- Утягиваться - тесно! - отрезала камбрийка. - Пуговки лучше… А потом, мы, конечно, добрые христианки и ничего такого на уме не имеем, но петелька может и соскочить. Случайно! Главное, не на рабочем месте. Иначе… Открывали мастерские - Эйра–ригдамна пела песнь машин! Немайн сама хотела, но упросили сестре доверить. Голос Неметоны - оружие. Понятно, что постарается никого не задеть - а вдруг? Так же, как с машинами:
Помни, наша жизнь - слепой закон:
Не умеем мы жалеть, прощать, любить.
Обиходишь - будешь награжден.
Подведешь - не поколеблемся убить!
Титьку оторвать - только так. Мастерская - не место парней завлекать!
- Не страшно рядом с чудищем таким?
- Не–а! - и снова пропела:
- Мы сильны, но если ты позволишь,
Пусть нас движут ветер и вода–Наши сила и умения - всего лишь
Продолженье ваших воли и ума!
[2]
Наши машины - наша доля славы! И если бы не ограничения гильдии, я бы и с двумя станками управилась!
Вечером король перешел с пива на наливки. Сделался разговорчив. Отломил кусок хлеба, сунул наследнику под нос.
- Это что? Отвечай!
- Хлеб. Хороший. Пшеничный.
- То–то. А в Камбрии пшеница не вызревает. Ничего, из Африки привезли. Почему? В Кер–Сиди есть машины, в Африке нет. Все, что делают здесь, получается дешевле и лучше, кроме того, что родит земля. И если греки могут платить Немайн лишь хлебом и золотом… с чем останемся мы?
- С углем, он нужен для топок и каминов, - откликнулся Окта, - с железной рудой. Она тут вся моя! Зерно - это Африка, и золото - Африка, но у нас есть серебро, мясо, кожи, строевой лес.
Граф настоящий был искренне весел. Поддельный - не приободрился.
- Все это есть у многих, - сказал Пенда. Вот поссорится сида с тобой, купит руду у франков или вестготов. Уголь у нее вообще свой. Что до мяса… Может быть, наведаться в порт? Что–то мне говорит, что рыбой Немайн скоро приторговывать будет: копченой, соленой и всякой вяленой. Ну, а соль тут всегда варили….
В порт с утра не пошли. Король буркнул:
- И так ясно. Не удивлюсь, если завтра корабль вверх по реке попрет без гребцов и без паруса…
Решили посмотреть форум, что работает рынком. Стены - подковой, колонны - лесом, в три ряда. Первый ряд от стены: склады и всякие загородки. Ряд второй: открытые лавки. Ряд третий: крыша для покупателей. Это Камбрия, здесь крыша нужна: по ней опять барабанят капли, толстые, что майские жуки.
Когда–нибудь тут будет мрамор и камень, а пока - дерево. Горожане не унывают, выкрасили колонны в любимый зеленый цвет, поверх разрисовали цветами. Простенько, но ярко, очень по–камбрийски. Нет двух одинаковых колонн, зато лавки все одного размера - это уже по–немайновски. Можно закрыть глаза, отсчитать несколько шагов, открыть - и увидеть другой товар. Меняются, одна за другой: вот суконная, вот льняного полотна, здесь железный инструмент, там котлы… Стоп! Не медные, не бронзовые… Оказывается, чугун. Говорят, отход от получения стали. Ничего себе отход - неплохой дает доход!
Две глупые, по–камбрийски срифмованные на концах строчки получились случайно. Вертятся в голове… А в самом чугуне ничего глупого. Пули из него вышли дороже свинцовых, зато котлы - куда дешевле медных. Всех размеров и форм. Торговля идет бойко, словно ярмарка началась: горожане покупают. Уже прилепили новое название: чугунки.
- Цены заметил? - спрашивает Пенда сына о том, что посол при всяком наезде отписывает. Привык, и жене насоветовал: пусть дома, в Кер–Гуриконе, за ценами посматривает. А что делать надо, если пойдут не туда, понять нетрудно. Достаточно посмотреть, что в такой же ситуации делают Немайн или король мерсийский.
- Ну, чугун дешев. Вообще, все, что делается по–сидовски, довольно дешево. Зато остальное… Дороговато. Еще много привозных товаров. Ох ты, даже шелк! Так, я здесь задержусь. Посмотрю, нет ли чего–нибудь, годного в подарок, например… дочери графа.
