* * *
Хашир стал виден около полудня последнего из четырёх дней, которые Ульдиссиан назначил своим эдиремам. Они пересекли огромные джунгли со стремительностью, которой никто до них, без сомнения, не достигал. Так утверждали Томо, Сарон и многие другие тораджанцы… И у Ульдиссиана не было причин, чтобы не верить им.
С пункта его наблюдения далёкий Хашир казался Ульдиссиану не больше, чем пол Тораджи, но Ульдиссиан чувствовал, что свержение храма в нём потребует в сотню раз больших усилий. При этом он всё равно надеялся избежать ненужного кровопролития… Если на данном этапе такое вообще было возможно.
- Я хочу вступить в город мирно, - сказал он Серентии и остальным. - Я хочу, чтобы они, как и тораджанцы, видели, что мы не желаем зла тем, кто не желает зла нам. Это важно.
- Триединое знает, что мы ушли этим путём. У них было время воздействовать на население. Может случиться так, что люди настроены против нас, - заметила дочь торговца. - Нас могут встретить не так учтиво, как в Торадже.
Ромий и некоторые другие кивнули. Несмотря на это, Ульдиссиан стоял на своём:
- Мы - не Триединое и не Собор. Мы покажем Хаширу пустые руки… Но, если понадобится, возьмём в них оружие.
Ульдиссиан оставил большинство своих последователей в джунглях сразу за пределами видимости первых поселений возле города. Он отобрал группу из пятидесяти человек, которые должны были пойти с ним, среди них были Серентия и Томо. Ромия он оставил за главного, доверяя исправившемуся злодею больше всех остальных.
Как случалось каждый раз, когда Ульдиссиан выказывал такую веру в него, Ромий упал на колени и схватил руки мужчины. Прикладывая лоб к пальцам Ульдиссиана, со слезами на глазах партанец произнёс:
- Мастер Ульдиссиан, я вас не подведу. Никогда. Благодаря вам я спасся. Это величайший дар из всех, которыми вы меня наградили.
- Ты заслужил то, что имеешь, - Ульдиссиан повелел партанцу подняться. - Если мы не вернёмся к завтрашнему утру, ты знаешь, что нужно делать.
Ромий стиснул зубы, его ладони сжались в кулаки.
- Но вы вернётесь, мастер Ульдиссиан! Вы вернётесь…
Хотел бы Ульдиссиан чувствовать такую же уверенность. Чем ближе они подходили к Хаширу, тем сильнее ему хотелось оставить Серентию и всех остальных в джунглях и просто пройти в город в одиночку. Тогда, если бы действительно затевалась ловушка, по крайней мере, никто бы не угодил в неё вместе с ним.
Но Ульдиссиан знал, что Серентия никогда не позволила бы оставить её. Да и эдиремы, раз уж на то пошло, не позволили бы ему уйти без прикрытия. Они так же были одержимы его сохранностью, как он был одержим их, несмотря на то, что Ульдиссиан был гораздо сильнее их всех вместе взятых.
Всех, кроме Серентии, быть может. К тому времени, как они достигли окрестностей Хашира, она стала настоящим заместителем командира, и её слово почиталось почти так же, как его собственное. Её советы стали бесценны для него… Так же, как и она сама.
Вот почему за ночь до Хашира он дал волю своим и её чувствам.
Даже тень Ахилия не могла более удерживать его от неё. Их воссоединение длилось долго, подогреваемое сдерживаемой яростью как из-за того, что было утрачено, так и из-за того, что стало обретено. Находил он утешение и в дружеском общении с ней - единственном дружеском общении, которое осталось в жизни Ульдиссиана.
Она шла бок о бок с ним, когда он вёл малую группу к воротам города. Ульдиссиан умышленно составил группу наполовину из партанцев, наполовину из тораджанцев. Хашири, как, по словам Томо, звались местные, смотрели на членов отряда с более светлой кожей с чем-то, близким к благоговению, - вероятно, многие из них никогда не видели "ассенианцев" до этого.
Справедливо ли было то же самое для стражи, сказать сразу было нельзя, потому что они стояли с настороженными лицами и напряжёнными телами, даже когда новоприбывшие подошли. У ворот происходило оживлённое движение, Ульдиссиан приметил деревянные повозки, запряжённые быками, пеших паломников в робах, хорошо одетых торговцев, едущих верхом. Когда они пересекали ворота, часовые бросали на них короткие, но внимательные взгляды. Один из часовых, в султане, вероятно, главный офицер, посмотрел на пришельцев, но ничего не сказал, пока они не оказались в шаге от Хашира.
- Есть ли у вас с собой товары для продажи на рынке? - спросил он, хотя и было очевидно, что у них не было ничего такого. Когда Ульдиссиан ответил за всех качанием головы, офицер оглядел отдельных людей.
- Стало быть, паломники. Где твой город, ассенианец?
- Я из деревни под названием Серам. Остальные здесь из малого города Парты и из города Тораджи.
