Он представил завтрашний разговор с Яхаве. "Нет, об этом ему рассказывать нельзя. Сейчас я для него и так главный враг - считает, я проворонил опухоль. Во-первых, уволит сразу. Во-вторых…" О "во-вторых" даже не хотелось думать.
- Значит, по твоей части тут ничего, операция исключена… - Рефект помолчал, потом тяжело, со всхлипом вздохнул. - Пойду, наверное. Завтра надо Яхаве что-то докладывать.
- Врать будешь? - насмешливо спросил Никос.
- Ну… А ты что предлагаешь?
- Это ты мне, если я не путаю, огромный гонорар предлагал.
- Ну? Так это, - Рефект не понимал, чего хочет приятель. - Если ты о деньгах… Так я могу тебя подключить. Но, с таким прогнозом… Этот гонорар тебе может боком выйти.
- А ты за меня не бойся… Мне терять нечего. Только одно условие - я завтра сам с ним поговорю, без посторонних. Согласен?
Рефект озадаченно почесал затылок…
- А я слышал немного о вас. Вы лет двадцать назад мою двоюродную тетушку оперировали. Успешно.
Они сидели в кабинете Яхаве, величиной с хоккейный корт. Никос чувствовал себя неуютно и про себя злился. На Планете уже давно не хватало места для жизни. Почти для всех обитателей Планеты существовали строгие санитарные нормы, превышать которые разрешалось лишь в исключительных случаях. Так, на простого рабочего первой категории полагалось двенадцать квадратных метров жилой площади. На одного. На каждого члена семьи добавлялось еще шесть метров. А тут кабинет метров триста. Можно представить, какая у него квартира. Но на типов, подобных Яхаве, никакие нормы не распространялись. Он входил в пятерку самых богатых и могущественных людей на Планете.
- Рефект сказал, что вы будете докладывать вместо него, - Яхаве усмехнулся. - Есть у меня предчувствие, что это не к добру. Я попал в переплет?
Врач прокашлялся:
- У вас тяжелое заболевание. И непредсказуемое. Лечение может дать хороший эффект. Настолько хороший, что вы забудете о раке навсегда. В смысле - до смерти, которая, конечно, наступит рано или поздно, но по другой причине… Правда, вероятность такого результата не очень велика. Процентов десять-пятнадцать. И примерно процентов тридцать за то, что лечение только на время купирует развитие опухоли, и вам удастся прожить года два или три. Остальное - в этом диапазоне.
- Диапазон, это от двух-трех лет до смерти "естественным путем"?.. Что же, альтернатива понятна. По тому, как трясся вчера Рефект, я уже догадался, что для меня настали веселые времена. Почему же он сам об этом не сообщил? Не знал, что он так труслив.
- Об этом Рефект, действительно, собирался сообщить сам. Я имею в виду альтернативу, которую вы упомянули. Но это, строго говоря, и не альтернатива вовсе. А вероятность.
Никос замолчал. Он вовсе не пытался держать театральную паузу, как могло показаться стороннему наблюдателю, присутствуй он при разговоре. Врач нервничал. Нервничал же потому, что сомневался. А сомневался из-за того что представлял, какой ящик Пандоры собирается открыть для этого холеного миллиардера, сидящего напротив него за старинным дубовым столом. У Никоса по-прежнему не было уверенности, что он поступает правильно. Но он не знал, как поступить по-иному. И с каждой секундой приближался миг окончательного выбора.
- А у вас - есть альтернатива? Так? - Яхаве тоже держал паузу, словно опытный игрок в покер. - Попробую догадаться. Рефект сказал, что в последние годы вы какие-то эксперименты проводили, вместе с покойным братом. Неужели вы хотите предложить мне… чудесное излечение?
- Нет.
- Тогда что? - В голосе Яхаве прозвучало раздражение. Врач олигарху не нравился. Небритый и помятый какой-то. Зато в очках. Неужели денег на операцию по коррекции зрения нет? Скорее, создает видимость великого ученого. Изображает из себя фокусника с тузом пик в рукаве… Зря он пошел на поводу у Рефекта. Все-таки, растерялся, дал слабину. Да еще ночь плохо спал. Никогда не думал, что мысли о смерти способны настолько испортить настроение и лишить самообладания.
Никос провел рукой по волосам, снял и тут же надел обратно очки. И вдруг быстро произнес скороговоркой, будто спохватившись:
- Я хочу предложить вам бессмертие… Точнее, не хочу, а предлагаю.
Сначала Яхаве почудилось, что он ослышался. Потом его рука потянулась к кнопке звонка, чтобы вызвать из приемной придурка-Рефекта. Совсем сбрендил, притащил к нему какого-то сумасшедшего приятеля. Но рука замерла над столом…
Яхаве был прирожденным дельцом в черт знает каком колене, с молоком матери всосавшим формулу "товар-деньги-товар". Прагматик и циник, он не верил ни в какие "эликсиры жизни". Но ему стало любопытно: а сколько запросит за свой "товар" этот чудак? Надо же знать, какие ныне цены на рынке.
