* * *
Подперев дверь своей спальни тумбой, я улеглась на кровать. На белоснежной простыне остались кровавые следы. Рана совсем не болела. В красные дни намного хуже бывает: как прихватит живот, уже и на стенку лезть хочется, а кровь будто вся наружу изливается. Кажется, не переживёшь ты этих нескольких дней, но нет - всё проходит, чтобы вернуться в новом месяце с новыми муками. Нянюшка утешала, что во время родов намного хуже бывает. Куда уж хуже?
Жаль, что я такая неуклюжая. Ещё бы самую малость, и победила бы. Хотя какое кому дело? Отец решил друга развлечь, а с поединщиком всё сговорено было. Я чувствовала, что он поддаётся, а хотелось сражаться наравне с ним. Но это невозможно: девочек не берут в воины, девочки должны ждать мужа у очага и рожать детей… Пока муж развлекается с очередной служанкой.
Я встала и открыла окно. Пахнуло весенней свежестью, смешанной с ароматом цветущих яблонь. Сладко-то как, раздольно. Хотелось сбегать на речку или забраться на самую высокую ветку вековечного ясеня и ждать, когда с приветственным клёкотом вернутся с зимовки журавли. Но я уже не ребёнок, мне нельзя.
Помолилась бы ветру и небу, попросила совета и поддержки, но наших богов на самом деле нет, как нет и богов мужа. Всё лишь выдумки, чтобы подчинять людей и навязывать им свою волю. И дар наш, получается, вовсе не божественный, а может, и демонический, ведь демоны-то есть. У отца весь трофейный зал их рогами и шкурами забит. Выходит, никакие мы не избранные, а просто обманываем людей, точно демоны, с демоническим даром. И сражаемся с себе подобными, только чтобы самим больше досталось.
Плохо без богов. Ничего не имеет смысла: ни женская доля, ни мужская, ни даже сам орден. Непонятно, что хорошо, а что плохо, какой должен быть порядок и ради чего стоит жизнью мучиться. Можно же просто раз - и выпрыгнуть из окна. Внизу каменистый склон. С десятисаженной высоты точно насмерть разобьюсь. Не будет ни позорного замужества, ни волчьей травы на завтрак, ни даже месячных кровей. Ничего не будет. Пусто.
- Сестрёнка, хватит дурить, открывай! - раздался за дверью голос Вейаса. - Отца здесь нет.
Я отодвинула тумбу. Следом за братом в комнату заглянула нянюшка и, охая, осмотрела рану. Вскоре примчалась Бежка с тазом кипячёной воды, бинтами и заживляющей мазью на пчелином воске. Вейаса выгнали, а меня раздели и перевязали.
- Ты как? Сильно больно? - сочувственно спрашивал брат из-за притворенной двери. - Хочешь, я с кухни оладку стащу? Хочешь, тот оберёг из медвежьего когтя у резчика выкуплю? А хочешь… хочешь… Ну скажи, чего хочешь, я всё сделаю!
- Ничего, Вей, отстань! - прикрикнула я, когда он стал совсем уж невыносим. - И вы отстаньте, слышите?! Идите же! И до церемонии не возвращайтесь. Видеть никого не желаю. Отца в особенности, так и передайте!
Не слушая возражений, я вытолкала служанку и нянюшку из комнаты и снова придвинула тумбу. Как же они надоели со своей жалостью! Одна справлюсь. Дальше хуже будет, я знаю.
Ветер недовольно зашелестел занавесками.
- И ты отстань! - разозлилась я и захлопнула ставни. - Тебя нет, значит, и разговаривать со мной не смей! Я тоже больше не буду… Никогда!
Бросилась на кровать и разрыдалась.
* * *
Побыть в одиночестве до церемонии не вышло: на следующий же день отец велел начинать сборы. Я, естественно, отказалась. Тогда слуги сами принялись укладывать в дорожные сундуки мои вещи. Я безучастно наблюдала, как редеют ряды ни разу не надетых платьев в шкафу, как исчезают с полок выписанные из далёкого Дюарля парчовые туфельки, украшения скрываются в инкрустированных перламутром ларцах, гребни и щётки, зеркальце в серебряной оправе - прятали всё, словно не хотели, чтобы здесь осталось хоть малейшее напоминание обо мне. Я не выдержала и ушла. Бродила по замку, по всем открытым и тайным галереям, поднималась на все башни, прощалась с каждым камнем, ощущала неумолимый бег времени. До конца детства остался всего день, до конца жизни ещё один, а дальше неизвестность и пустота - существование никому не нужной, безвольной куклой. Так тому и быть.
К церемонии взросления мне купили платье из золотой парчи. Я не сопротивлялась ни когда корсет затянули так, что из глаз хлынули слёзы, ни когда на ноги надели неудобные узкие туфли, ни когда в высокую причёску вплели колючие белые розы. Отец уже не вёл меня под руку - моё место теперь было сбоку от хозяйского стола, вместе с жёнами и дочерями знатных рыцарей. Слуга подвинул мне стул, налил в кубок вина, положил что-то на тарелку - я не следила. Отец произносил долгую напутственную речь, поздравлял брата со вступление во взрослую жизнь. Дядюшка Кейл зачитывал послание Совета для Вейаса.
