Вскоре мы устроились за пышно накрытым столом. Здесь стояла свежая речная рыба, нежная молодая телятина, тушёная крольчатина с овощами, грибная подливка, закуски из сыров и колбас, пирог с капустой и печёные яблоки на сладкое. Всё очень вкусное, приготовленное Юле с умением и любовью. Я никогда не ела так много! Но больше потому, что не знала, куда деться от Петраса. Он сыпал комплиментами без умолку: о моём стройном стане, манере держаться в седле, бесстрашии во время охоты, блистательном остроумии. Последнее звучало особенно нелепо, когда я только кивала, жала плечами и глупо улыбалась.
- А куда делся Юле? - спросила я, устав от его речей.
Вейас пялился в стенку, словно был не с нами. Почему он замкнулся? Никогда его таким не видела.
- Да… - Петрас потянулся за ломтиком хлеба. - Я отпустил его на пару дней отдохнуть в награду за то, что он тебя вылечил.
- Жаль, мне так хотелось его отблагодарить и попрощаться.
Юле умел и слушать, и говорить так, что я боялась упустить хоть слово. Я буду очень скучать по его простой мудрости.
- Отблагодаришь ещё, - заверил кузен.
Он опустошил свои закрома с молодым вином и постоянно подливал его в наши кружки. Оно бодрило, хоть и заволакивало разум туманным хмелем, притупляя неприятные эмоции и тревогу. Я даже немного развеселилась.
- Сегодня полнолуние - устроим что-нибудь эдакое? - заговорщически шепнул мне Петрас. - Можем призрака вызвать: моего отца, твоей мамы или знаменитого воина.
- Спиритический сеанс? - едва не в полный голос удивилась я. Петрас шикнул и указал глазами на брата.
- Только мы с тобой. Ты ведь хочешь?
Я закусила губу, раздумывая. Неучтиво тревожить мёртвых понапрасну. И всё же… может, мне удастся попросить прощения? Я стараюсь держаться и не думать, но чувство вины не оставляет меня. К лучшему, если Вейас этого не увидит.
"Глупая-глупая Лайсве! - свербел внутренний голос. - Ты даже не представляешь, какими опасными могут быть взрослые игры. - Я дёрнула головой, гоня прочь дурные мысли: - Я хочу попробовать, узнать, не трусить хотя бы один несчастный раз в жизни! Я сильная, я справилась с варгами, я смогу унять кузена, если всё зайдёт слишком далеко".
- Давай, - я сжала под столом ладонь Петраса.
Он опустошил последний кувшин с вином и с сожалением заглянул на дно.
- Вот незадача! - кузен пихнул сидевшего от него по другую руку Вейаса. - Не рассчитал, что это вино под крольчатину так хорошо пойдёт.
- Выпей моё, - брат передвинул к нему полную до краёв кружку.
Ни к еде, ни к вину он так и не притронулся, просидев угрюмо нахохлившись весь ужин.
- Съезди-ка лучше к винарю и привези ещё, - уже не так радушно процедил Петрас. - Съезди, говорю!
Вейас напрягся и вытянулся. Вот-вот колкость выпалит, и тогда все старания пойдут насмарку!
- Уже за полночь. Меня даже за городские ворота не пустят, - замотал он головой.
- Дашь им денег, они тебя ещё и в зад поцелуют, - Петрас швырнул ему кошелёк.
Казалось, воздух между ними вот-вот вспыхнет и подпалит льняную скатерть.
"Пожалуйста, сделай, как он просит, - взмолилась я. - Не порти всё в шаге от победы".
"Ты продалась за тряпки и побрякушки!" - разочарованно воскликнул он.
Какой демон в него вселился?
- Вейас?! - только когда услышала собственный голос, поняла, что заговорила вслух.
- Иду уже!
Брат с шарканьем отодвинул стул и ушёл, не оборачиваясь, даже не ответил на мой мысленный зов. Захотелось броситься следом и помириться, но за ним уже захлопнулась входная дверь. Я вымучено улыбнулась Петрасу, пытаясь скрыть смятение. Ведь он не причинит мне зла. Он благородный Сумеречник. Он поймёт, что это лишь игра. Обнимет и поцелует пару раз после вызова духов, пока мой мрачный братец не вернётся - ничего страшного в этом нет, я потерплю, а потом объясню про свои чувства им обоим.
Петрас поднялся из-за стола и, галантно взяв меня под локоть, повёл в гостиную.
Мы сдвинули в середину комнаты медвежью шкуру, и я уселась на неё. Петрас нашёл кусок мела и принялся выводить на полу замысловатые узоры: большой круг, в нём человек в полный рост с вытянутыми в стороны руками и ногами, в пустых секторах по бокам обозначения четырёх стихий, внизу между ногами знак смерти - перевёрнутый анк, и птица над головой - символ души. Я знала это по книгам, а ещё из того, чему обучали Вейаса. Любила подглядывать за его уроками, мечтала, чтобы и меня допустили до подобных таинств, а не заставляли заниматься скучным рукоделием и танцами.
Петрас расставил у ладоней, ступней и головы человека толстые свечи с вырезанными на воске рунами, по секторам раскидал грубые коричневые осколки янтаря. Я подобрала один и провела пальцем по шершавой поверхности.
