- Сбежать отсюда еще ни кому не удавалось - произнес один из заключенных. - А теперь удастся - самоуверенно произнес перворожденный - Ведь, когда я начинаю скучать по вину и женским ласкам, то готов через любую щель просочиться. Он, подошел к свободным нарам и спокойно сел на них. Заключенные обступили его и, перебивая друг друга, начали знакомиться, каждый назвал свое имя, а эльф свое. Звали его Нагроф, впрочем, все имена эльфов на букву "Н". Разговаривали все, ведь каждому хотелось поговорить с эльфом, а Влад даже не шелохнулся, он не хотел ввязываться в эту глупую болтовню, а встретиться как нибудь с эльфом с глазу на глаз и спросить серьезно тот говорил о побеге или пытался прихвастнуть. Бывшему морскому волку очень хотелось верить, что Перворожденный был искренен и действительно не "горит желанием" оставаться здесь на долгие годы.
Возможно, наконец-то, нашелся кто-то похожий на него, такой же решительный и не желающий жить, словно это стадо без ропотных овец готовых терпеть любые унижения и существовать в ожидании конца срока заключения, а ведь многие здесь пожизненно и даже не пытаются, что-то изменить.
* * *
На следующие же утро, Нагроф ощутил на себе все прелести, до этого не знакомой и такой далекой, тюремной жизни.
Первое мучение, началось, когда как обычно в пять утра, протрубили общий подъем. Эльф всегда любил подольше понежиться в кровати, а тут пришлось вставать и, одевшись отправляться на легкий завтрак.
В столовой испытания продолжились, нельзя сказать, что Нагроф чересчур требователен к еде, он никогда особо не жировал. Однако для того чтобы есть "изыски" здешней, кухни, нужна некоторая привычка, которая у него пока не выработалась. Работа на прииске нестерпимо сложна, но с ней Нагроф кое-как справлялся. Хотя бы, потому что надсмотрщики внимательно следили за заключенными, и плеткой умели здорово "подбодрить". Сложнее всего было взаимопонимание между Эльфом и другими каторжниками. Когда он только пришел в барак, то с ним обращались вполне хорошо. Но через некоторое время, они словно внезапно проснулись и в корне переменили свое мнение к Нагрофу.
В нем видели, не заключенного, отбывающего срок, а эльфа, такого же, как и гвардейцы господина Аркентона. Во всех несчастьях был виноват Нагроф. Надсмотрщик кого-нибудь высек и снова виноват Нагроф.
Эльф держался, как мог, он не желал становиться мальчиком для битья и если ему что-то говорили, то он никогда не молчал, а отвечал с вызовом в голосе. За это его частенько побивали, но так, слегка, потому что боялись, вдруг другие эльфы начнут заступаться за собрата.
Как-то раз в столовой, во время вечернего ужина, Перворожденный сидел за общим столом, и вяло перемешивал ложкой еду в тарелке. Один из заключенных со странным для человека именем Кава, заметил это и решил поиздеваться над ним, за то, что он брезгует есть.
- Слышь, длинноухий - окликнул он эльфа - а что это ты ничего не ешь, неужели боишься отравиться, или предпочитаешь питаться деликатесами?
Нагроф немного помолчал, похоже, придумывая подходящий ответ.
- Да нет - ответил он - просто не могу я есть, когда напротив меня сидит, такая свинья как ты.
От этих слов человек пришел в бешенство, он резко подскочил с места и уже собирался через стол полезть за эльфом. Но тут ему прямо в челюсть врезалась железная тарелка Нагрофа.
Удар был настолько силен, что заключенный опрокинулся на пол, но тут же вновь поднялся на ноги. Изо рта шла кровь. Он плюнул себе на ладонь и вместе с кровью вылетели три зуба.
За такое, Нагрофу теперь не жить, он это прекрасно понимал и вооружился тем, что первое попалось под руку, а это была всего лишь столовая ложка, причем из мягкого метала. У его противника оружия вовсе не было, но он рассчитывал справиться голыми руками.
Издав устрашающий крик, человек, запрыгнул на стол и пошел в сторону Перворожденного. Нагроф не стал дожидаться, когда он подойдет к нему и вступит в жестокую драку.
Подскочив к столу, эльф, схватился за него руками, и перевернул вместе с человеком. Приглушенно вскрикнув, заключенный свалился на пол, а стол накрыл его сверху.
Другие заключенные обступили дерущихся кругом и подогревали их криками, все были на стороне человека. Надсмотрщики не торопились вмешиваться в драку, они сами заинтересованно следили за происходящим.
Тем временем, человек выбрался из-под придавившего его стола. Он был в жуткой ярости и по внешнему виду, можно понять, что готов разорвать Нагрофа в клочья. Собственно именно это он и собирался делать.
Перворожденный же напротив выглядел весьма спокойным. Словно он тут не дрался с риском для жизни, а учувствовал в какой-то веселой игре.
Эльф продолжал крепко держать в руке безобидную столовую ложку, похоже, надеясь, что ей можно отбиться от разъяренного соперника.
А тот, выставив вперед два здоровенных кулака начал приближаться. Нагроф же медленно отступал, но уходить было некуда, так как они находились в кольце желающих увидеть кровавое зрелище, прямо здесь и сейчас. Единственная надежда Перворожденного, это гвардейцы Аркентона, но они медлили.
Внезапно из толпы зевак выскочил, знакомый Нагрофу человек, который жил с ним в одном бараке, он быстро подбежал к беззубому противнику эльфа и по-приятельски обнял его.
- Вот - сунув тому в руку короткую заточку, произнес он - давай прирежь эту никчемную эльфийскую рожу, да сделай это пожестче.
Кава с готовностью принял заточку. Второй человек одобряюще похлопал его по спине и мгновенно растворился в толпе.
Теперь преимущество было явно на стороне человека и он, понимая это, расплылся своим кровавым ртом в зловещей улыбке. Деловито помахивая заточкой, он уже гораздо быстрее начал приближаться. Тщетно эльф пытался найти способ сбежать, выхода не было и похоже ему конец.
- Готовься к смерти - усмехнулся человек, продемонстрировав почти беззубый рот.
- Это мы еще посмотрим - стараясь придать голосу как можно больше уверенности, ответил Нагроф, взмахнув ложкой над головой.
Кава был уже совсем близко, как вдруг резко остановился. Его лицо исказилось, будто от дикой, нестерпимой боли. Он схватился за спину и, хрипя, как умирающий зверь, начал медленно оседать на пол.
Заключенные удивленно переглянулись. В толпе прошел беспокойный шепот, кто-то пустил слух, что это эльфийская магия, причем последняя ее ступень. Вызов жнеца смерти.
А противник Нагрофа замертво распластался на полу. Крови вокруг него не было, и как он умер, никто не мог объяснить. Перворожденному это тоже не было известно, хотя все посчитали его, чуть ли не великим магом.