– Паспорт образца 1957 года, командировочное удостоверение лейтенанта милиции, там еще какие-то справки. Они знают. Это фирмочка при госархиве, у них не только образцы всего есть, но и чистые бланки. Лишь бы деньги были.
– И сколько стоит?
– Пятьсот баксов по курсу. Я уже заплатил! – Колян показал Игорю кредитную карточку. – Я ее тебе оставлю, сохрани. Может, вернусь через годик?! – на лице у Коляна заиграла немного сумасшедшая улыбка.
– И когда получишь?
– Ты не поверишь! Сегодня поздно вечером, курьером.
– Что ж, поздравляю. – Игорь перевел взгляд с раскрытого на полу ноутбука на свой паспорт. – Ты теперь – я… Я тоже не совсем я… Я теперь и я, и Ваня Самохин…
– Интересно живем! – ухмыльнулся Колян.
– Интересная страна, интересное время, интересные мы, – Игорь тоже усмехнулся. – Только тебе пока придется тут пожить. Денек или два…
– Почему? – улыбка сошла с лица приятеля.
– Я схожу в Очаков, договорюсь, чтоб тебя встретили… Попрощаюсь, с кем надо, – голос Игоря прозвучал непривычно твердо, и, должно быть из-за этого, не вызвали эти слова у Коляна никакой реакции или сопротивления.
Звонок в двери прозвучал через пару минут после того, как за калиткой остановился мотороллер.
Мать первой вышла к порогу.
– Кто там? – спросила.
– Курьер, мне Игоря Возного надо.
– Сынок, это к тебе! – позвала Елена Андреевна.
Получив от парня-курьера пакет, Игорь вернулся в комнату. Протянул пакет Коляну.
Тот сразу разорвал упаковку, оттуда вытащил пластиковый файл с документами.
– Выпить хочешь? – спросил Игорь. – Всё-таки волнительный момент…
– Я теперь выпить всегда хочу, – кивнул Колян, подняв голову. – Неси!
Время близилось к одиннадцати вечера. Первая из двух купленных по дороге домой от Степана бутылка коньяка заканчивалась. Пили они теперь на равных, себе Игорь тоже не отказывал.
– Так ты туда и обратно? – Колян поднял нервный взгляд на сидящего рядом приятеля.
– Да, на сутки. Оставить тебе что-нибудь почитать? Чтоб не скучно было? Могу принести классную рукопись одного мужика про еду. Хотя нет, поздно уже…
– Нет, я читать не могу… страх отвлекает… Я буду просто ждать. Ты мне лучше выпить оставь!
– Оставлю! – пообещал Игорь.
Перенес он из кухни в комнату вторую бутылку коньяка и две бутылки настойки на полыни.
– Хватит? – спросил.
– Хватит, – сказал Колян. – Тут как раз на три раза выпить и три раза поспать…
Игорь молча переоделся в милицейскую форму. Подпоясался ремнем с кобурой, натянул сапоги. Надел фуражку. Сверху накинул ветровку.
Колян смотрел на преображение Игоря зачарованно, обалдевшим взглядом. Смотрел и молчал.
– Ну, всё, сиди, – Игорь бросил прощальный взгляд на Коляна и покинул комнату.
На улице дул ветер. Не слишком сильный, но холодный. Дул навстречу, в лицо, словно из прошлого, в которое сейчас шел Игорь.
Темнота сгущалась. Дома и заборы по обе стороны дороги отступили за границу видимости. Впереди задрожал далекий огонек. Закапал дождик. Игорь машинально попробовал натянуть на голову капюшон. Фуражка помешала. Он снял ее и дальше нес в руке.
Ноги вывели его к площадке перед воротами винзавода. Дождь прекратился, оставив после себя в воздухе влажную вязкость.
Из приоткрывшихся ворот выглянул, а потом и вышел Ваня. На плече – мех с вином.
– Привет, – окликнул его Игорь.
Ваня остановился, настороженно огляделся по сторонам.
Игорь вышел на освещенную часть площадки.
– Это я, – сказал.
– Да я ваш голос узнал, – Ваня кивнул. – Что-то давно вас не было… А тут такие дела…
Они свернули на дорогу, ведущую к дому Вани.
– Какие дела? – спросил на ходу Игорь.
– Валькиного мужа подрезали…
– В больнице? – спросил Игорь.
– На кладбище… Ее теперь на базаре нет. Траурный платок на голову надела и дома сидит, плачет.
Игорь тяжело вздохнул.
– Нашли того, кто подрезал? – мрачно спросил Игорь.
– Не-а, – Ваня мотнул головой, приостановился, поправил на плече мех с вином. – Ножом так его ударили, что ручка обломалась, а лезвие меж ребрами осталось…
Дальше до самого дома Вани шли молча. В доме уселись на кухне. Ваня налил себе и Игорю вина. Улыбнулся каким-то своим мыслям.
– А у меня фотоснимок в газету взяли, – похвастался.
– В какую газету? – спросил Игорь безразличным голосом.
– В нашу, в "Очаковец", – Ваня отпил вина. – Сказали, рубль двадцать заплатят. Нравится мне это дело – снимать! Я уже и книжку специальную прочитал: "Для начинающего фотографа".
– Да, – Игорь тоже сделал глоток. – Ты хорошо снимаешь…
– Я хочу еще сам проявлять и печатать, но надо ванночки купить. И фотоувеличитель со штативом.
