- Все очень похоже на конец глупого фильма, - согласилась девица. - Преступник изливает душу жертве вместо того, чтоб прикончить ее без лишних слов. И гибнет из-за своего промедления. Но есть один важный нюанс. Я не собираюсь вас убивать. И добивать тоже.
Гимназистка спешно прикусила остаток сигареты зубами, открыла гимназический ранец и достала тетрадь. Подняла ее, держа за стертый угол.
- Вот то, что вам нужно. Те самые мамины расчеты, где сказано КАК! Это уже не липа. Вы можете отменить революцию! Я буду с вами…
- С какой-такой стати? - поинтересовалась Катя.
- Это просто. - тетрадь хлопнулась на колени. - Очень просто, - повторила девчонка, и в ее голосе прозвучал вызов их глупости. - Разве это так трудно понять? Я хочу, чтоб моя мама была жива.
Последняя фраза прозвучала совсем по-детски. Наверное, она хотела сказать ее не так, но не смогла. Сорвалась и отвернулась, чтобы скрыть дрожание губ.
- А разве она все еще нежива? - не поняла Даша Чуб.
- Нет.
- Почему?
- Потому что революция будет! То есть уже была. Сколько раз повторять?
- Так мы… родились?
- Да, а моя мама - погибла. Она погибла из-за вас Трех. Вы знаете это! Вы все еще Киевицы. Вас невозможно убить.
- Подожди… Так мы можем вернуться назад, домой?! - расширила глаза Чуб.
- Можете, - кивнула Акнир. - Но разве вы хотите?
Катя и Даша переглянулись. Особого желания не было выписано ни на одной из них.
- Погоди…
Дображанская опустилась в широкое кресло, лихорадочно пытаясь расставить все новости по надлежащим местам:
- Мы не знали, что можем возвратиться домой. Не знали, что в наших руках по-прежнему власть. И никогда бы не сунулись в ХХІ век, зная, это верная смерть. А ты приходишь сюда и отдаешь нам все козыри, вместо того, чтобы стать Киевицей…
- Вы что, идиотки! - вскричала Наследница. - Я ж вам объясняю! Ваша Маша не поняла самого-самого важного. Я не хочу быть Киевицей! Не хочу побеждать вас, не хочу убивать. Я хочу, чтобы моя мама была жива! Чтоб революции не было! Вас не было. Вы никогда не рождались. А моя мать никогда, НИКОГДА бы не умирала! Иначе зачем бы, подстроив все это, я заявилась сюда?
Катя сузила глаза: она поняла… Они позабыли первый закон путешествий в минувшее!
Тот, кто способен пройти в Прошлое из ХХІ века, всегда возвращается назад в тот же самый год, день и час, когда он ушел. Ты можешь прожить в прошедшем шесть, шестьдесят, шестьсот лет, можешь жить вечно, не состарившись ни на год, ибо время, которому принадлежит твое тело, остановилось и преданно ждет тебя.
Они ушли в 1911 год 11 июля. И хотя сейчас 1917 год, вернутся назад в то же самое 11 июля. А Киевица Кылына умерла 4 числа… Для Акнир ее мать умерла не шесть лет, а всего лишь шесть дней назад!
- А почему ты сразу не сказала нам все? - въедливо уточнила Даша.
- Ну нет, совсем больные! - девчонка вскочила на ноги. Ее перепады от мудрой взрослости к вопиющей детскости были столь резкими, что сбивали с толку. - Вот я бы пришла к вам и сказала: "Привет! Я очень хочу вернуть маму. Поэтому давайте вы, пожалуйста, откажитесь от власти, бросайте все и переселяйтесь в другой век. Заодно революцию ликвидируете". Что б вы мне ответили?
Вопрос был риторическим.
- Так оставила б нам сразу две тетради, - неуверенно предложила Чуб.
- Ага. Сейчас! Второй мамин план совсем не плевый. Знали б вы заранее, что вам предстоит, ни за что б не ввязались. Это теперь вам есть за что бороться. За славу, за деньги, за поклонение, за любовь, наконец. Сейчас вы обе здесь - королевы! Нормальные, людские, а не ведовские. И ведь, если честно, вам давно наплевать на равновесие между Землею и Небом. Вам и раньше было плевать. Просто вам нравилась власть. Она всем нравится, это понятно. Но ведь человеческая власть вам нравится куда больше, чем власть Киевиц?
- Ну, в общем… - протянула Чуб.
А Катя отметила, что, видимо во избежанье конфликта, девица старательно не употребляет слово "слепые", призванное подчеркнуть непримиримое отличие между людьми и чистокровными ведьмами - ведающими, видящими, знающими все.
В то время, как сама ситуация красноречиво подчеркивала это! Шесть лет шестнадцатилетняя ведьма водила их, как поводырь водит слепых, чтоб подвести к нужному ответу.
- А позволь поинтересоваться, во что, собственно, ты нам предлагаешь ввязаться? - сдержанно спросила Катя.
- Не бойтесь, я вам помогу, - улыбнулась девчонка. - Это еще одна причина. Без меня вы могли б и не справиться. И не приняли б мою помощь, если б получили сразу обе тетради. Ведь тогда я была вашим врагом. А теперь то, что я принесла эту тетрадку, - как бы залог нашей дружбы. Верно? - она говорила, как сущий ребенок.
