Решил я уже было, что наш разговор - пустой номер, да. Ничего дельного мне священник не сообщит. Даже если что и знает. Не хочет идти на контакт, куда деваться. Демократия. И тут он меня осторожно спрашивает. А что, мол, вы этим интересуетесь? Убили ведь Виталика. И не только его. Расследование милиция ведет. А вы с какой стороны? Неужели смерть Сизоненко к государственной безопасности отношение имеет? И смотрит на меня выжидающе. А глаза… Глаза умные и грустные. Я бы сказал - понимающие. Никакой иронии или, там, придури.
И возникло у меня, в тот момент, к отцу Григорию некое доверие. Нутром чувствую - что-то он скрывает. Но на официальном уровне ничего не скажет. Надо как-то его на откровенность вытянуть. И говорю ему: "Как на духу признаюсь - нехорошо у меня на душе. Конечно, никаким врагом Сизоненко государству не являлся. И безопасности государства не угрожал. Но к тому, что Виталий в психушку попал, - я причастен. Вот и пытаюсь понять (не по службе, а по совести), за что мужика убили?"
Посмотрел на меня священник проникновенно и отвечает: "Ежели вас совесть мучает, то я понимаю. Покайтесь. Бог простит, если человек искренне раскаивается. А вот добавить вам по поводу Виталия ничего не могу. Не знаю ничего".
Ну, думаю, чего время терять? "Ладно, - говорю. - Не знаете, так не знаете. Не буду вас больше задерживать". Встаю с лавочки и протягиваю ладонь для прощания.
"Помочь я вам ничем не могу, - говорит священник и держит мою ладонь, не отпускает. - Но вот совет дам, с вашего разрешения. Будьте осторожны. Нечистое это дело. И Богу не угодное. Поэтому остерегитесь". - "И все?" - спрашиваю. - "И все".
Попрощались мы. И пошел я на станцию. Но не напрямую, вдоль дороги, а через небольшой лесок, по пешеходной тропинке. Чтобы свежим воздухом подышать. Там еще речка рядышком небольшая течет. Иду себе тихонечко, и вдруг слышу, что вроде кто за мной поспешает. Остановился, обернулся. Какой-то мужик машет рукой. И уже на подходе мне говорит, запыхавшись: "Извините, я от отца Григория. Он велел вас догнать".
"Ну, - думаю, - неужели священник решился все-таки что-то рассказать?". Обрадовался даже. Мужик меж тем ко мне приблизился и показывает рукой, мол, пошли обратно. Я шаг сделал вперед и спиной к этому мужику очутился. Еще успел подумать: "Вроде лицо знакомое. Где же я его мог видеть?" И тут же "бац!" - чувствую удар по голове. И валюсь на землю. Все. Провал. Да.
Очнулся на диване. Старый, такой, кожаный диван с валиками. Комната какая-то незнакомая, лампочка горит. Видимо, время позднее уже. И парень неизвестный за столом сидит, телевизор смотрит. Когда я застонал и шевелиться начал, парень ко мне подошел, наклонился и говорит: "Вы лежите, не вставайте. Вас по черепушке сильно огрели. Кастетом. Сейчас я отца Григория позову". Вышел и вскоре приводит священника.
Сел отец Григорий на стул около дивана, рядом со мной. А я потихоньку соображаю, хотя голова раскалывается, и вообще состояние поганое. Как будто во время тяжелой простуды: температурит и озноб бьет. Вспоминаю: мужик, тюкнувший меня по башке, сказал, что он от священника. Получается - они одна шайка? Или что-то тут не так?
Спрашиваю: "Где я?" - "У меня дома. Это недалеко от храма". - "А как я сюда попал?" - "Мои помощники принесли, служки", - отвечает отец Григорий. - "А кто меня ударил?" - "Подозреваю, что клоз. Хотел ваше тело захватить".
И начинает мне священник объяснять, как дело было. Мол, когда мы разговаривали с ним на скамейке, невдалеке крутился какой-то подозрительный тип. Священник сначала подумал, что это мой сослуживец, вроде как для контроля. И когда я ушел, послал за мной проследить, на всякий случай, двух своих помощников, из числа храмовых служек. Они и увидели, что тот подозрительный мужик ко мне подходить не стал, а пошел в отдалении. Когда я в лесок зашел, мужик стал меня догонять. Служки за ним… В общем, когда он меня кастетом по башке огрел, то достал из кармана нож, чтобы кровь пустить. Но не успел. Парни на него набросились и, что называется, отметелили гада. Потом меня принесли в домик священника.
Рассказал мне это отец Григорий и спрашивает: "Вы, конечно, мне не верите?" - "Не то, чтобы совсем не верю, но что-то вы явно привираете, - отвечаю. - Какой еще клоз? Зачем ему на меня нападать понадобилось?" - "А вы не знаете, кто такие клозы? Будет вам придуряться. Вы же читали рукопись Сизоненко?" - "Ну, читал. Но это же бред сивой кобылы. Фантастика какая-то". - "Фантастика, говорите? Встать сможете?"
Помог он мне приподняться. Голова кружится, шатаюсь, но передвигаться шажком вроде могу. "Конечно, вам еще надо полежать пару деньков, - говорит священник. - Но придется сейчас кое-что посмотреть, уж потерпите. Иначе вы мне все равно не поверите, и разговора откровенного у нас не получится".
