Настроение у королевны, и верно, неплохое. Если точней - стремительно ухудшающееся. Не дура, понимает, что позволила себе лишку, не сдержалась. Нельзя было так явно подарку радоваться! Вот и ушастая торопится, добрых слов ждет. Что ж, подарок поднесла базилисса, а ее не грех и поблагодарить. Девочка не виновата, что попалась в сети холмовой. Даже одета не пойми как: штаны и сапоги как на рыцаре, платье короткое, как на саксонке, а сверху и вовсе диковинная одежда - длинная, яркая, и держит ее только пояс. На котором пристегнут удивительно подходящий к наряду кривой, как у сиды, клинок.
Конечно, пришлось пройти половину пути - до невысокой, ушастой по пояс, каменной стены, что делит вытянутый круг ипподрома пополам. Потом - кланяться, и низко.
- Благодарю тебя за дар, святая и вечная, - сказала Кейндрих, - он принесет горе моим врагам…
- Лук сестра собрала, - сообщила Анастасия, - хваля оружие, ты и ее радуешь.
Пришлось притворяться дурой.
- Так это не греческая работа?
- Работа - здешняя, а кто это придумал… Августина многое знает.
Сида дернула ухом, и римская императрица, святая и вечная августа, поспешно поправилась:
- То есть, Немайн. Я к ее новому имени еще не привыкла.
Сида вздохнула и принялась втираться в доверие. Разливалась про то, как восхищена меткой стрельбой, хвалила отца, воспитавшего храбрую и мудрую наследницу… Между славословиями несколько раз - как бы ненароком - пожелала семейного счастья. В глаза при этом почти не смотрела. Вот и верь, что сиды не врут!
Ради королевства приходилось слушать, отвечать малозначащими словами. Немного скучно, немного противно, и все сильней злость берет. Прежде всего - на себя. Не могла вытерпеть, новую игрушку после отъезда красноволосого чудища опробовать? Теперь терпи, смотри, как та врет и глаза под ноги прячет… Нет, не прячет!
Пялится на грудь, как безусый оруженосец!
Было мгновение, в которое Кейндрих почти поверила, что Немайн - кровосмесительное отродье, армянка и гречанка разом. Настоящая римская императрица… вроде Мессалины. Извращенная и развратная.
Потом - поймала смущенный взгляд. Поняла: изучает. Скопирует и жениха уведет! А уши ее кошмарные Гулидиену и так нравятся. Сам рассказывал…
Тут и пожалела, что обычай о трех одежках блюла "для кумушек", не стала потеть в плаще и куртке. Сейчас бы запахнуть полы, и кончено - ни любви ущерба, ни державе. С другой стороны… Союз союзом, а гадить хозяйке, пусть и будущей, в ее же доме - нельзя! Так и сказала.
Сида уши прижала и в долгу не осталась.
- Нужны мне твои прелести, у меня свои есть, покрасивей! И король мне твой не нужен.
Тут–то и попалась!
- Докажи.
Немайн фыркнула… но задумалась, вот удивительно. На грудь, правда, все равно зыркает.
- Скажи, как доказать.
- Сама замуж выйди!
Сида засмеялась. Тихонько, невесело, но до чего обидно!
- Во–первых, - сказала, - не хочу. То, что мне не нужен твой жених - еще не значит, что я себе другого насмотрела. Приглядываюсь пока. Я жизнь портить не намерена даже ради твоей дружбы. Во–вторых, это ничего не докажет. Я замуж выйду, а ты вспомнишь историю Гвиневры!
Жены, наставившей рога королю Артуру - который, хоть и герой, и сам был не без греха. Двух супружеских измен хватило, чтобы прежняя Британия рухнула.
- Тогда - сама придумывай. Не я к тебе в подруги набиваюсь.
- Меня обвиняют, и я же - ищи доказательства? Женская логика…
- А у тебя - мужская?
В ответ получила растерянное, почти обиженное:
- Дааа…
И полиловение до кончиков ушей! Словно ее поймали… ну, не под кустом с добрым молодцем, но, по меньшей мере, зацепившей на пиру под столом башмак рыцаря - своим. Или - не рыцаря. Дамы… Тут и у Кейндрих щеки вспыхнули. Сколько упреков жениху бросала, а чудище завидущее, оказывается, к чужим невестам тоже неровно дышит. Еле отогнала дурные мысли. Отрезала:
- Вот и думай. Веди себя, как подобает гостье… и я тебя до срока снесу. Время пока терпит.
Сида расправила уши. Глаза, несмотря на яркий день, приоткрылись во всю ширь, сверкнули озорством. Выскалились хищные зубы. Какие сомнения? Точно - сида, и никаких римлян!
- Почему пока, великолепная? Время просто терпит.
Кейндрих не нашла ответа. Отмахнула рукой конец разговора, вместо прощания спиной повернулась. Ушла к конюшням - проследить, чтоб вороного устроили хорошенько, да и успокоиться хоть немного. Вороной жеребец норовист да сердит, но от него всегда знаешь, чего ждать. Не то, что от волшебного народа!