- Тебе надлежит отправиться в Чернолесье в Докулайской долине, - зычно выкрикнул он, чтобы все услышали. Не так близко, чтобы заподозрили, что всё подстроено. - В знак того, что ты прошёл испытание, нужно принести оттуда шкуру белого варга. Не чёрного, не бурого, не рыжего, а белого, запомнил?
Вейас кивнул с серьёзным видом, а потом не выдержал и рассмеялся. Отец поднял руку, чтобы отвесить ему подзатыльник, но под внимательными взглядами гостей передумал и тоже выдавил из себя некое подобие улыбки.
Присутствующие расслабились, и отец подал знак начинать пир. Женщины за столом обсуждали наряды, парикмахеров, какие-то сплетни - я не прислушивалась. Кивала невпопад, отвечала односложно: "Да", "Конечно", "Я вас понимаю". Во время танцев я отнекивалась от редких приглашений, объясняя всем, какой у меня ревнивый жених. Хоть на что-то он сгодился. А ложь… если богов нет, то кто за неё осудит?
Когда слушать старушечьи сплетни и наблюдать за весельем сил не осталось, я вышла освежиться на балкон. Ночное небо заволокли тучи, скрыв звёзды с луной. Парило. Воздух стал зыбким и не двигался. Так тихо только перед бурей бывает. Снизу доносились недовольные выкрики стражников. Похоже, кто-то явился без приглашения и с боем прорывался на пир. Одолело любопытство. Я перегнулась через перила, надеясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте. Взвыл ветер. Я едва не опрокинулась на камни. Одна из роз выскользнула из причёски и улетела. Во мраке сверкнули белесые глаза.
- Пустите! - заскрежетал старушечий голос. - Я несу весть от богов. Не смейте меня задерживать!
Сердце тревожно ёкнуло. Нет, не может быть, это всё нянюшкины сказки! Надо предупредить. Я подобрала юбки и со всех ног бросилась обратно. Отец стоял у хозяйского стола в конце зала и беседовал с дядей Кейлом. Протискиваясь между танцующими, я спешила к ним, но меня постоянно останавливали, лезли с расспросами.
- Плохие новости из Эскендерии, - мрачно сообщил дядя Кейл, разворачивая какую-то бумагу. - Из Муспельсхейма вернулся пропавший отряд.
- Это тот, который несколько лет назад отправляли искать истоки новой религии бунтовщиков? Кажется, они называют себя единоверцами. Ну так хорошо же, что отряд вернулся, - искренне недоумевал отец.
Дядя Кейл качнул головой:
- Вернулись только трое телепатов: Трюдо, Масферс и Рат. Остальных подкосила лихорадка. Но это ещё не самое странное. На совете они стали уговаривать глав ордена принять новую религию. Сказали, что во время болезни они увидели свет истины и уверовали: нет бога, кроме Единого, и лишь в нём наше спасение.
- И что? Капитул согласился? - скептично вскинул брови отец.
- Вы знаете, там… - робко вмешалась я, встав между ними.
- Лайсве, не сейчас. У меня важный разговор, - отец отодвинул меня, а дядя Кейл продолжил:
- Естественно, нет. Но телепаты использовали внушение, представляешь? Их тут же взяли под стражу, сейчас пытаются разобраться.
- Я знаю Рата и Трюдо, - отец нахмурился. - Не верится, что они нарушили присягу без веских причин.
- Полагают, что они одержимы, но никаких следов демонического присутствия не находят.
- Послушайте, это важно! - я ещё раз попыталась привлечь их внимание, но они снова шикнули.
- Самое паршивое, что бунтовщики воспрянули духом. Решили, что это знак, - дядя Кейл отвёл взгляд, словно собирался сообщить огорчительную весть. - Все силы теперь направлены на подавление мятежа. Тебе не смогут выделить ни одного воина.
- Но ведь это не для моего развлечения! - громко возмутился отец. - Гулей надо добить сейчас, иначе они снова расплодятся и все наши жертвы будут напрасны.
Дядя Кейл бессильно развёл руками.
Ну всё? Достали со своей глупой войной! Никакого Единого нет, как и других богов, а битвы с демонами - всего лишь ради наживы. Так почему бы хоть раз не забыть о делах ордена и позаботиться о своих близких? Ведь завтра нас может и не стать! Сжав кулаки, я закричала:
- Вёльва у ворот!
Пламя свечей потускнело. Стемнело и похолодало, как на кладбище. Смолкли музыканты, плясуны испуганно замерли, разговоры истлели сами собой. Все взгляды устремились на меня. Даже неунывающий Вейас побледнел и подобрался ближе к нам.
Отдаваясь эхом в высоких каменных сводах, послышались тяжёлые шаги. Скрипнули двери. Головы повернулись к выходу. На пороге показалась невысокая коренастая фигура в тёмном балахоне. Шагнула в зал. Под опадающим капюшоном взметнулись жидкие седые волосы. На изрезанном морщинами лице полыхнули слепые белёсые глаза. Гости словно по команде сдавленно выдохнули и посторонились, пропуская старуху вперёд. Она ползла, как улитка, шаркая и отбивая узловатой клюкой монотонный ритм. Никто не смел заступить ей дорогу.
Отец неестественно выпрямился, закрыв меня собой, Вейаса схватил за руку. Испугался! Надо было слушать, когда я предупреждала.