В то же время, там же, в Аревало, произошло еще одно жуткое и необъяснимое событие. Поздним вечером сельчане встретили на улице недавно убиенного и похороненного на кладбище старика Игнасио, деда той самой Летиции. Старика схватили и посадили на цепь в подвале дома управителя Аревало. На следующий день Игнасио намеревались отвезти в палату Святой инквизиции в Сеговии - уж больно подозрительные и богопротивные обстоятельства сопутствовали его невероятному воскрешению. Да и верно - не может обычный человек, аки только по бесовскому наущению, выбраться из заколоченного гвоздями гроба и засыпанной могилы.
Прослышав о происшествии, к управителю явились двое бродячих монахов-францисканцев, оказавшихся в те дни в Аревало. Они попросили разрешить им провести ночь в подвале вместе со стариком - дабы, в непрерывном бдении, изгонять молитвами из ожившего мертвеца нечистую силу. А то, что она там обитала, сомневаться не приходилось. Напуганный управитель с благодарностью согласился принять содействие Божьих людей, восхищаясь их смелостью и бескорыстием. Устроив монахам сытную трапезу с мясом, сыром и вином, управитель вручил францисканцам ключ от подвала, благоразумно предпочтя держаться на расстоянии от ожившего трупа - явного порождения Сатаны. Монахи велели никому до утра не спускаться в подвал, кроме мальчика-сироты, находившегося в услужении у хозяина дома. Мальчик должен был в течение ночи менять прогоревшие свечи.
Утром монахи вышли из подвала и объявили, что старик отдал Богу душу, перед смертью покаявшись в грехах и исповедовавшись. Францисканцы вели себя как настоящие святые люди. Не желая ничем утруждать управителя, они самостоятельно, взяв в помощь лишь мальчика-слугу, отвезли труп Игнасио на кладбище. Там монахи захоронили тело в ту же яму, откуда оно, двумя днями ранее, каким-то образом выбралось при помощи дьявола.
- Чего токмо не творится на сем свете, - заметил Назарио, пересказывая мне, услышанные от монаха, новости. - Ты что так побледнел, брат Каетано? Бывает и похлеще. Про мертвецов, выходящих из могил и пьющих кровь невинных людей, мне еще бабушка сказывала. Но как бы не мутил воду нечистый, на все воля Господа и его Божественный промысел.
- А какой казни предали злодейку-девицу? - сдерживая дрожь в голосе, как бы невзначай поинтересовался я.
- Закопали живьем в землю, - вздохнув, ответил Назарио, человек не только высокого ума, но и добрейшей души.
Так минуло три десятка лет. И все эти годы скрывал я свою страшную тайну, не доверяясь даже исповеди. Но ничего не утаишь от Всевидящего. Ведь только с его ведома мог попасть мне в руки древний пергамент с начертанными зловещими словами, от коих содрогнулась душа моя: "Знающий не узнает, помнящий не вспомнит. Только посвященному откроется путь туда, откуда начинается вечность. Назови три имени, положивших начало, и произнеси три слова, отворяющих вход: Анхиль, Шамхун, Иштар. И ты найдешь то, что ищешь, в горах Синая. Имя нам - легион…"
Не признался я приору Рамиро, что смог прочесть сей зашифрованный текст. И не признаюсь. Не под силу ему ни познать сокровенный смысл рукописи, ни, даже, прикоснуться к нему. Но есть единственный человек, которому я доверюсь и откроюсь.
Пергамент древний с загадочными клинописными знаками переписал я уже ранее набело на бумагу. Постичь его смысл я не могу, лишь догадываюсь, что он может содержать тайну о клозах. Может быть, скрывается за сими письменами секрет, о коем говорила мне Летиция: о том, как получить бессмертие. И идти за ним надо куда-то в горы Синая, где захоронены нелюди по прозванию хроноты. Но мне не под силу расшифровать древние знаки. Пусть займется сим трудом кто-то другой, на кого укажет перст Божий.
А я заканчиваю свою рукопись. Спрячу все в надежном месте и отправлюсь в Сеговию к председателю Святой палаты, монсеньору Торквемадо, с покаянным признанием. Пусть судит меня великий инквизитор за мои богопротивные поступки и смертные грехи и пусть решает, как поступить со страшной тайной, приоткрывшейся мне по промыслу Всевышнего. Душа же моя, истомленная неизбывным покаянием и одряхлевшая от груза непомерных грехов, жаждет искупления и покоя.
Записано в день 10 июля в лето 1490 от Р.Х.
Окрестности Санкт-Петербурга. Пятый день второй фазы луны
- Аминь, - закончила София. И зачем-то добавила. - Точка.
Под конец рассказа она, все-таки, начала немного сбиваться. Ее укачало и стало клонить в сон, но София мужественно довела записки монаха до финала, прикрывая зевки ладошкой.
Михаил молчал. Так же, как и всю дорогу. Лишь пару раз задал уточняющие вопросы.
- Вот, из-за этой рукописи весь сыр-бор загорелся. Так русские говорят?
- Почти правильно. Только разгорелся. Ты молодец. Хорошо рассказала.