Игорь достал из кармана галифе несколько соток. Положил на стол и подвинул в сторону Вани.
– На! Купишь!
– Ой, спасибо! Вы… даже не знаю, как сказать, – парень смутился от переполнившего его чувства благодарности.
– Не говори, – безучастно произнес Игорь.
– А что это за куртка у вас такая? Это модно?
– Это ветровка. Хочешь – подарю.
– Правда?
Игорь стянул ветровку и передал Ване.
– Вилки-ложки у вас там? – Игорь кивнул на тумбочку в углу кухни.
– Ага.
Игорь поднялся, выдвинул верхний ящик. Взгляд остановился на кухонном ноже с добротной деревянной ручкой. Взял в руку. Обернулся к Ване.
– У тебя тонкий надфиль есть? – спросил.
– Всякие есть.
– Принеси!
Ваня вышел из кухни. Вернулся с деревянным ящичком. Опустил его на стол, раскрыл.
– Вот, – выложил кусок дерматина с кармашками, из которых торчали надфили и напильники.
Ваня с любопытством наблюдал за гостем. Его взгляд стал раздражать Игоря. Он всунул кухонный нож в один из кармашков дерматина, свернул набор.
– Знаешь, в следующий раз вместо меня другой… милиционер придет. Николай. Поможешь ему, город покажешь, объяснишь всё.
– А вы? – огорчился вдруг Ваня. – Я уже к вам привык…
– Отвыкай, – холодно проговорил Игорь. – Я… я ухожу… со службы… увольняюсь из милиции…
– Из-за того, что опасно?
– Да.
У Игоря не было желания продолжать этот разговор. Он допил вино и отправился в комнату со старым диваном. Там включил свет, уселся на стуле и, достав надфиль и нож, стал пилить лезвие ножа в месте стыка с деревянной накладкой ручки.
Сталь поддавалась с трудом. Уже и рука у Игоря заныла, а бороздка на лезвии углубилась только на пару миллиметров. Игорь передохнул, опустив нож на колени. Подвигал пальцами. Снова взялся за надфиль. Результатом, казалось бы, неимоверных усилий лезвие пропилилось надфилем еще на миллиметр-полтора, после чего уже заболели пальцы, сжимавшие надфиль. Во время следующей передышки Игорь внимательно пересмотрел весь набор инструментов, лежавших в кармашках дерматинового листа. Выбрал надфилек с более острым углом. Работа заспорилась быстрее.
Когда лезвие было основательно перепилено и держалось на ручке только благодаря оставшимся двум-трем миллиметрам "смычки", Игорь остановился. Посмотрел на щемящую ладонь правой руки. Увидел два лопнувших волдыря – результат непривычного ударного труда.
Подумал о Степане. Вспомнил его "полезные советы" по поводу ударов ножом. Интересно, что садовник разбирался в ударах ножа! Нестыковочка! Садовник должен разбираться в глубине ямок для посадки цветов и деревьев, в других тонкостях заботы о красоте окружающего мира. Ударом ножа мир красивее не сделаешь!
Игорь устало усмехнулся собственным мыслям.
"А может, и сделаешь?! – внезапно подумал он. – Ведь один удар ножом делает жизнь и окружающий мир ужасными, а совсем другой удар ножом, даже тем же ножом, может украсить и мир, и жизнь…"
Игорь вдруг вспомнил, как весной вытаскивал из погреба мешок морковки и по просьбе матери сортировал ее – отрезал подгнившие хвосты или кончики, оставляя для еды плотные красные корневища. Потом из отсортированной мама делала морковку по-корейски, которую он, кстати, очень любит.
Странно, почему вспомнилась эта морковка? Из-за ножа в руке?
Игорь пожал плечами. Поднялся на ноги, стал лицом к дивану, глядя на свое отражение в старом пятнистом зеркале, вставленном в высокую деревянную спинку.
Глядя на свое отражение, Игорь оскалился. Словно проверял, насколько злым, раздраженным он может выглядеть. Вспомнил лицо Фимы Чагина в темноте на тропе и потом при свете, у него дома. Лицо Чагина словно специально было настроено на выражение злобы, угрозы. На лице Чагина никогда не могла бы появиться добрая улыбка или усмешка. Он бы никогда не смог улыбнуться взглядом. Да и зачем ему? Он был создан для другого. Он был создан как источник и проводник агрессии, зла. Это же тоже энергия, почти такая же, как электричество. И тоже, как и электричество, может убить. "А я? – задумался Игорь. – Я-то кто? Степан – садовник. Чагин – лесник. А я?"
Сомнение, остановившее мысли Игоря, заставило его внутренне съежиться, ощутить к себе самому жалость, как к потерявшемуся в лесу ребенку. Он даже представил себе такого ребенка – лет пяти, в шортиках и маечке, с ужасом оглядывающегося по сторонам, окруженного бесконечными стволами мачтовых сосен.
– Лес, – произнес Игорь. – Нет. – Его глаза улыбнулись, словно он вдруг засмеялся над собой, над своими мыслями двухминутной давности. – Всё нормально. Я – на распутье, но знаю, куда идти… Я еще пару часов проведу в этом лесу, а потом назад – в сад! Я еще пару часов попритворяюсь, что я и сам лесник. И всё! Больше в лес ни ногой!..