- Ты прав, - снова кивнула женщина, и на сей раз слова давались ей легко, рождаясь в открытом сердце, перетекая в разум слушающих её. - Мы медлили слишком долго, и теперь уже слишком многое упущено. Ты говоришь о действительно ценном, о том, что дало возможность долгим десятилетиям, столетиям спокойствия, развития и добра, что уничтожило хаос и держало зло в сильных, карающих руках. Но, кажется, ты жаждешь возвращения того, чьё время уходит. Уже ушло.
Лицо воина на мгновение дрогнуло, словно в грудь его вонзилось копьё, будто упала перебитой ведущая рука, и выпал из сведённых пальцев тяжелеющий меч.
- Дух истинных победителей вечен, - негромко, но с трудом ответил он. - Армии лучше староимперской не было никогда и нигде. Вспомните... - Он не договорил. Не смог. Не стал.
- Сейчас она уже не та, - сказал эльф, в голосе его была рассудительная печаль, - как и все остальное вокруг; это правда: время старой светлой Идеи прошло. Ничто не угрожает нам так, как угрожало раньше. Нет орочьей Орды, и нет опасности, что могла бы связать воедино раздроблённость сотен нынешних малых миров.
- Осталась суть.
- Ты сможешь сохранить её? Сам? Сможешь возродить то, что угасало в течение веков и за что не берётся даже Он?.. - Голос эльфа стал звенящим, как было всегда, когда он оказывался бесспорно и беспощадно прав.
- Наш уход будет предательством, - тяжело бросил воин, переводя взгляд с женщины на него, - для каждого из тех, кто нуждается в нас. Для каждого из простых - земледельцев, ремесленников, служащих и солдат. Для детей, чьё будущее мы предаём.
- Мы - не игрушка в руках желающих чудес, - голос женщины был суров, - при всей самоотдаче и любви Храмы никогда не станут одной из Гильдий Империи.
- Они не являются ею.
- Следуя этой дороге, вскоре могут стать.
Воин молчал больше минуты. Когда он поднял неподвижное, непроницаемое лицо, глаза его были холодны.
- Вы думаете, нет способа удержать прежнее никаким путём, кроме кровопролития?
- Все остальные не видят иных путей, даже царственные дети, чьи игры становятся выражением общих стремлений, - сказала женщина.
- Нет дороги, кроме верной, остальные - песок, - ответил эльф. - Но нет дороги, кроме той, что будет, а общее будущее выбирать не нам.
- Мы не всесильны, - кивнула женщина. - Не стоит строить иллюзии на песке, он растекается и тает под набежавшей волной. Совет, Гильдии, массы обществ, групп и просто людей, целые пласты желают лишь одного - изменений. Кто-то жаждет смены правления, кто-то, знающий и достаточно сильный, стремится к изменению структуры власти вообще; дети играют в возможность стать на место своего Отца. Из всех них добьётся победы тот, кто будет решительнее, но спокойнее, мудрее. Тот, кто не станет ввязываться в борьбу и начнёт строить, когда остальные устремятся разрушать, - чтобы в итоге каждому из борцов было куда прийти после жарких баталий, где промыть раны, выпить воды и уснуть. Потом проснуться, с горечью осматривая разрушенное, и понять, что наступает время созидать. И не важно, какой к этому моменту станет Империя; все, что мы потеряем, теряя её, мы окупим и вернём, приобретя кроме прочего ещё и непогрешимость мудрых, не вступивших в общую свару, и снова став родительской опекой для тех, кто должен успокоиться, расчистить завалы и построить заново другой мир.
- Храмы, - добавил эльф, пока эхо её сильного голоса ещё висело в тишине, и пыльные завесы колыхались далеко наверху, - действительно могут восстановить то, что утеряно. И излечить тех, кто будет нуждаться в этом после войны. Неразумно было бы менять все это на краткий выплеск накопленного, ещё одну, пусть яркую, струю водяных красок в общем акварельном пейзаже грядущей борьбы.
Воин долго молчал. Лицо его оставалось бесстрастным, лишь пальцы шевелились едва-едва, словно он перебирал струны лютни.
- Мне бы хотелось увидеть Императора, - наконец со вздохом заметил он. - Задать Ему вопрос, услышать Его ответ. Понять Его.
- Не тебе одному, - вздохнула женщина. - Но Он по-прежнему далеко.
- Не буди Среброокого, Он спит высоко, - смежив веки, прошептал эльф, лицо которого заметно для этих двоих стало грустным, - птицам не добраться до крыши небес, как нам никогда не взлететь под облака... Ты ничего не сказал о предвидении, брат, - неожиданно повернувшись к воину, сменил тон и тему он. - Не хотел начинать до того, как решение будет принято?
- Не хотел. - Воин отрывисто кивнул, меняя позу, опираясь на обе руки, откидываясь назад. - Тем более что ничего конкретного сказать не могу.
- Но все же?
