– Погибает и Прайс. А потом и Джей. Зачем же тогда ей показываться нам?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
Как не было его и у Энджи.
Но у Дезире он был.
Ступив на балкон с пистолетом в руке, она проговорила:
– Потому что мне нужна ваша помощь.
– Красивый пистолет, – сказал я. – Вы его к костюму подбирали или наоборот?
Она вышла на балкон, и пистолет, слегка подрагивающий в ее руке, был нацелен куда‑то между носом Энджи и моим ртом.
– Послушайте, – сказала Дезире, – на случай, если вам это не ясно. Я нервничаю, не знаю, кому можно доверять, и мне нужна ваша помощь, но и в вас я не уверена.
– Что отец, что дочь, – сказала Энджи.
Я хлопнул ее по коленке.
– Изо рта вырвала!
– Что? – спросила Дезире.
Энджи тянула пиво из бутылки, не сводя глаз с Дезире.
– Ваш отец, мисс Стоун, чтобы побеседовать с нами, нас выкрал. А теперь вы держите нас под прицелом, по‑видимому, с той же самой целью.
– Простите, но...
– Мы не любители пистолетов, – сказал я. – Недотепа, будь он еще жив, мог бы это вам подтвердить.
– Кто? – Она опасливо обошла спинку моего стула.
– Грэм Клифтон, – сказала Энджи. – «Недотепа» – это мы так его прозвали.
– Почему?
– Почему бы и нет?
Повернувшись, я увидел, как она продвигается вдоль перил, а потом наконец останавливается шагах в шести от наших стульев, все еще целясь в промежуток между нами.
И, господи боже, как же она была красива! В свое время мне случалось ухаживать за красавицами. За женщинами, которые самым главным в себе считали свою физическую безупречность, потому что и все остальные судили о них по тем же меркам. Стройные или пышные, рослые или миниатюрные, они обладали безумной привлекательностью, такой, что мужчины в их присутствии теряли дар речи.
Но никто из них и близко не мог сравниться с сиянием Дезире. Ее физическое совершенство было осязаемо. Ее кожа словно белой пеной омывала ее черты, тонкие и в то же время четкие. Ее грудь, не стесненная лифчиком, круглилась под тонкой материей платья с каждым ее коротким вдохом, а хлопчатобумажное платье, цветом и фактурой своими напоминавшее гладкий персик, платье простое и свободное, все‑таки не могло полностью скрыть ее упругого живота и изящных мускулистых бедер.
Ее нефритово‑зеленоватые глаза искрились и делались еще ярче от волнения и от отсветов, которые бросало на них сияние ее кожи.
Впечатление, которое она производила, секретом для нее не было. На протяжении всего разговора глаза ее, когда она обращалась к Энджи, то смотрели, то не смотрели на нее, но, говоря что‑то мне, она буквально сверлила меня взглядом этих своих потрясающих глаз и еле заметно клонилась в мою сторону.
– Опустите пистолет, мисс Стоун, – сказал я.
– Не могу... Я не... То есть я не уверена...
– Опустите его или уж стреляйте, – сказала Энджи. – Даю вам пять секунд.
– Я...
– Раз, – сказала Энджи.
Глаза Дезире расширились.
– Я только хочу быть уверенной...
– Два.
Дезире бросила взгляд на меня, но я остался безучастен.
– Три...
– Послушайте...
– Четыре.
Энджи двинула стулом вправо, и металл издал короткий скрежет, проехавшись по цементу.
– Оставайтесь на месте, – приказала Дезире, направляя покачивающийся пистолет в сторону Энджи.
– Пять. – И Энджи встала.