- Я вечером постараюсь быть у вас, - сказал Тоши.
- А что такое "сан"? - неожиданно спросила трубка.
- Мистер, - ответил Тоши. - Господин. Хозяин. Мессир. Адрес мне продиктуйте, пожалуйста.
Он быстро и деловито сложил в портфель смену белья, ноутбук, зубную щетку, тапочки, тщательно оделся. Через полчаса он уже был в аэропорту, вежливо объяснял милой девушке, зачем ему срочно понадобилось в Даллас.
- Да, умер друг. Примерно (Тоши посмотрел на часы), примерно три часа назад. Может быть, пять. Да, очень, очень близкий друг. Да, вы правильно поняли. Спасибо. И вам тоже всего доброго. - Тоши широко улыбнулся и помахал девушке - всего самого-самого наилучшего! Девушка проводила Тоши странным взглядом и покачала головой.
"Чего только не увидишь на этой работе", - подумала девушка.
Потом Тоши сел в кресло у окна, откинулся и заснул. Проснулся, взял портфель, сел в такси, поехал в участок. "Хорошая погода, - заметил таксист. - В командировку?"
- Не совсем, - уклончиво ответил Тоши, - но погода действительно чудесная.
И опять широко улыбнулся.
- Видите ли, - начал инспектор, - у Роберта нет близких родственников. А те, что есть, живут в Эквадоре. А нам нужно провести опознание, - пояснил он. - Закон такой.
- Разумеется, - сказал Тоши.
- Вы точно готовы?
Тоши покивал головой и на всякий случай прикусил губу до крови.
Роберт был совершенно такой, как вчера, только очень бледный и холодный. И очень мертвый. А вчера был живой. Тоши еще раз покивал головой, Роберта задвинули обратно в блестящую металлическую стену и прикрыли специальной крышкой с ручкой.
- Это он, - очень спокойно заметил Тоши, - только он мертвый. А вчера был живой.
И тут до него наконец совсем дошло.
Следователь отвел Тоши в комнату для посетителей. Усадил на диван, дал стакан воды и пачку салфеток, сам сел рядом в кресло и стал ждать, заполняя какие-то бумаги. Когда слезы временно закончились, Тоши поднял голову и глухо сказал:
- Вы хотели меня о чем-то спросить.
- Да, - сказал следователь, - хотел. Я хотел уточнить вот что. Когда, вы говорите, в последний раз видели Роберта?
- Вчера ночью, - ответил Тоши, - я ж вам говорил уже.
- Вы точно знаете, что вы видели его вчера ночью? - спросил следователь с нажимом.
- В каком смысле? - удивился Тоши. - Что вы хотите этим…
- Или так, - следователь пожевал губами, - вчера вечером вы видели именно Роберта?
- Послушайте, инспектор, - сказал Тоши, - вы мне что, не верите?
- Было темно, - подсказал инспектор, - вы выпили…
- Я не был пьян, - твердо ответил Тоши, - по крайней мере не настолько пьян, чтобы по ошибке притащить домой незнакомого мужика.
- Но вы же не разговаривали с ним, не так ли? - продолжал гнуть свое инспектор.
- Послушайте, - вздохнул Тоши, - я вижу, что вы что-то пытаетесь выяснить. Так вы мне скажите - что. Я постараюсь вам помочь.
Следователь почитал какие-то бумаги, пожевал губами, поскреб щетину на подбородке, опять почитал бумаги и, наконец, видимо, решился.
- Кимитоши, - сказал следователь, - вы только постарайтесь отнестись к тому, что я говорю… полегче, хорошо? У нас тут кое-что не сходится…
- Инспектор, - усмехнулся Тоши, - самые плохие новости вы мне уже рассказали. Валяйте, что у вас не сходится?
- Видите ли, - сказал инспектор, - в случае внезапной смерти такого рода мы всегда делаем вскрытие.
- И? - вскинулся Тоши.
- Ваш друг действительно скончался, от инфаркта, - вздохнул инспектор, - совершенно естественные причины смерти, никакого насилия, уверяю вас.
- Но? - сказал Тоши. - Там у вас наверняка есть "но"?
- Но, - покорно продолжил следователь, - время смерти Роберта Сан-Мигеля - между девятью и одиннадцатью часами вечера пятнадцатого ноября. То есть покойный никак не мог сесть в самолет, отправляющийся из Сан-Франциско в Даллас в десять тридцать утра шестнадцатого ноября, - инспектор деликатно кашлянул, - потому что к этому времени он был, гхм, уже двенадцать часов как, гхм… покойным. Извините, Кимитоши, я понимаю, что вам это слушать тяжело, но…
- Я вряд ли смогу чем-то помочь, - осторожно сказал Тоши, - я его не убивал, если вы это имеете в виду.
- Ну что вы, - вежливо ответил инспектор. - Разумеется нет.