- И сколько стоит ВАШЕ бессмертие?
- Ваше, - не замечая иронии, поправил олигарха Никос. - О моем бессмертии речь не идет. А стоит оно ровно столько, сколько стоит жизнь моей дочери.
…Пора составить план романа. Я целый час сижу, черкаю всякие каракули и не могу сообразить, о чем собирался писать дальше. Похоже, лекарство, которое начали мне колоть неделю назад, как-то воздействует на память. Сегодня ночью я вдруг понял, что у меня "стерся" еще один огромный кусок. Такой интересный и важный период - зарождение земледелия. А ведь еще полгода назад я это помнил совершенно точно. Когда рассказывал сыну во время свидания, все будто стояло у меня перед глазами. Каменные мотыги, раби рыхлят ими землю на берегу широкой реки… Сын тогда еще поразился, сказал: "Папа, ты будто это сам видел"… Сын, сын, сын… Надо составить план. Хотя бы краткий…
…Яхаве вертел в руке старый черепаховый нож для разрезания бумаги. Ручка ножа была инкрустирована мелкими изумрудами. Он переходил по наследству, как талисман, по мужской линии. Когда нож появился в семье, никто не помнил. Его, совершенно точно, держал в руках прадед Яхаве.
Будучи еще совсем маленьким, Яхаве заходил вместе с отцом в кабинет главы семьи, располагавшийся тогда в другом здании. Взрослым требовалось что-то срочно обсудить, и они посадили ребенка в кресло, чтобы не мешал. А прадед, высокий седой старик с толстым носом, взял со стола и протянул Яхаве этот самый костяной нож - поиграться. Он показался мальчику огромным, и впечатление глубоко врезалось в память…
А ведь возможно, подумал Яхаве, что ножом пользовался по прямому назначению еще дед прадеда - в легендарные времена, когда люди читали книги, напечатанные на бумаге.
Яхаве вдруг представил, что на его месте сидит прапрапрадед. Это сколько же ему сейчас было бы? Сто пятьдесят? Или сто восемьдесят? У него засосало внизу живота. Как летит время! А с другой стороны… Яхаве покосился на монитор, стоявший на углу стола, и экран, словно повинуясь безмолвному сигналу могущественного хозяина, зажегся и расплылся бледно-серым цветком.
- Мистер Яхаве, - секретарша смотрела прямо в камеру, как дрессированная собачка, - через десять минут совещание по Лендвичу. Вы будете уточнять список приглашенных?
Олигарх положил нож на стол, на специальную подставку. Нажал кнопку микрофона:
- Отмените совещание. Когда у меня следующее окно?
- В какой день?
- Сегодня.
- Сегодня? - лицо секретарши слегка вытянулось. - Сегодня только после двадцати тридцати.
- Хорошо. Назначьте на это время. И принесите две кружки чаю.
Яхаве отключил микрофон и кинул взгляд на Никоса.
- Рассказывайте.
Тот с каким-то обреченным видом качнул головой:
- Подробно или коротко?
- Подробно.
- Но… это займет много времени.
- Вы же слышали - я отменил совещание, - на этот раз олигарх скрыл раздражение. Он умел раскусывать человеческую натуру в считанные минуты. Никос пока не поддавался точной классификации, но чутье подсказывало Яхаве - этот странноватый врач-ученый может оказаться полезным. Надо лишь к нему приглядеться, чтобы понять всю подноготную. "Научись читать человека, как бухгалтерскую книгу, - наставлял когда-то Яхаве отец. - Дебет с кредитом должен сходиться по нолям. Поймешь человека - будешь им управлять. А непонятный человек непредсказуем, как бешеная собака. Никогда заранее не угадаешь, когда она на тебя набросится".
Зашла помощница секретаря с двумя прозрачными, из толстого стекла, кружками чая на подносе. Никос сразу же взял кружку, сделал несколько торопливых глотков, словно у него пересохло в горле. Отставил кружку, прокашлялся.
- Пять лет назад я потерял, за несколько месяцев, жену и дочь, - голос врача еле заметно подрагивал. - Есть такое наследственное заболевание - атаксия Эмерха. Вызывается мутацией гена. Этот дефектный ген, как правило, не проявляет себя в течение нескольких поколений, но в определенный момент срабатывает, приводя к неизлечимому заболеванию. Такой ген был у моей жены Элоиз. А жертвой оказалась наша дочь, Евона. Симптомы мутирования начали проявляться вскоре после того, как Евоне исполнилось девятнадцать лет. У нее как раз развивался роман с одним молодым талантливым журналистом, по имени Перик. Наши семьи готовились к помолвке. И тут проявились первые признаки заболевания…