- Я видел горы и леса, дикие северные ветры трепали волосы спящей земли, живущей по своим законам вдали от порождённых ею людей. Покой и вечность были во всем, что виделось мне... И единственное, о чем все время думал я, - как сохранить то, что уходит, как не дать ему уйти. - В голосе его было далёкое, невыраженное и невыразимое отчаяние сильного, чья сила уже не способна изменить ничего. Он замолчал.
Наступила тишина. Солнечные лучи сверху поблекли, укрытые текущими по небу облаками, которые даже в этот жаркий июльский день гнал неспокойный ветер. Женщина, воин и эльф думали каждый о своём, касаясь мыслей друг друга лишь радужной поверхностью своих.
- Твои предвидения ценны, ты знаешь, - отметила наконец русоволосая дочь андаров, мать каждого из тысяч и тысяч прихожан. - Теперь я понимаю твою тоску. Я вижу, почему ты так защищал уходящее... Ты видел настоящий, бесценный покой, столь далёкий от нас, и, думаю, это был знак. - Она вздохнула, и лёгкий вздох её всколыхнул медленно кружащуюся, никогда не оседающую в этой башне пыль. - Мне ясен твой страх, брат. Я думаю, нам предстоит потерять все это очень надолго. И несмотря на наш выбор не вступать в бой, нам будет трудно остаться в стороне... когда будут нападать на нас.
Она не сказала "если", ожидаемого от неё. Она сказала "когда". Значит, предвидение посетило также и её.
- Что же, - воин пожал плечами, принимая решение старшей, и плечи его снова стали сильными, а сомнение исчезло из глубоких, как угольные копи, глаз, - я готов к войне.
Камень башни, окружающей их, хранил желания, мысли и слова, выбросы силы и приливы озарений свыше, не позволяя им просочиться вовне, быть замеченными и учтёнными. Он не был мёртв, как стены, защищающие совещательные и лабораторные святыни магов; он не был спокоен и жив, как друидский. Он был тёмен и жесток, жёстче кованого железа. И он был верен - до безумия и смерти, до небытия. Он защищал. Никто не услышал этот разговор, никто из явных и тайных друзей, слуг или врагов. Как не слышал разговоров троих архижрецов Храмов Империи - дочери Элис, сына Радана, сына Лиина - никогда.
Лишь трое тех, что незримо были в этой башне всегда. Что знали правду и неправду каждого из собравшихся на совет троих. Что предвидели лик надвигающейся угрозы, осязали открытие Небесных Врат и пульсацию Камня Времён, слезы и надежды Элейни, сомнения тысяч и тысяч, решимость, желание лучшего, жестокость и боль.
Они, эти трое, остались здесь и после того, как старшие дети покинули башню, направляясь каждый к своим делам. Их единение было куда глубже; уже долгие столетия они не расставались ни на миг.
В глубинах вслушивающегося, впитывающего каждое слово камня плыл, растворяясь, отголосок неслышных голосов: "готов к войне, готов к войне, готов к войне..." И яростно ревели чёрные трубы приближающейся Орды.
13
По мраморному, блистательному и роскошному коридору, шириной превосходящему многие из кабинетов засе- дательных, убранством, портиками, фонтанами, статуями, гобеленами, коврами и картинами поражающему взгляд пришедшего даже далеко не впервые, что говорить о внимании новичка, - шёл человек.
Шаг его, размеренно-упругий, был широк и быстр. Важные люди, каждый из которых являлся величиной своего масштаба, а наименьший правил какой-нибудь десятитысячной областью в захолустье Империи, увидев его приближение, переставали разговаривать и шептаться, склонялись перед ним, начиная с пяти шагов, и выпрямлялись только оказавшись у него за спиной.
Так и следовало относиться к тому, чья воля, сплетённая с волей союзников и друзей, вела к эпохальным переменам, которые были важны для каждого из сотен присутствующих здесь, - в Законодательном Дворце, в среде правителей Великолепного Дэртара. К одному из восемнадцати Высших Советников, возглавляемых Секретарём Высшего Совета Джоанной Хилгорр и Председателем Демьеном Бринаком. Идущий вперёд был равным среди высших, но влиянием и негласной властью превосходил даже их.
Неофициально он считался третьим в иерархии правителей Империи - после Императора и Старика. Теперь в одночасье стал вторым. И первым из тех, кто действовал, а не ждал. Именно он в данный момент вёл и возглавлял заговор против Эйрканна и ОСВ; генерал Бринак, когда-то бывший его противником, теперь стал его правой рукой.
Кивком приняв чёткий набор приветственных жестов стражи у дверей, лязг почтительных ударов алебардами о нагрудники, Стайрон Маркус де Куртйн, герцог де Валбн, глава Гильдии Воинов и одновременно старший маршал сухопутных войск Дэртара и имперского флота, включая отряды военных-магов и жрецов, которому в дни чрезвычайного положения официально подчинялись боевые подразделения Конклава и Храмов, прошёл в растворённую перед ним дверь, вступая в золотисто-жёлтое освещение главного совещательного зала, где уже собрался весь Высший Совет.