Йорден бранился и скулил сквозь зубы, пытаясь отскрести себя от мостовой. Микаш поднял его на ноги и принялся отряхивать.
- Ах ты двуличная сволочь! Сын помойной сучары! - каждое оскорбление сопровождалось тумаком или оплеухой. Микаш молча терпел, хотя чувствовал, что Йорден от этого бесится ещё больше. - Слышите, это он подрезал подпругу, он! Я бы не упал!
- Плохому танцору и ноги мешают? - ужалил его Дражен, не прекращая смеяться. - Догонять хоть будешь? А то он вперёд тебя до Заречья добежит.
От Микаша отстали. Он обернулся к башне, откуда за ним до сих пор наблюдали две пары глаз. Принцесска и её несносный братец. Отвлёк разговорами и подрезал подпругу на седле. Ну что за детская выходка?
"Я знаю, тебя терзает та же мука, что и меня. Любовь недостойных сердец, тех, у которых никогда не будет на неё права. Наш мир - мир глупых условностей. То, за что мы готовы отдать все, достанется тому, кто этого не оценит. Оттого мы и полнимся бессильной злобы на всех, а сделать ничего, совсем ничего не можем. Заложники крови, я - нечистой, ты - родной".
Микаш не выдержал и мысленно отругал их: "Глупые дети!"
"Сам ты глупый! Как твоё имя?" - отозвался голос принцесски у него в голове. Снова отразила его дар?
"Никак. Я никто! Забудь меня, забудь всё! - на этот раз не получалось. Видно, не желал он этого, не мог заставить себя пожелать. - Я не хочу, чтоб ты знала, как сильно я люблю тебя".
- Чего встал, увалень?! Лови лошадь давай! - Йорден отвесил ему подзатыльник.
Конюший догадался вручить Микашу коня. Не сказав ни слова, он вскочил в седло и вжал пятки в бока с такой силой, что лошадь выпрыгнула с места и помчалась за жеребцом, поднимая столбы пыли. Будто за ними демоны гнались.
Микаш уже не слышал, как за спиной белоземские дозорные присвистывали:
- Горячий парень! Зареченская кровь огнём кипит!
* * *
Я проснулась от толчка в бок.
- Осквернила семейное святилище храпом, а, сестрёнка? Или скорее борьбой с одеялом, - раздался над самым ухом ехидный голос Вейаса.
Я открыла глаза. Брат сидел рядом на коленях и по-лисьи усмехался своей глупой шутке. Я недовольно фыркнула и огляделась. Перина смялась, а одеяло и подушки валялись по углам. Должно быть, я металась во сне. Уже совсем не понимаю, чего хотят дурацкие боги. Почему бы не сказать прямо?
- Не хмурься - ты похожа на сморщенную сливу. Держи.
Вейас достал из свёртка пару тёплых пирожков с зайчатиной и вручил мне. Живот тоскливо заурчал, напоминая, что я не ела со вчерашнего утра.
- Тебя привёл отец?
Видно, сам родитель не пожелал показываться на глаза и был прав, потому что я до сих пор злилась. Но, наверное, обижаться на него глупо: мужчины все такие.
- Нет, он отдал мне ключ. Сказал, я должен привыкать к ответственности. Теперь я почти как хозяин замка.
Вейас выпятил грудь бочонком, показывая висевшую на шее цепь. Теперь он сможет приходить сюда, когда захочет, а мне придётся уехать к чужим людям и их неведомому богу. Вдруг он не примет меня, как не принял мой жених?
- Чего ты всё грустишь? Улыбнись!
В свёртке осталась корзиночка из песочного теста, наполненная джемом и сливочным кремом. Вейас испачкал в нём палец и измазал мне лицо.
- Теперь у тебя усы и борода, как у мужчины, а значит, уезжать никуда не придётся.
Я печально улыбнулась и вытерлась. Какой Вейас всё-таки ребёнок. Ещё хуже меня.
- Ты же знаешь, это невозможно. Да и не хочу я здесь оставаться. Отец ясно дал понять, что за меня не заступится.
Вейас покривился.
- Тогда давай сбежим и будем странствовать вместе. Не хочу быть цепным псом ордена, как отец, и выпрашивать милости ценой жизни близких.
Какой он хороший, самый лучший, мой братик. Стало стыдно, что я плохо о нём думала. Вейас никогда не променяет меня ни на привилегии, ни на служанок. Я обняла его и расплакалась. Жаль, побег - лишь пустые мечты.
- У тебя дар. Твой долг защищать людей от демонов. Я не хочу помешать тебе исполнить божественную волю и сама должна покориться своему предназначению.
- Перестань повторять слова нянюшки и поучения из старых книг! В них никто давно не верит. Сегодня было лунное затмение - ночь мертвецов. Мы с Бенасом и недотёпой Колье ходили на кладбище простолюдинов. Бенас до зари заставлял скелеты плясать на могильных плитах. Жаль, что кузен Петрас не смог приехать из-за траура по отцу. В такую ночь он бы оживил что-нибудь поинтересней костей с черепушками. И никакой гнев богов нас не остановил. Их придумали, чтобы ограничивать людей, навязывать волю ордена, которая выгодна лишь тем, кто стоит на верхушке. Мы сами себе хозяева, хозяева этого мира. И не обязаны подчиняться ни богам, ни ордену, ни даже родителям, если не хотим.
