— В доме мистера Олдена. — Он махнул рукой.
— Когда это было?
— Утром, часа в три-четыре. Ну и суматоха была. Пожарные машины, сирены. Но сгореть дому дотла не дали.
Больше ничего он не знал. Я поблагодарил и двинулся дальше, поставив свою машину за полицейской, в которой сейчас никого не было. Я поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Полицейский в штатском подошел к двери, и я с радостью увидел, что это Дуган.
Увидев меня, он покачал головой:
— Шелл, ты слишком рискуешь, приехав сюда. Фарли считает, что пожар устроил ты.
— Может, он думает, что и Рим я поджег? Что здесь произошло?
Он оглянулся, а потом сказал мне, что пожар был неслучайным, кто-то поджег дом. Огонь вспыхнул в студии и лаборатории, там сгорело все. Кроме того, выгорела часть спальни. Потом пожарным удалось погасить огонь.
— А что сгорело? — спросил я.
— Почти все фотооборудование, пленки, разные статуэтки и безделушки, привезенные Олденом из разных мест.
— Негативы, слайды и фотографии тоже?
— Да. — Он улыбнулся. — Я читывал этот журнал. Страшно подумать, что все эти прекрасные фотографии сгорели.
— Ты не одинок в своем горе.
Я сожалел о случившемся больше него, хотя и по другой причине: я возлагал большие надежды на негативы, с которых печатались цветные вкладки журнала «В-а-а-у!».
— Я хотел бы заглянуть в дом. О'кей? Дуган заерзал:
— Фарли вышел куда-то, но вот-вот вернется. Если он тебя увидит, он от злости лопнет.
— Не скажу, что умру о горя, если это случится. Так я на минутку, а?
Он заколебался. Поэтому я сказал:
— Думаю, что знаю, почему сожгли дом. Он нахмурился:
— Да? Так выкладывай почему?
— Ты мне не поверишь.
— А ты попробуй. Я пожал плечами:
— Эти четыре веснушки...
Он мне не поверил. Однако мотнул головой и сказал:
— Давай по-быстрому.
Я вошел в дом. Я пересек прокопченную и залитую водой гостиную, заглянул в студию. И студия, и лаборатория практически полностью сгорели, мне там искать было нечего. Я посмотрел на то место, где в ту ночь лежало тело Уэбба, и двинулся прочь. Но вдруг остановился. Толстая колода обуглившегося дерева лежала на почерневшем полу. Это было все, что осталось от прекрасной скульптуры Пана. Вид этот расстроил меня, но вдруг я почувствовал, что загривок мой ощетинивается. Я начинал кое-что понимать.
Сказав спасибо Дугану, я вместе с ним направился к полицейской машине. B этот момент на сцене появился Фарли.
— Эй! — заорал он. — Скотт! Какого дьявола ты здесь делаешь?
Я спокойно сказал Дугану:
— Спасибо, что ты помешал мне как следует врезать этому толстолобому идиоту; не подпускай его ко мне, а то на этот раз я ему врежу. — Я именно так и собирался поступить, но, еще не закончив говорить, я уже переменил решение. В нескольких десятках метров на улице появился почтовый фургон. Нет, сейчас мне не до Фарли.
Он скатился по ступенькам вниз и встал передо мной. Улыбаясь, он сказал:
— Так, я же тебе сказал, чтобы ты здесь не появлялся.
— Чепуха, Фарли. Не можешь же ты запретить мне приехать в Медину. Я услыхал о пожаре...
— Мне наплевать, что ты там услышал, Скотт. — Он говорил медленно, не повышая голоса, слова текли из него как бы через силу. — Если ты суешь свой нос...
Тут вмешался Дуган:
— Он уже уходит, Билл. Я встретил его у двери и сказал, чтобы он уходил.
— Он вполне мог вчера сюда вернуться и устроить этот пожар. Если бы у меня были доказательства... Я же знал, что в доме нужно поставить охрану...
Он еще говорил, но я не слушал. Глядя через его плечо, я увидел, что почтовый фургон остановился у ящика для корреспонденции для Уэбба Олдена, рядом с моим «кадиллаком». Водитель высунулся в окно кабины, открыл почтовый ящик, положил в него доставленную почту и снова закрыл.