На половине дороги оглянулась - сида стоит на прежнем месте, уперлась кулаками в камень, глазищи оловянными блюдцами вытаращила. Только смотрит не вслед. Внутрь…
Камня на ипподром римляне не пожалели - ледникового гранита, розового со слюдяной искрой. Шершавый на ощупь, по–утреннему ласковый на поверхности, но тянущий тепло внутрь, в холод. Так ее душу внутрь тянет страх. Чужая память? А вдруг своя? Вдруг нет никакой Немайн, а есть человек, которого Сущности сунули в женское, да еще нечеловеческое, тело? Вот и сошел с ума… Сами экспериментаторы, чтоб им ни дна, ни покрышки, уверяют, что согласно приборам по Камбрии именно владелец этой памяти и ходит. На чужих невест засматривается!
Немайн помотала головой. Нашла время и место психоанализом заниматься! Сейчас - шашка. А психология… Вместо дневного сна - в подушку! Все равно в уголках глаз щиплет. Хорошо, сиды косметикой не пользуются - провела по морде рукавом, и порядок. Можно повернуться к своим людям - неласковой, но деловитой.
- Добрые сэры, приступим к занятиям. Позвольте продемонстрировать вам новейший ведовской клинок: шашку. Волшба в ней разрешенная, называется геометрия. Заклинаний два: степень изгиба и наклон рукояти по отношению к лезвию…
Эмилию по прежней должности доводилось читать отчеты о грозных аварских клинках - но это были высушенные чернилами и пергаментом солдатские рассказы. "Оружием этим авары владеют весьма ловко". "Иные из наших испробовали и нашли, что для кавалерийского боя изогнутое оружие довольно удобно". И, разумеется: "Не подобает прямому христианину пользоваться кривым мечом. Меч - душа воина!"
Теперь, под майским солнцем, сверкают новенькие клинки, уже прозванные "рыбками" за блеск, сходный с рыбьей чешуей. Рыцари ждут пояснений. Кривизна может быть позволена хитрой правительнице, пусть и носящей титул хранительницы правды, но не защитникам народа и веры! Этот вопрос не мог не прозвучать, а Немайн не могла не заготовить ответ. Может быть, даже подговорила кого–нибудь из рыцарей задать его сразу, чтобы сомнения никому учебу не портили.
Она шагнула к соломенному чучелу, ее рука взлетела - не с оружием, с простой прямой палкой. Опустилась - медленно, так, чтобы всякий мог рассмотреть подробности.
- Вот, - сказала, - самый простой удар. Вы, добрые сэры, за такой долго ругали бы ученика–оруженосца - я ударила без "потяга", да и прикрыться от такого легче легкого. Но это - удар, просто удар - сам по себе. Что в нем прямого? Мое плечо неподвижно, кисть проходит заметный путь, клинок близ рукояти - немногим больший, а клинок вдали от рукояти - очень большой. Разный путь, разная скорость. Вы должны были заметить - при ударе меч словно оживает, желает выпрыгнуть из руки назад, давит на кисть в области мизинца. Почему? Он желает уравновесить скорости. Не очень–то ему нравится - рубить. Он создан для укола. Удар сам по себе крив, и, хочешь не хочешь, приходится "кривить" прямое оружие. Увы, на это приходится тратить силы и время. При рубке бегущих это не столь уж важно, а во встречном бою? Ударить первым значит выжить и победить. Получается: рубить прямым мечом - обманывать собственное оружие, а обман ослабляет. Потому более верный путь - взять в руки искривленное оружие. Не сильно искривленное - ровно настолько, чтобы само хотело рубить! Вот так!
Разжала кисть - и, не успела палка упасть на землю, дернула из ножен шашку. Проблеск клинка - чучело развалено пополам все тем же простым ударом.
- Меч бы завяз.
Обнаженный клинок отблескивает розовым, словно помнит, что закален в крови - хозяйки, двух ее учениц и кузнеца, создавшего шедевр.
Это и было главное. Приемы рыцари знают сами. Сумеют - упростить, приспособить, приноровить. Немайн будет только давать советы.
- Скорость для шашки важней силы. Неужели, сэр Кей, ты не чувствуешь, как оружие идет за рукой?
Есть и недовольные.
- Это оружие годится только для рубки…
И те, кто их опровергает:
- Острие хорошо заточено, вес - прямо перед рукой… Нет, сэр Берен. Колоть тоже можно, хотя и хуже, чем добрым мечом.
- Зато оно в защите ловче!
Скажи это мужчина, быть может, кто и постарался бы высмеять. Но острой сталью прикрывается Вивиан.
- Доблестные сэры, а ведь рубка - важней всего со стременами. Надо бы верхами попробовать. А?
Основной рыцарский бой - конный, и тут спешенная гейсами сида не советчица. Эмилий тоже взлетел на коня - проверять, как работает кривой клинок с приемами трапезитов. Зато у Немайн нашлась другая работа… и римлянин все оглядывается на невесту, что расцветает на глазах - с каждым новым движением. У нее клинок, чуть отличающийся от прочих - такой же искривленный, но рука словно спрятана в корзинку из стального кружева. Верно, однорукой щита не носить, но новое оружие позволяет защитить себя почти так же надежно. Это не значит, что Эйлет придется снова ходить в походы, найдется служба и дома. Но никто не посмеет сказать, что однорукая числится полноправной лишь в память о былой доблести!