- Нравится? Можешь оставить, - подмигнул Петрас.
Он принёс гладко обтёсанный ольховый посох. Круглый набалдашник тоже был из янтаря, более ценного, зелёного, отшлифованного, с застывшим внутри пауком.
- Правда, красивый? - проворковал Петрас, любовно поглаживая набалдашник. - Последний подарок отца.
Я сочувственно улыбнулась. Отец Петраса умер неожиданно. По слухам, его преследовал мстительный дух, которого тот прежде пленил и заставлял прислуживать. Освободившись, дух свёл его с ума и вынудил выброситься из самой высокой башни собственного замка. Хотя поговаривали, что его наследник, обретя силу, подтолкнул родителя к краю, желая поскорее получить титул и власть. Я не верила сплетням, помня, как гордился и любил Петраса его отец. Вейас даже жаловался, что завидует кузену: наш родитель скупился на похвалу, лишь качал головой и поджимал губы, когда отец Петраса хвастался успехами сына. Но его таинственно-притягательная внешность, напористые манеры и самоуверенный тон всё равно чем-то настораживали. Пожалуй, все медиумы немного мрачные и зловещие - такова уж стихия смерти.
Не дождавшись моего ответа, Петрас закрыл глаза. Полился монотонный речитатив, из которого нельзя было разобрать ни слова, в такт ему по центру звезды стучал посох.
- В ритуальной одежде было бы проще, - Петрас закончил заклинание и открыл глаза. - Ладно. Один призрак не полчище. Есть что-нибудь, что принадлежало тому, кого ты хочешь вызвать?
Я кинулась перебирать вещи на кровати. В старых лохмотьях завалялся гребень.
- Подойдёт?
Петрас повертел мою находку в руках, снял тёмный волосок и поднёс к лицу, внимательно изучая.
- Вот это точно подойдёт, - кузен кивком велел, чтобы я села обратно на медвежью шкуру. - Давно она умерла?
Петрас поднёс волос к свече. Тот скукожился, издал не слишком приятный запах и истаял без остатка.
- Несколько дней назад. Думаешь, получится?
Без Вейаса страшно, словно я лишилась брони, защитника и смелости разом.
- Чем меньше срок, тем проще. А если она умерла не своей смертью, точно явится: они тогда плохо на том берегу приживаются, - кузен сложил руки на груди. - Главное, сиди смирно и не пугайся: это их заводит.
Я обняла себя за плечи. Уже жалела, что согласилась.
- Не бойся. Если что, я смогу тебя защитить, - он подмигнул. Чувствовалось, как ему хочется добавить: "Не то что твой братец-слабак!"
- Как её звали?
- Айка из Тегарпони, - собралась с духом я. - Она видела меня в мужском наряде и думала, что я парень. Боюсь, в платье она меня не узнает.
- Мёртвые не видят одежды, только душу.
Он вынул из рукава ритуальный кинжал с волнистым лезвием и полоснул себя по запястью. Янтарь набалдашника впитал кровь, потемнел и замерцал багровыми сполохами. Петрас выпрямился и ударил посохом в центр пентаграммы:
- Светом и тьмой заклинаю, духа с той стороны призываю, завесу пройди, плоть обрети!
Свечи мигнули и погасли. Даже угли в камине тлели не так ярко. На уши свинцовой тяжестью навалилась тишина. Стало зябко. Я сдавленно выдохнула - изо рта вырвались клубы пара. Мучительно долго ничего не происходило. Я устала сидеть смирно и уже решила, что не вышло, как стукнула об притвор дверь, заскрипели половицы. Захотелось передёрнуться, но Петрас положил руку мне на плечо и шикнул. Из самого тёмного угла, до которого не доставал свет камина, к нам двигался тускло-зелёный огонёк. Он разрастался, обретая чёткие очертания, пока не замер в центре пентаграммы. Мигнул, и на месте огонька показалась прозрачная фигурка той, что и при жизни была похожа на бестелесного духа. Вокруг её тонкой шеи обмоталась золотая нить, второй край которой был привязан к посоху кузена. Почти как у невольницы или у зверя на цепи.
- Только быстро, - Петрас подтолкнул меня к ней.
- Айка, пожалуйста, прости меня, - затараторила я, с трудом преодолевая наползающий липкой пеленой страх. - Я не хотела вам зла, не хотела, чтобы тебе отрубали руку и гнали отовсюду, не хотела, чтобы ты голодала, а твоих товарищей вешали в назидание остальным. Мне так жаль, что вы умерли. Как ты там?
Призрак склонил голову набок и посмотрел печальными, измученными глазами. Я снова глубоко вздохнула, выпустив изо рта кольца густого пара. Он оседал на лице, смешиваясь с каплями ледяного пота.
- Зачем ты тревожишь меня? - без интонации заговорила Айка. - Разве ты не знаешь, что пустые извинения никому не помогут?
- Знаю, но… - я поступала глупо и эгоистично, но слишком больно было терпеть: - Вина за ваши страдания не даёт мне покоя. Пожалуйста, ведь это ничего не стоит - лишь пару слов!
Зеленоватый отсвет от её фигуры полыхнул ярче. Золотая нить истончилась.