Я взглянула на ясное небо через окно в потолке. Неужели там действительно никого нет, никто не наблюдает за нами сверху, не помогает и не направляет мудрой волей? Мы приходим из ниоткуда и уходим в никуда. Тогда зачем все это замужество, родовые схватки, дети, которых придётся отдать чужим людям, болезни, дряхлость и, наконец, смерть? Для чего вообще жить?
Что-то звякнуло в вышине, застучала труба, выпуская голубоватое облачко. Оно обволокло меня, вспыхнуло, окатив тёплой волной, и исчезло.
- Что это было? - спросила я, оглядывая трубу и древние надписи.
- Я ничего не видел. Ты здесь всегда такой странной становишься, - нахмурился Вейас. - Пойдём, я знаю, что тебя развеселит.
Он взял меня за руку и потащил за собой. Труба жалостливо звякнула на прощание. Неужели никто не слышит? Может, Вейас прав, и я теряю рассудок? Не стоит больше здесь бывать.
Мы пробрались потайными ходами в южную башню. Вейас подсадил меня, и мы выбрались на крышу, прошли по карнизу и уселись, свесив ноги. Отсюда как на ладони просматривался внутренний двор. Там суетились слуги: запрягали в кареты и повозки лошадей, таскали сундуки с вещами, усаживали господ в сёдла.
- Кто-то уезжает? Почему так рано?
Торжества должны были продлиться ещё несколько дней: сегодня намечалась охота, завтра состязание бардов-рунопевцев, а послезавтра турнир. Уехать так рано было неучтиво.
- Женишок твой, - Вейас кивнул в сторону знакомой пухлой фигуры в коричневом кафтане. Из-за плохого кроя одежда заметно топорщилась и морщинилась на спине.
Может, нам действительно не стоило выставлять семейное богатство напоказ? Тем более обычно мы жили уединенно и скромно. Замок просыпался, лишь когда отец возвращался из походов.
- Отец велел ему убираться. Сказал, что ему понадобится очень много времени, чтобы устроить церемонию, достойную тебя, - Вейас ухмыльнулся.
- Ему даже не позволили погостить на празднике в свою честь?
Унижения Йордена не радовали: скоро его род станет моим. Если будут презирать его, то будут презирать и меня.
- Какое почтение может быть к тому, кто тебя бросил? - Вейас погрозил ему кулаком. - Правильно отец сделал, иначе я бы сам сбил всю спесь с его наглой рожи.
Я обречённо вздохнула. Мужчинам лишь бы оружием бряцать, а наперёд подумать никто не хочет. Но все же хорошо, что отец услал Йордена под благовидным предлогом, иначе я бы сама отвесила ему пару пощёчин. Может, удастся сохранить видимость благочестия.
- Не переживай. Съешь лучше ещё пирожку, а то совсем как те скелеты станешь, - Вейас протянул мне последнюю корзиночку из свёртка, а сам продолжил наблюдать за сборами.
Рослый слуга водил по двору нашего племенного жеребца, известного своим злым нравом. Парень сутулился и косолапил, будто пытался казаться незаметным, но вместо этого становился похож на ярмарочного медведя и привлекал ещё больше внимания. Бедолаге приходилось постоянно увёртываться от норовившей цапнуть его морды, но справлялся он на удивление ловко - наши бы так не смогли. Йорден взобрался на скамейку, слуга подвёл к нему жеребца и выправил стремена из седла. Стоило моему жениху вдеть в одно из них ногу, как конь шарахнулся, чуть было не смяв суетившихся рядом людей. Едва удержавшись на скамейке, Йорден выругался и пнул слугу в живот сапогом. Я прижала ладони ко рту. Парню, должно быть, очень больно, не повезло ему с хозяином. Но вместо жалоб и заискиваний, он расправил плечи и посмотрел на Йордена с таким презрением, словно господином был сам.
- Ух, какой твой женишок неучтивый, - Вейас хрустнул костяшками пальцев и достал из-за пазухи рогатку. - Ничего, сейчас покажем ему, где раки зимуют.
Слуга снова подвёл коня и встал впереди, крепко держа поводья у самой морды. Йорден вскарабкался в седло, и слуга отпустил их. Вейас подмигнул и выстрелил камнем в жеребца. Пронзительно взвизгнув, конь взвился на дыбы. Йорден повис на одном стремени и вместе с седлом рухнул в пыль, а жеребец умчался за ворота.
Двор огласил дружный хохот вперемешку с проклятьями.
- Ты подрезал ему подпругу, - покачала головой я, но все же улыбнулась впервые за утро. Какой же он жалкий, этот женишок.
Вейас кивнул, покатываясь со смеху.
К Йордену снова подоспел его слуга, поднял на ноги и отряхнул. Жених надавал ему оплеух и принялся браниться, указывая то на седло, то в сторону ворот. Видно, требовал, чтобы парень бежал догонять подарок нашего отца.
- Ах ты ж, какая девица-белоручка! Интересно, испытание за него тоже этот ручной медведь проходил? - насмехался Вейас. - А ну как мне ещё раз шмальнуть? Пускай слуга затопчет этого нюню!
Парень обернулся, будто заметив нас. Я не могла разобрать его лица, но ощутила в его взгляде укоризну. Это отрезвило.
- Не стоит. Бедняге и так досталось.
Вейас пожал плечами и спрятал рогатку.