Третий отряд прибыл в замок в одно время с Хлордом. А после обеда, съеденного прямо в поле и состоявшего из еды, захваченной собой еще из Академии, сразу же принявшийся за постройку и укрепление своего лагеря, как будто бы они действительно были не группой учеников, а войском, вставшим на привал. В тот день Крикс впервые испытал нечто вроде уважения к мастеру Вардосу, который вообще-то очень раздражал его излишней строгостью и мрачным педантизмом. Но, каким бы неприятным характером не обладал Старший наставник, в два часа по полудни напротив крепости возвышался лагерь, не идущий ни в какое сравнение с соседним - хотя до этой минуты Крикс считал, что и там придраться не к чему. Но теперь он понял, что ошибся. Двойной частокол и земляная насыпь защищали лагерь третьего энгильда ото всех возможных нападений. Лагерь был расчерчен идеально ровными дорожками, сходившимся под прямым углом к центральной площадке, где был вбит штандарт энгильда. Со стен крепости было прекрасно видно и штандарт, и замершего у древка дозорного. Юлиан скептически спросил, зачем ставить у стяга часового в лагере, где вход и без того надежно охраняется дозорными. Но ответ был слишком очевиден, чтобы кто-нибудь принял такое замечание всерьез. Излюбленная лаконцами всех возрастов игра в "Три штандарта" состояла в том, чтобы собрать у себя стяги из всех трех лагерей. То есть похитить у соседей два недостающих знамени. Даже старожилы Академии не могли припомнить случая, чтобы какому-то отряду в самом деле удалось подобное, но попытки повторялись каждый год. Пойманных в чужом лагере лазутчиков всегда жестоко колотили, но охотников украсть чужое знамя все равно не убывало. Хотя бы потому, что тех, кто приносил чужой штандарт в свой лагерь, остальные чествовали, как героев, и на многих отблеск этой славы падал еще долго после этого - не неделю, даже и не месяц, а несколько лет.
Глядя на дозорного, навытяжку стоящего у стяга, Крикс мечтательно подумал - вот бы каким-то образом суметь доставить этот флаг в Эрхейм, раз уж младших разместили в крепости. Можно себе представить, в какой ярости будет наставник Вардос, когда ему скажут, что штандарт его отряда смог забрать какой-то новичок!.. Не то чтобы Крикс действительно вынашивал подобный план, но каждый раз при взгляде на дозорного внутри возникал щекочущий, веселый холодок - совсем такой же, как когда он в первый раз решился сесть на Фэйро. Может быть, и в правду стоит попытаться?… Юлиан с Димаром рты пооткрывают, если у него получится.
Крикс тешил себя этой мыслью еще несколько минут - пока не вспомнил, что Димар живет именно в этом лагере. И похищение "дан-Энриксом" их знамени едва ли вызовет у Арклесса энтузиазм.
Так прошел весь остаток недели. Младшие тренировались вдвое дольше, чем в Адели, да еще и ездили верхом, но без занятий в скриптории и вылазок в город свободного времени все равно оставалось больше, чем в Лаконе. От нечего делать Юлиан и Крикс облазили все закоулки крепости. Тогда-то они и заметили, что над главным входом в крепость вырезана надпись. Из-за трещин в камне ее было трудно прочитать, да и сами знаки неуловимо отличались от привычных им по Академии. Должно быть, надпись сделали очень давно. Пока они бились, стараясь разобрать первое слово, подошел Димар. Остановился, запрокинул голову.
- Я тоже первый раз не смог прочесть, - признался он.
- А потом смог?.. Что здесь написано?
- "Страха нет. Боли нет. Смерти нет".
- Как-как? - Крикс обернулся.
Арклесс повторил.
- Это что, какой-нибудь девиз?..
Димар задумался.
- Да нет… Я бы сказал, это напоминание. О том, чему мы должны научиться в Академии. Когда вы пройдете ритуал вступления в галат, вам все расскажут.
- А ты можешь рассказать сейчас?
- Хм… Ну, особой тайны в этом нет… Создатели Лакона полагали, что для тех, кто победит свой страх и свою боль, смерти не существует. Если ты сильнее страха, ты сильнее смерти. Можно сказать, первый шаг к бессмертию - преодолеть свой страх. Здесь, в Академии, нас заставляют преодолевать десятки трудностей, чтобы однажды мы смогли преодолеть себя. Впрочем, не забивайте себе этим головы, - смутился Дарл, увидев, с каким пристальным вниманием на него смотрят оба младших. - Лучше всего вообще забудьте этот разговор.
Они действительно не говорили больше о той надписи. Но Крикс пообещал себе, что не забудет ничего, сколько бы времени не прошло после их сегодняшней беседы. Той же ночью он лежал без сна на жестком тюфяке, заложив руки за голову и бездумно глядя в темноту, и давешняя надпись все маячила перед его глазами, будто ее написали огненными буквами на пололке их спальни.
Страха - нет.
Боли - нет.
Смерти - нет.