Спустились мы втроем, вместе с парнем, который при мне дежурил, в подвал. А там, в небольшом загончике, за решеткой, сидит тот самый мужик, который на меня напал. Весь избитый, места живого нет. И даже вроде как ожоги по телу. И паленым мясом воняет. "Это что же? - спрашиваю у священника. - Вы его чего, пытали?"
Перекрестился отец Григорий и говорит: "Я сам его не трогал, прости Господи. Сан не позволяет. А мои ребята - да. Постарались. Но вы его не жалейте. С этими тварями по иному нельзя. Они нормального языка не понимают".
Подходит священник к решетке и говорит: "Ну-ка, Вергун, расскажи товарищу подполковнику всю правду. Кто ты такой, и что замышлял сделать". Мужик молчит, только глазами посверкивает, словно волк. "Не хочешь говорить? Может, опять огоньку захотел? Так мы это мигом. Игорь, дай-ка факел".
Вздрогнул мужик, в угол забился, затрясся. "Не надо факела. Так скажу… Я Сергей Вергун, старший лейтенант КГБ в отставке. Служил в городском управлении". - "А почему в отставке?" - "Уволен из органов две недели назад". - "Понятно. А что сейчас замышлял?" - "Замышлял напасть на товарища Рогачева и инфицировать его моледой. Чтобы завладеть его телом". - "А зачем тебе его тело? Ты кто?" - "Я клоз. А тело мне понадобилось, чтобы замаскироваться. За мной следили".
Смотрит на меня отец Григорий и спрашивает: "Ну, как? Впечатляет?"
Тут у меня голова закружилась до такой степени, что я чуть не упал. Игорь, помощник священника, меня вовремя под руку подхватил. Не могу понять: наяву я эту фантасмагорию вижу или кошмар такой правдоподобный. Хотя - хрен редьки не слаще. "Ладно, - говорит священник, - для первого раза вам хватит. Сотрясение у вас тяжелое. Сейчас я вам лекарства дам, и поспите еще. А потом уже продолжим разговор".
Вернулись мы в комнату, выпил я какого-то лекарства и заснул крепко. Уж шибко мне плохо было: ни сил, ни воли. Проснулся уже на следующий день, при солнечном свете. В комнате никого. Присел на диване, чувствую, вроде полегче стало. Стал вспоминать вчерашнее.
На сон, вроде, не похоже. Комната та же самая. Со столом и телевизором. Не может быть, чтобы сон до таких деталей повторялся. Вот, думаю, влип. Что же это за чертовщина? Вспоминаю дальше. Подвал с решеткой, будто в исторических фильмах про средневековье. Клоз какой-то из бывших сотрудников КГБ. Мой коллега, можно сказать.
И тут я понял, почему тогда, в лесочке, мне лицо показалось знакомым. Действительно, видел я его как-то на совещании, мужика этого. В буфете за одним столом кефир пили. И не разговаривали толком, так, парой слов перекинулись. Получается, это реальный человек? Неужели он правду вчера говорил? Как же в этом разобраться?
Тут слышу - дверь входная хлопнула. И через минуту заходит отец Григорий. Посмотрел на меня: "День добрый. Вижу, легче вам стало?"
Я ему отвечаю: "Кому добрый, кому не очень. Кстати, какой вообще сегодня день?" - "Вторник". Я чуть с дивана не свалился. Вот те на! - думаю. Мне же на службу надо. Меня же там уже наверняка хватились. Хорошо еще, что жена в отпуске, на море по горящей путевке уехала. А то бы она точно с ума сошла. "Так, - говорю. - Вы чего меня тут держите? Почему в больницу не отвезли? И вообще, мне телефон нужен, в "контору" позвонить".
Отец Григорий меня успокаивает: "Подождите. Успеете на службу. Вы знаете, что в Москве творится?" И начинает мне рассказывать про путч. У меня снова мозги набекрень. Сразу все клозы на второй план отошли. Священник включил телевизор, а там как раз пресс-конференцию показывают с гекечепистами. Ну, с теми, кто этот путч возглавил.
"Понимаете, что происходит? - спрашивает отец Григорий. - Сейчас не до вас. Сейчас все сидят и ждут, чем заварушка закончится. Оно может и к лучшему, что вы здесь очутились. А то бы вляпались во что-нибудь… Это с одной стороны. А с другой стороны, вы понимаете, что на вас охота идет? Кому-то вы сильно мешаете. Тем, кто отношение ко всей этой истории имеет и пытается контролировать происходящее. Тем, кто Сизоненко в психушку упрятал, а потом следил за ним. И они, эти товарищи, в вашей "конторе" работают, как тот же Вергун работал… Я думаю, что у вас в КГБ сейчас борьба идет. Борьба между нормальными людьми и клозами. И вы в эпицентре этой борьбы оказались. Случайно, конечно. Но тем и опаснее это для вас".
"Подождите, - говорю. - Не напрягайте меня с этими клозами. Тут страна рушится. А вы - клозы. Ведь это же чушь. Неужели вы в это верите?"
Смотрит на меня отец Григорий грустно-грустно и спрашивает: "Да как же мне не верить, если эти клозы по моей судьбе прошлись, как ножом по горлу? Хотите начистоту?" "Да, - говорю, - хочу". - "Тогда слушайте. А попутно я вас чайком попотчую с ватрушками. Мне тут прихожанки постоянно всякую снедь приносят. А вы почти двое суток ничего не ели. Пора подкрепиться. Пойдемте на кухню".
На кухне отец Григорий налил мне чаю, поставил на стол плетеную тарелку со свежей выпечкой. Потом перекрестился и начал свой рассказ.