул верхний ящик и, чертыхаясь, стал в нем рыться. Затем — второй, третий. И так разволновался, что вовсе выдернул ящик, и все, что в нем находилось, посыпалось на пол: игральные карты, триктрак, шахматы, китайские шашки. Том помнил эти вещи — игры их детства, теперь пожелтевшие и облупившиеся от старости. К горлу подкатил ком. Вот до чего они дожили. Вернон выругался и пинком разбросал предметы по комнате.
— Послушай, какой смысл мусорить в доме?
Брат не обернулся и продолжал выбрасывать содержимое шкафов.
Филипп достал трубку из кармана брюк и разжег дрожащей рукой.
— Ты только напрасно тратишь время. Надо поговорить с Марком Хаузером. Он и есть настоящий ключ.
— Хаузером? — удивился Вернон. — Отец не общался с ним сорок лет.
— Он единственный человек, кто по-настоящему знал отца. Они вместе провели два года в Центральной Америке. Только он может понять, куда делся наш старик.
— Отец ненавидит Хаузера.
— Думаю, что с тех пор, как отец заболел, они примирились друг с другом. — Филипп щелчком открыл золотую зажигалку и, издав ртом булькающий звук, втянул пламя в чашечку трубки.
Вернон перешел в кабинет, и оттуда послышался стук открываемых и закрываемых шкафов и сбрасываемых с полок книг.
— Уверяю тебя, — продолжал Филипп, — Хаузер причастен к этому делу. Нодействовать надо безотлагательно. Я влез в долги, и у меня есть определенные обязательства.
Вернон вернулся из кабинета с кипой бумаг.
— Выходит, ты уже начал тратить наследство?
— А кто в прошлом году взял у отца двадцать кусков? — холодно поинтересовался Филипп.
— Я взял в долг. — Вернон принялся рыться в бумагах, раскрывал папки и разбрасывал содержимое по полу. Том увидел, как разлетелись их дневники из начальной школы.