* * *
Маленькая, небогатая по меркам гаваней корчма "Морской Петух" славилась прекрасной кухней - мяса тут почти не подавали, зато рыбу и разнообразных морских гадов могли приготовить так, что пальчики оближешь. Тридцать три различных способа обжарки, и для каждого - еще с полдюжины затейливых подливок по секретному хозяйскому рецепту. Только _знающие люди_ все равно ценили трактир не за достоинства здешнего повара и даже не за дешевизну. А за то, что хозяин "Морского Петуха" провел всю юность в Алой гавани и до сих пор охотно помогал своим. Укрывал краденный товар, давал приют сбежавшим от облавы… да и об облаве, если надо, мог предупредить заранее, поскольку портовая стража тоже отдавала должное "Морскому Петуху". В самой дружбе корчмаря с "волками" ничего особенного не было - в Семнадцати гаванях каждый второй трактирщик знался с сумеречниками (к обоюдной выгоде, конечно). Зато "Морской Петух", в отличие от прочих, оставался не облупленным, что в переводе с воровского на общеупотребительный язык значило, что городская стража о двурушничестве корчмаря не знала. И вот это уже было редкостью.
Впрочем, и сам хозяин "Петуха" был ловок. Даже очень ловок.
Имя его в Алой гавани упоминали редко, называя старым "сумеречным" прозвищем - Слепень.
Айя рассудила, что искать своих людей сейчас, когда по гавани шныряют распаленные охотой "псы", будет по крайней мере неразумно. Гораздо лучше отсидеться в "Петухе", пока облава не закончится. Айя оскалилась, вспомнив, что груз потерян безвозвратно. Одновременно ее посетила мысль, что "псы" как-то уж слишком быстро и уверенно перехватили их у нужной пристани. Не иначе, кто-нибудь навел.
Она сняла кольчугу и освобождено повела плечами. Привычка привычкой, но все-таки четверть пуда вороненого железа на себе таскать и в них же драться, да еще с таким противником, как тот, светлобородый - это вам не грецкие орехи в меду трескать. И не на вышитых подушках возлежать, как тот лощеный тип, лорд Аденор, встречавшийся недавно с капитаном одного из ее кораблей.
Айя взяла чистую тряпицу, закатала окровавленный рукав и стала бинтовать раненную руку. Рана была чистая, такая быстро заживет и без целебной мази. Слепень, притащивший снизу бинт, светильник и кувшин с водой - умыться над стоявшим в углу тазом - переминался у порога, пытаясь сообразить, чем еще он может быть полезен.
- Платье принеси, - сказала Айя неразборчиво, зубами стягивая узел на повязке. - Такое… с широкими рукавами.
Трактирщик понимающе кивнул и исчез за дверью. Айя усмехнулась. Слепень, по всей вероятности, решил, что широкие рукава ей понадобились скрывать свою рану, хотя это как раз было дело десятое, подобная царапина могла бы приключиться даже от ножа. Которым девки в кухне мясо режут. Для нее сейчас куда важнее было спрятать сами руки - со следами шрамов, тонкой вязью островной татуировки и узлами мышц повыше локтя. С одной стороны, наемницы в портовых скромах попадаются нередко, и на ней одной свет клином не сошелся. Но и привлекать к себе излишнее внимание оставшейся без "свиты" Айе совершенно не хотелось. Чтобы переждать катившуюся по Нижнему городу облаву, следовало выглядеть как можно более невинно. Мельком бросив взгляд на туго забинтованную руку и решив - пока сойдет, она подперла плошкой на столе осколок зеркала и принялась заплетать волосы - сначала боковые пряди в две косы, потом все вместе - в одну толстую большую косу. Растрепать немного пальцами, все-таки ей полагалась выглядеть не как богатой и ухоженной девице из состоятельной семьи, а как задерганной служанке из ремесленных кварталов… Так, сойдет.
Айя покосилась на оставленные Слепнем кисточки и краску и ощерилась - дурак, мазилки-то зачем принес? Хочет, чтобы ее тут за потаскушку приняли?.. Впрочем, платье, которое Слепень занес через минуту, выглядело вполне прилично. Наверное, у кого-то из служанок одолжился. Айе хватило одного взгляда, чтобы понять, что в подоле платье будет коротковато. Да и в плечах как бы еще не треснуло. Но рукава были какие надо - мягкие, широкие, с тесемочками у запястий. Поверх платья Слепень положил потертый полукожушок. И посмотрел на Айю, ожидая одобрения.
Айя, долго не раздумывая, через голову стащила грязную рубаху и нырнула в платье. Взору содержателя трактира на мгновение открылась гибкая, с четко прорисованными мышцами спина. Слепня она не стеснялась совершенно. Да она и вообще мало кого стеснялась.
- Сойдет, - хмыкнула Айя, поводя плечами. И, приподняв подол, стащила с ног штаны. - Красилки свои унеси. Отдай той девке, у которой взял. Я тут от псов скрываться собираюсь, а не наверху подушки протирать.
Слепень криво улыбнулся, словно извиняясь, и быстро сгреб со стола дешевые румяна и другую дрянь.
- Тебе, может быть, ужинать сюда подать? - спросил он с заминкой.
Айя передернулся плечами.
- Вот еще. Зачем тогда и переодеваться было. Вниз пойду.