- Наверное, ошиблись в лаборатории, - предположил Тоши. - Я могу идти? Я хотел бы поспать, очень устал.
"В десять часов, - думал Тоши лихорадочно, - в десять часов мы сидели в этом дурацком клубе. И… и его выбрали, и он ушел на кухню, и потом пришел обратно… и руки у него были холодные как лед".
Он рассчитывал уехать как можно скорее, но не учел похороны, у Роба не было родственников в стране, он и забыл. Оказалось, что похороны - это совсем не страшно. Роб стал ненужной вещью, от которой полагается достойно и как можно быстрее избавиться, проектом, который нужно организовать. Самого Роберта Сан-Мигеля больше не было на свете, и с этим еще предстояло как-то жить. Было совершенно непонятно, с чего начинать.
Он понял, с чего начать, примерно через неделю.
Первым делом надо было вообще найти эту Джилберт-стрит. Гугл путался в показаниях и посылал его то в район Лагуна Хонда, то куда-то в сторону Рыбачьей верфи, то вообще прикидывался идиотом и сообщал, что нужно воспользоваться паромом Сиэттл-Виктория.
"Брать револьвер? - думал Тоши. - Или что, я, как дурак, попрусь с револьвером? Я и стрелять-то не умею. Вот фотоаппарат точно надо взять". Он сунул в карман камеру, положил в бумажник визитку с адресом и заказал такси.
Раз уж Гугл не находит.
Таксист всю дорогу ворчал. Все ему было неладно - цены на бензин, побитый асфальт, собственный видавший виды "форд", правительство, школы, медицина, проклятые понаехавшие. ("Не подумайте, что я про вас, мистер, - тактично пояснил таксист, - вы-то в порядке, я про этих…" - и он неопределенно помахал рукой в направлении невидимых понаехавших.) Они ехали уже с полчаса, и в конце концов таксист признался, что знает, куда ехать, крайне приблизительно. Мол, где-то в районе схода с хайвея и нумерованных улиц, но где конкретно - черт его разберет.
- Высадите меня тогда прямо здесь, - попросил Тоши. - Седьмая, угол Брайант-стрит.
- Как скажете, - с облегчением согласился таксист, - как скажете, мистер. Спасибо!
- Легкой дороги, - отозвался Тоши. - Вам спасибо.
Он вылез из машины и остановился в нерешительности - у кого бы спросить дорогу. Прохожие доверия не внушали. Мимо медленно прополз завернутый в неописуемые тряпки бродяга, потом, быстро перебирая маленькими ногами в кедах, пробежала бабушка самого неожиданного вида - в руках у нее был раскрытый черный зонт, на голове привязан ярко-розовый детский пластмассовый стульчик. Прошел старик в широкополой шляпе, нараспев читающий Уитмена. Стайка подростков в спущенных брюках и шапочках вежливо обогнула Тоши с двух сторон. Прошла слепая старуха с тремя кошками на поводке. Кошки по очереди обтерлись о Тошины джинсы. Прошел еще один бродяга, на этот раз с тележкой, полной всякой дряни. В руках у бродяги был старый магнитофон, еще кассетный, из магнитофона неслось удивительное:
Roses are red, my love,
Violets are blue…
- Хорошая музыка, - обратился Тоши к бродяге. - Вы не знаете случайно, где Джилберт-стрит?
Бродяга что-то неразборчиво пробормотал, ткнул грязным пальцем куда-то влево и поспешно растворился в пропахшем бензином воздухе вместе со своей тележкой, оставив после себя только:
Sugar is sweet, my love,
But not sweet like you…
Тоши послушно обернулся налево и увидел табличку с названием улицы. Он глубоко вздохнул, надвинул пониже кепку, натянул ворот свитера на подбородок и стал осторожно пробираться между горами мусора. На этот раз вывеска "Джуманджи" нашлась почти сразу, кафе было всего в паре кварталов от проезжей улицы. Тоши, стараясь не шуметь, по стенке прокрался мимо молчаливого охранника на входе и прошел дальше, в надежде отыскать вход на кухню. "Должен же быть, - резонно думал он, - должен же быть вход, через который они получают товар? Еду, вино, тарелки… вилки…"
Ему повезло. За домом был черный двор, отделенный от переулка покосившимся забором. Тоши ощупью нашел подходящую дырку и пролез внутрь, надеясь, что во дворе не будет собак.
Во дворе было очень тихо и темно. Свет падал из трех окон на втором этаже и еще двух - полуподвальных. Тоши, осторожно обходя освещенные участки, пробрался к нижнему окошку и заглянул внутрь. Внутри все блестело. Кафельные стены и пол, большие печи, ряды кастрюль и сковородок на полках и на крюках под потолком. Даже столы тускло блестели полированной сталью. Между столами шустро сновал один большой повар и три маленьких. В руках у большого повара была блестящая поварешка.