С этими словами отец внезапно сделал шаг вперед и ударил Летицию по голове костылем. Она покачнулась, но не упала, а, отчаянно взвизгнув, бросилась на отца и впилась ему зубами в ладонь. Вскрикнув от неожиданности, отец выпустил костыль. Затем схватил освободившейся рукой Летицию за шею и опрокинул в наполовину раскопанную могилу. Через несколько мгновений отец подмял Летицию под себя и начал душить.
Не знаю, что со мной произошло дальше. До этого я находился в ступоре. Но когда Летиция захрипела, я сорвался с места, схватил что-то с земли, первое, попавшееся под руку, и с размаху ударил отца по спине. Затем ударил еще и еще раз. Я наносил удары в каком-то безумном бешенстве, пока не свалился с ног, полностью обессилев.
Придя в себя, я привстал на колени и лишь тут увидел, что натворил.
Спина и шея отца была вся искромсана лопатой. Он лежал поверх Летиции, не шевелясь, и не издавая ни звука. Я взял тело за плечи, приподнял и перевернул вверх лицом на краю могилы. Отец был мертв.
Почти ничего не соображая, я оттащил его тело по земле к орешнику и вернулся к могиле. Наклонившись над Летицией, я увидел, что она находится в беспамятстве, но дышит. Я поднял ее на руки и понес домой.
Когда я добрался до дома, то силы оставили меня. Я даже не смог подняться на второй этаж. Положил Летицию на полу у камина, лег рядом и то ли заснул, то ли потерял сознание.
Очнулся я от стона Летиции. Камин почти прогорел, и по полу тянуло холодом. Я принес из кухни дров, подбросил в камин, затем намочил водой полотенце и склонился над Летицией. Лоб у нее был разбит, очевидно, ударом костыля. Несмотря на глубокую ссадину и грязь, лицо любимой показалось мне прекрасным. Я осторожно обтер кровь и, не выдержав искушения, поцеловал Летицию в губы. Она вздрогнула, снова застонала и открыла глаза.
Несколько секунд Летиция смотрела на меня ничего не выражающим взглядом, затем ее веки снова закрылись. Я начал негромко читать молитвы. Так минуло, может быть, полчаса или час.
Вдруг я услышал, как кто-то звонит в колокольчик у ворот. Я сделал шаг к двери, но нехорошее предчувствие остановило меня.
Кто бы это мог быть? Свет сквозь ставни не пробивается, значит, еще очень рано. Неужели кто-то нашел на кладбище труп отца и пришел к нам? Но кого понесет в такое время на кладбище?
Я поднялся на второй этаж в комнату отца, выходившую окном на улицу, и осторожно отодвинул ставень изнутри. Я не ошибся, было еще очень рано. Но, судя по положению месяца, висевшего над самым горизонтом, вот-вот должно было начать светать. Я еще отодвинул ставень.
Около калитки стояло двое монахов, я видел их головы в черных капюшонах. Этих бродячих монахов-францисканцев я встретил вчера утром в лавке, когда покупал черное сукно для гроба Игнасио. Они очень внимательно посмотрели тогда на меня, но ничего не сказали. Чего им теперь надо? Ночью даже монахи спят. Или молятся. Но не шастают по улице.
Монахи снова позвонили в колокольчик.
Если они попросятся на постой, нельзя отказывать святым людям. Но внизу, в зале трактира, лежит Летиция. Нет, гости мне сейчас ни к чему.
И что-то еще настораживало меня. Я старался вспомнить: закрывал ли я калитку на запор, когда вернулся? На руках я держал Летицию. Вряд ли я мог закрыть запор, не опустив девушку на землю. Если калитка открыта, монахи могли и сами войти. Хотя не обязательно. Они же не знают, есть или нет у нас во дворе злые псы.
Так или иначе, я ничего толком не помнил.
Наклонив голову и прищурив глаза, я попытался разглядеть положение щеколды, и в это время услышал какой-то скрип внизу, почти прямо под окном. Я опасливо вытянул шею, заглядывая за край подоконника, и замер от ужаса. Сердце мое застучало у самого горла, норовя выскочить из груди.
На крыльце, у входной двери, переминался с ноги на ногу Игнасио. Его долговязую и худую фигуру трудно было не узнать. К тому же, Игнасио обладал, пока не умер, конусообразной лысой головой. И именно эта примечательная лысина сейчас торчала внизу, перед моим ошалелым взором.
Мне показалось, что я схожу с ума. Даже по сравнению с тем, что я уже видел сегодня ночью, оживший Игнасио выпадал за всякие пределы понимания. Я перекрестился и тихонечко направился вниз, стараясь не скрипеть половицами, как будто меня могли услышать во дворе. Внизу, в зале трактира, висела в углу икона Святой Екатерины, покровительницы и заступницы нашего селения. Мне оставалось уповать лишь на ее помощь и поддержку. Но когда я спустился вниз, то услышал слабый шепот Летиции:
- Каетано, подойди ко мне.
Я подошел и присел рядом с ней на полу.
- Возьми меня за руку. Спасибо. Кто там?
- Где?
- У дома.
- Откуда ты знаешь?
- Я чувствую. Там… там Игнасио, верно?
- Да, там Игнасио и еще монахи.