- Понятливо?
- Угу.
- А я ничего не понимаю! - с отчаяньем выговорила София и, уже не скрывая, сладко зевнула.
- Еще бы… Ты не переживай. Во всем разберемся, вместе с дедом. Дед у меня в таких делах дока. Дока - это значит специалист. Да и связи кое-какие остались. В смысле - друзья, знакомые… Чего молчишь?
Михаил покосился на соседнее сиденье. София спала, наклонив голову на правое плечо и сложив руки на животе. Словно реагируя на мужской взгляд, девушка пошевелила во сне ногами, и сумка свалилась с коленей вниз, упав около сиденья. Какое-то время Михаил ехал, бросая в сторону молодой соседки отрывистые взгляды. Затем, чертыхнувшись про себя, свернул на обочину и остановился. Обернувшись назад, снял с боковой вешалки легкий летний плащ и аккуратно укрыл им ноги Софии.
"Вот так-то оно лучше, - подумал с иронией. - Надо оставаться джентльменом. А то и в аварию угодить недолго. И вообще - на чужой каравай рот не разевай…"
…София проснулась в машине и не сразу поняла, где находится. Потянувшись, разминая тело, заметила на бедрах плащ. Несколько секунд смотрела на него в недоумении, пока не поняла в чем дело. "Это что же, меня Миша накрыл? Представляю, как я выглядела, - почувствовала, как к лицу приливает кровь. - Чертова юбка. Это все Донато с его бзиками о сексуальной раскрепощенности… Интересно, а что не понравилось Мише?.. Или он такой стеснительный? Никогда бы не подумала. Скорее, воспитанный".
Аккуратно свернув плащ, поместила его на заднее сиденье. Огляделась. Автомобиль стоял во дворе: сзади, метрах в двух-трех, железные ворота; спереди, метрах в четырех, дом из красного кирпича. На всю ширину фронтона просторная деревянная веранда, увитая зеленым кустарником. "Почти как у дяди Бартолоума, только дом и двор маленький. Видимо, мы уже у Рогачевых. Только почему меня оставили в машине? Неужели так крепко спала после коньяка и баранины? Что они подумают? А что они должны думать?.. Интересно, я во сне храплю? Донато ничего не говорил. Господи, о чем я думаю?.. Миша, Донато…"
Нашарила в ногах, около сиденья, сумку, положила ее на колени…
- Ну, если вкратце, вот такая история. Странноватая, я бы сказал. Что ты думаешь, деда? - Михаил вопросительно взглянул на Юрия Константиновича. Они сидели втроем на небольшой кухне: внук, дедушка и бабушка, Ирина Сергеевна.
- Так ты из-за этого решил Софию не будить? Чтобы с нами сначала посоветоваться?
- Ну не только… Жалко ее. Понятно, что наволновалась и набегалась. Вы же видели, как она спала, словно отключилась от всего… Но согласись, деда, лучше было кое-что без нее обсудить? А?
- "А" и "б" сидели на трубе. Ты сам-то чего думаешь? Где выводы и заключение, господин юрист? - Юрий Константинович лукаво прищурил правый глаз, но голос выдавал напряжение.
- Да нет у меня особых выводов.
- Тогда чего испугался?
- Я не испугался, а озадачился. Мы же ее впервые видим. Ну, вы знали немного ее отца, дедушку с бабушкой. А она кто? Появляется вроде нормальная женщина, молодая, симпатичная…
- А мне она что-то не глянулась, - заметила Ирина Сергеевна. - Долговязая и вообще…
- Бабуль, ну чего ты заметить могла в машине? Да она еще эти дурацкие черные очки нацепила.
- Значит, ты утверждаешь, что София симпатичная? - с задумчивым выражением лица спросил Юрий Константинович.
- Деда, не прикалывайся… Вот проснется - и сами все увидите. Нормальная, говорю. Правда, она мне еще вчера показалась немного напуганной и рассеянной. Как бы не в себе - тело здесь, а голова в другом месте. А уж сегодня, когда всего нарассказывала… Человека убила, а из-за чего - непонятно. Потом этот консульский, который ее, якобы, чуть ли не арестовал. А история с рукописью - вообще…
- Чего вообще?
- Ну, бред же.
- Что именно?
- Да все. И то, что в Мадриде у них случилось. И сама рукопись - бред. Если, конечно, не сказка.
- Подожди. Что ты вокруг да около ходишь? - Юрий Константинович нахмурился. - Ты считаешь, у Софии с головой не в порядке?
- Да не знаю я… Она сама говорила, что у нее в детстве травма была. Ну, психическая. Просто, вы не удивляйтесь, если она себя странно поведет. А так-то она… хорошая.
Какое-то время все трое молчали. Михаил сосредоточенно смотрел в стол, передвигая по нему пустое блюдце. Юрий Константинович бросил быстрый взгляд в сторону жены. Та еле заметно пожала плечами, вздохнула. Потом слегка кивнула головой. Дед перевел взгляд на Михаила:
- Да нас-то, внучок, удивить трудно. Ты уж сам постарайся поменьше удивляться.
- Это ты о чем? Не понял.