В три часа утра они поднялись на мост лишь за тем, чтобы самолично стать свидетелями насилия. Наверное, телевидения им было мало. Как мало им было и собственных их жизней. Им всего было мало.
Фельдшер извлек откуда‑то из середины моего лба порядочный осколок, и из отверстия моментально хлынула кровь и, залив мне переносицу, стала проникать в глаза. Я несколько раз моргнул, а он схватил какую‑то марлю, веки мои задрожали, а с ними задрожали и огни машин вокруг, и в мигающем свете передо мной в толпе вдруг мелькнули медового цвета волосы и такая же кожа.
Я подался вперед, вглядываясь в дождь и огни, и увидел ее опять, увидел на одну секунду, но решил, что это мне изменяет зрение, пострадавшее от удара, потому что такого не могло быть.
А может быть, могло?
На одно мгновение сквозь дождь, огни, сквозь пелену крови, застилавшую мне глаза, я скрестил взгляд с Дезире Стоун.
И потом она исчезла.
Солнечный мост соединяет два графства. Графство Мэнати на южной его стороне включает в себя Брадентон, Лонгбоут‑Ки, а также Анна‑Мария‑Айленд. Графство Пайнлас на северной стороне состоит из Сент‑Питерсбурга, Сент‑Питерсбург‑Бич, Голфнорта и Пайнлас‑Парка. Сент‑Питерсбургс‑кая полиция прибыла на место происшествия первой со своими водолазами и пожарными машинами, так что после легкой перепалки с управлением полиции Брадентона нас спустили с моста и повезли на север полицейские Сент‑Пита.
Когда мы съехали с моста – Энджи, запертая в хвостовом отсеке одной полицейской машины, я же – на заднем сиденье другой, – четыре водолаза, с ног до головы затянутые в черные резиновые костюмы, вытащили из залива Тампа и положили на берег тело Джея.
Мы проезжали мимо, и я поглядел из окна. Мокрое тело лежало на траве; оно было белым, как брюхо у рыбы. Темные волосы Джея, слипнувшись, обрамляли лицо, глаза были плотно закрыты, а лоб пробит.
Если бы не дырка во лбу, можно было подумать, что он спит – таким спокойствием веяло от него. На вид он казался лет четырнадцати.
– Ну вот, – сказал Джефферсон, возвратившись в комнату для допросов, – у нас для вас плохие новости, мистер Кензи.
Голова моя пульсировала болью с такой силой, словно под черепной коробкой у меня поселился целый полк девушек‑барабанщиц, во рту был вкус высушенной на солнце кожи. Я не мог пошевелить левой рукой, не смог бы пошевелить ею, даже если бы мне позволяли бинты, а царапины на голове и лице запеклись и вспухли.
– В каком смысле? – выдавил я.
Джефферсон бросил на стол между нами картонную папку, снял пиджак и повесил его на спинку стула, прежде чем сесть.
– Этот мистер Грэм Клифтон... Как вы его называли там, на мосту, – Недотепа?
Я кивнул.
Он улыбнулся:
– Мне понравилось. Так вот, этот Недотепа получил три пули. Все они выпущены из вашего оружия. Первая прошила его сзади и вышла через правую грудь.
– Я говорил вам, что стрелял по движущейся машине, – сказал я, – и мне показалось, что попал.
– И правильно показалось, – сказал он. – А потом, когда он вышел из машины, вы дважды выстрелили в него, да, да! Но не это плохие новости. Плохие новости – это то, что вы сказали мне, что этот Недотепа работал на Тревора Стоуна из Марблхеда, Массачусетс.
Я кивнул.
Задержав на мне взгляд, он медленно покачал головой.
– Погодите, – сказал я.
– Мистер Клифтон работал в «Буллок Индастрис», разведывательной и внедренческой компании, расположенной в Бакхеде.
– Бакхеде? – переспросил я.
Он кивнул:
– Это в Атланте, Джорджия.