- Двое францисканцев?
- Да. Но откуда…
- Подожди, - Летиция легонько сжала мне пальцы. - Не открывай им. Тебя убьют. Но монахи сейчас уйдут, потому что светает. И Игнасио спрячется. Ему нельзя находиться на солнечном свете. Помоги мне сесть и принеси воды.
Я усадил Летицию на скамейку около стены и принес ковш с водой. Она пила жадно, едва не захлебываясь. Потом тяжело вздохнула:
- Что со мной было? Меня пытался убить твой отец?
- Да, он едва тебя не задушил.
- А что с ним?
- …Я убил его. И оставил на кладбище… Видишь, Летиция, что я натворил из-за тебя? Скоро труп найдут и тогда меня повесят.
Летиция долго молчала, потом заплакала. Я ничего не говорил. Наконец она немного успокоилась.
- Я никогда не верила в любовь. Я думала, что люди все врут и выдумывают. Но теперь я вижу, как ты меня любишь.
- А ты меня любишь?
- Не знаю. Узнаю через несколько дней. Ведь я - не человек.
- Что?! Что ты хочешь сказать?.. Я не понимаю. Ты - не человек?
- Нет.
- Что за ерунда? Ты не человек? Тогда кто? Ведьма?
- Хуже, Каетано. Я - клоз.
И тогда Летиция рассказала мне все. Все, что знала сама.
Летиция рассказала, что она и Игнасио были клозами - загадочными, вечноживыми существами, сознанием которых управляет моледа. Моледа - так ее называла Летиция. Все, что я понял из рассказа Летиции, это то, что моледа питается кровью и может перемещаться из одного тела в другое.
Клозы всегда стараются держаться группами по несколько человек, чтобы помогать друг другу. Так и Игнасио с Летицией, и еще несколько клозов жили в одной деревне. На их селение, на границе с Гранадой, напали мавры: часть жителей убили, остальных угнали в плен. Игнасио и Летиции чудом удалось бежать. Игнасио был стар и болен, ему требовалось новое тело. Они брели от селения к селению и подыскивали подходящий вариант. Когда они попали в наш трактир, то решили - пора остановиться. У Игнасио отнималась нога, да и деньги заканчивались.
Первоначальный план Игнасио, по словам Летиции, состоял в том, чтобы переселить свою моледу в тело молодого сына хозяина трактира, то есть - в мое. А потом, управляя моим сознанием, женить меня на Летиции. Но действия отца, внезапно возжелавшего красивую молодку, застали Игнасио врасплох. Он подумал - если отец влюбился в Летицию, то уже не даст сыну на ней жениться. И клозы решили - пусть Летиция сначала станет любовницей отца. Улучив момент, они убьют отца, чтобы я, Каетано, вступил в наследство. А потом уже Игнасио захватит мое тело, и клозы спокойно заживут, хозяйничая в трактире.
Но планы спутала наша любовь, а также другие случайные и непредвиденные обстоятельства. До поры до времени Летиция вынужденно слушалась Игнасио, иначе он бы мог убить и меня, и отца. Кроме того, Летиция никогда раньше не влюблялась в смертного человека (в этом месте повествования девушка вздохнула так глубоко, что у меня дрогнуло сердце) и даже не представляла, до какой степени может потерять от любви голову.
Между тем, Игнасио подкараулил отца, когда тот пьяным возвращался с мельницы домой, оглушил его ударом по голове дубиной и собрался прирезать. В округе подумали бы, что отца убили разбойники. Но тут неожиданно появились купцы и спугнули Игнасио, не дав ему завершить начатое злодейство.
Убийство отца пришлось отложить на некоторое время, чтобы не вызывать подозрения. А затем случилось и вовсе неожиданное. Пока Игнасио строил свои козни, на него самого напали грабители, проникнув ночью в дом. Очевидно, они предполагали, что у Игнасио много денег, раз он купил большой дом. Грабители убили старика.
Но клоза, вернее, его моледу, можно воскресить, если в течение нескольких дней смешать его кровь с кровью другого клоза. В этом случае одна моледа оживит другую, подпитав ее своей энергией. Это должна была сделать Летиция. И вот она пошла ночью на кладбище, чтобы раскопать Игнасио.
Так Летиция рассказывала, а я слушал ее в изумленном молчании. Но тут не выдержал:
- Э-э, подожди. Если ты боялась Игнасио и любила меня, зачем надо было его раскапывать и оживлять?
- Ты не понимаешь, Каетано. Эта тяга - сильнее человеческих чувств. Разумом клозов управляют моледы. В приступе гнева один клоз может даже убить другого. Но моледа мертвого клоза будет звать на помощь другие моледы, находящиеся поблизости. И моледа клоза-убийцы сделает все, чтобы спасти моледу убитого клоза. Настолько сильно это чувство… Так меня звала на помощь моледа Игнасио, и я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела идти на кладбище, но ноги сами несли… Более того, в таком состоянии я готова была убить любого, кто собирался мне помешать. Даже тебя. Мы, клозы, пленники желаний молед… Но Игнасио помогли без меня. Пока я лежала в беспамятстве его, очевидно, оживили монахи. Их моледы услышали зов моледы Игнасио и пришли на помощь.