Человек хмыкнул.
- Тораджанцев я могу распознать, ассенианец. Парта и Серам… Этих мест я не знаю, - в конце концов он пожал плечами. - Соблюдай все законы, и Хашир всегда будет рад тебе.
- Мы благодарим и чтим Хашир за его великодушие, - ответил Ульдиссиан, научившись, как надо отвечать, у Томо. Жители нижних земель, как Ульдиссиан и партанцы определяли их, всегда выражали благодарность по прибытии в большой город.
Знание, как надо правильно отвечать, обескуражило некоторых "окаменевших". Офицер махнул им в знак того, что они могут пройти.
Хашир по стилю был сходен с Тораджей, и Ульдиссиан узнал, что вообще-то он даже положил начало более крупному городу. Когда-то давно Хашир послал исследователей, которые построили Тораджу, названную так в честь героя эпоса нижних земель. Ульдиссиану показалось забавным, что Тораджа переросла своего родителя, несмотря на кажущееся удалённым расположение.
Улицы здесь были в три потока, но на них не было существ, так почитаемых в Торадже. Вместо них разнообразные цветастые птицы свили гнёзда в густой листве, некоторые виды показались экзотическими даже людям Томо.
- Говорят, что хашири забирают с собой всех красивых птиц, которых встречают во время путешествий, чтобы красивее окрасить небо своего дома, - объяснил восхищённый тораджанец. - Я думал, это пустая бахвала, ведь Хашир теперь затмевает огромная тень Тораджи… Но взгляните на эти чудеса! Вы выдели эту?
Ульдиссиан вынужден был признать, что птицы создают восхитительный, постоянно меняющийся узор, но совместный звук их голосов - не говоря уже об огромном количестве помёта, который они оставляли за собой, - не вызывал у него любовных чувств. Напротив, они заставляли его мечтать о мягких звуках одиночных певчих птичек, каких он наблюдал у себя дома.
Их группа продолжала ловить пристальные взгляды хашири, и, окружённая мужчинами, Серентия превосходила всех по количеству привлечённых глаз. Ульдиссиан чувствовал, что слабое чувство ревности находит на него. Он умудрился подавить побуждение, но держал глаз да глаз на случай, если бы кто-то захотел познакомиться слишком близко.
Хашири были одеты примерно так же, как тораджанцы, разве что многие из них носили серебряные пояса, а высшие сословия - кольца в носу из того же металла. Были в городе и другие путешественники, в том числе желтокожие торговцы с востока Кеджана. Со своими узкими глазами и непроницаемыми выражениями, они были похожи на кошек. Партанцев в его группе они особенно восхитили, да и тораджанцы не сказать, чтобы не выказывали интереса.
Лесной лев был покровителем Хашира; его изваяния венчали многие колонны и ворота. Ремесленники придали льву свирепую ухмылку, от которой он слишком сильно напоминал Ульдиссиану демона, хотя каменные существа должны были ограждать от них.
Затем в поле зрения попало то, что вытеснило всё остальное, что было в Хашире, из головы Ульдиссиана.
Над округлыми зданиями впереди возвышались узнаваемые трёхсторонние башни Триединого.
Ульдиссиан хотел пойти сразу туда, но нападение на храм только настроило бы жителей против него, которые, судя по всему, до сих пор не был предупреждены о них. Последнее означало, что здесь всё ещё могло произойти так же, как в Торадже.
Рынок представлял собой овальную зону, расположенную на пути главной улицы города. Два фонтана на разных концах его приветливо журчали. Зону наполняли палатки и повозки; экзотические товары, которые там предлагались, даже на короткое время отвлекли часть внимания Ульдиссиана от храма.
Наконец, он нашёл то, что искал. В центре рынка возвышалась каменная платформа, используемая на собраниях, где даже сейчас мнимые пророки проповедовали всем желающим. У многих публикой служили несколько человек, да и то уже было не худо.
- Направо, - сказал он остальным. - Здесь будет наше место. - Даже некоторые из оборванцев-вещателей остановились, когда он подошёл, хотя Ульдиссиан был уверен, что это из-за его бледного вида, и только. Одному он вежливо кивнул, на что тот в ответ только фыркнул.
Эдиремы заняли позицию, которую Ульдиссиан назначил им заранее. Несколько человек, Серентия в том числе, встали с ним, тогда как остальные стали его первоначальной публикой. Последний трюк Ульдиссиан усвоил по Торадже, где некоторые проповедники выдавали своих пособников за "обращённых", чтобы жители лучше интересовались тем, что это там привлекло "толпу". Он не считал это мошенничеством; в конце концов, эдиремы были истинными верующими, которые присоединились к нему благодаря его предыдущим речам.
Один или двое местных подтянулись ближе ещё до того, как он успел прочистить горло, без сомнения, заинтересованные только его иноземным происхождением. Это вполне устраивало Ульдиссиана. Томо и его двоюродный брат вели себя точно так же в своём городе, да и многие другие.