Только маневр юной ведьмы был слишком уж тонок, чтобы его совершил сущий ребенок!
- Как там тебя зовут?
- Акнир, - представилась девушка. - Нетрудно и позабыть за шесть лет.
- Скажи, Акнир, - попросила Катерина Михайловна. - Ты ж видела Машу?
- Позавчера.
- Позавчера?!
- По нашему времени, - быстро сказала Акнир. - По вашему, в 1911 году. Потом я на денек махнула в Настоящее решить кое-какие дела. И вот, вернулась…
Катя на мгновенье умолкла - раньше они Трое так же легко могли перемещаться из года в год, словно из комнаты в комнату. Могут перемещаться! Ведь…
"Вы все еще Киевицы!"
- Но отчего Маша бросила нас? - спросила она. - Она что-то узнала? Почему она ничего не сказала?! Она хоть жива? Ее можно найти? Где она?
- Я не знаю. - Акнир коротко вздохнула, так, словно самое трудное осталось позади и тяжкий груз свалился с ее плеч. - Я искала ее. Безрезультатно. Я даже спросила Мать-Землю, но… Маша точно провалилась под землю. Ее словно и нет на земле.
- Понятно. - Катерина Михайловна отвернулась к окну. - Не обессудь, Акнир, нам нужно подумать.
- Думайте. - Девчонка затушила окурок о подошву ботинка. - Но прежде чем вы что-то надумаете, я должна сказать вам еще одну вещь. Я правда не знаю, где ваша Маша. Но точно знаю: она еще жива.
- Как ты знаешь? - всколыхнулась Дображанская.
- Потому что я знаю, - подчеркнуто значимо сказала Акнир, - точную дату ее смерти. Она прописана в новой истории. Сейчас ее смерть еще можно предотвратить. Но знайте… Если вы откажетесь отменить революцию, 13 числа ваша Маша умрет!
* * *
В общем, по всему выходило, что следует сказать "да". Катя и сама толком не понимала, зачем она попросила отсрочку.
Прежде чем вернуться домой, Дображанская заехала на Крещатик, в кондитерскую Балабухи, и купила три фунта сухого варенья. Как и ее тезка Екатерина ІІ, с чьей легкой руки сухое варенье поставляли к царскому столу аж до теперешнего - 1917 - года, Катя любила сию сугубо киевскую сладость, рецепт коей был безнадежно утерян в ее Настоящем. Но сладкое не смогло подсластить горечь дум.
Сказать "да", и есть свое варенье до скончанья времен. Иначе не будет ей ни варенья, ни первейшего на Киеве дома…
Когда-то, будучи тринадцатилетнею девочкой, Катя мечтала, что подрастет и много лет спустя купит себе этот дом. А вышло иначе: не много лет спустя, а много лет назад. И вот теперь, Катерина ходила по дому, меряя шагами узорный паркет, зажигая повсюду электрический свет, разглядывая тысячи изящных вещиц, украсивших ее жизнь. Милый друг Митя находился в отъезде и обещался вернуться не раньше 10-го.
Когда-то, будучи тридцатипятилетней, Катя соблазнила легендарного убийцу Столыпина, Дмитрия Богрова, чтобы спасти премьер-министра и отвратить революцию. А вышло иначе: так обрела свою самую большую любовь…
Странно, ей-богу, устроена формула Бога! Стоило изменить всего один факт его биографии, и не ценящий свою жизнь ни на грош, пылающий ненавистью революционер, разработавший гениальный план убийства и повешенный на Лысой Горе, превратился в не менее гениального дельца, довольного жизнью, бесконечно влюбленного в свою красавицу ведьму. Вот вам и формула Бога! Шесть лет они живут душа в душу. Не будет у нее больше такой любви. Никогда…
Тишина.
Катерина попыталась было заняться бумагами: ничто не успокаивало ее так, как деловые бумаги в кристальном порядке. Когда-то, еще в прошлой жизни, ее успокаивала программа телепередач, самая безэмоциональная из всех газет, которую Дображанская просматривала утром от корки до корки, несмотря на то что почти не смотрела телевизор. И вот теперь бумаги шуршали, свидетельствуя об идеальном состоянии Катиных дел, а на душе становилось все горше и горше. Не знавать ей больше такого богатства… Стоит изменить всего один факт своей биографии и сказать "нет".
Вот вам и формула Бога, просчитанная величайшей со времен Великой Марины Киевицей Кылыной…
А они Трое всегда были только людьми! Слепыми, по воле случая угодившими в свалку ирреальных событий. Даже странно, как им удалось победить мать Акнир. Если б не Маша…
Катя со стуком поставила на стол пресс-папье с серебряной ручкой в форме оленя.
Маша не была слепой! Маша пришла сюда, чтоб отменить революцию. Маша сознательно согласилась перечеркнуть свою дату рождения, чтобы спасти миллионы людей. Маша была Киевицей! И не смогла простить им именно то, что, очутившись в Прошлом, они повели себя, как типичные люди: начали осуществлять свои желания, красть без разбора, перекупать чужие акции, печатать чужие стихи. И если Екатерина Михайловна скажет "нет"…
Да нет, нет у нее ни одной самой пустяшной причины сказать это "нет"! Ведь иначе Маша умрет! Так сказала эта девчонка…