Что ж, подарок невесте - дело нужное. Официальные подношения уже отобраны и едут на долгих по римскому тракту. Вот еще новшество: раньше не было никаких "долгих", был поезд, королевский! Теперь это называется: "на долгих", а для быстрой езды нужны подорожная и колесница с торсионами.
Можно обойтись и без крученых веревок, но без подрессоривания жив от почтовой езды не останешься. А так - закинуть три полога, шерстяной, кожаный и грубого конопляного холста, защитный. Проверить, удобно ли будет доставать оружие. И - вперед, меняя на станциях усталых лошадей на свежих, печать и росписи на подорожной - на трапезу и сон. Спокойный… если не вспоминать о саксах и их катапульте. Потому ночевать нужно в городе. В Камбрии городов много, и на почтовых добраться от одного до другого засветло можно всегда - если есть печать и подорожная. Которую, кстати, можно купить в конторе хранительницы за золото, но которую золото вовсе не заменяет. Так и здесь!
- О дочерях ничего не скажу, не обзавелся пока, - заметил Окта, - но моя жена оческами не заинтересуется. Вот перед этой самой поездкой распекала меня за то, что служу больше, чем обязан… Дома бываю редко. Уж не начал ли заглядываться на глазастую и ушастую? А я показываю ей несколько шелковых отрезов. "Это", - говорю, - "тебе. От нее. За барки, что ты ей под Глостер по Северну спустила." Радости сразу стало больше, чем достаточно.
Пенда улыбнулся.
- Длинная нить, - сказал, - ясно. То, чем римляне наружу не торгуют. Похоже, я тебе второй медовый месяц испортил, вытащив сюда снова.
На деле, спас. Если не от смерти, так от второго перелома и преждевременной глухоты. Но вслух это говорить Окта не стал. Зато рассказал то, что скоро раззвонят кумушки по всему острову. А то, пожалуй, и по всему подлунному миру.
- Жена говорит, ткань дворцовая… Узор не вышит, выткан.
Пенда застыл. Казалось, он на мгновение превратился в обычного вольного пахаря, что становится в строй фирда не в первом ряду, и которому не грех в затылке покопаться при затруднении. Потом… вместо пожилого служаки прямо посреди торговых рядов возник властитель. Правда, говорящий ровно и негромко. Так, что по хребту пот и мороз разом!
- Подарок был именно ей? Не тебе?
- Ей. Как я и сказал, мой ко…
- Ша!
Вовремя одернул.
- …граф. Что не так?
Вздох - снова рядом переминается с ноги на ногу пахарь, не правитель. Причем пахарь, огорченный до крайности.
- Хорошо, что парень с лавочником товар перебирает… Рано ему. Вот как женится, поймет. Не раньше. Ты - поймешь. Видишь ли, у моей жены нет платья такого тканья. Шелковое - есть, да узор на нем лишь вышит. А то, что помянул ты… Давай ухо!
- Рынок…
- Самое лучшее место: все сплетнями делятся. Да и тайны особой нет. Кому здесь нужны подробности семейной склоки, что ждет мерсийского графа? И тонкости торговли шелком, которые выложит любой римский купец?
Король рассказывает - тихонько. Так, что прохожему и не понять, что "жена моя, Киневиса" - королева. Имя, конечно, чуточку выдает, оно значит - "королевская мудрость". Но девочек этим именем нарекли - не сосчитать! Кто угадает, что речь идет о той, с которой и началось поветрие! Многие хотят, чтобы дочь вышла похожей на супружницу Пенды: красивая, добрая, верная, любимая… И несчастная! Муж всегда в походе, вернется ли живым? Полководцу следует быть позади, но ей достался поклонник Тора–громовержца. Громит врага не только хитрыми планами, но и зажатой в тяжкой длани булавой. Может, оттого Киневиса столь истовая христианка. Молится за супруга, не теряет надежды уговорить, обратить в свою веру. Народ королеву жалеет - и тем больше любит.
За нарядами Киневиса не гоняется, но шелк императорских мастерских - дело чести. И королевы, и династии. Такие наряды исходят лишь от римских царей. Их можно получить в подарок, взять ими дань, снять с убитого, украсть… Все едино. Такая одежда - знак силы. Чем лучше ткань, чем реже и ценней, тем больше сила. Просто длинная нить - всего лишь "не продаем иностранцам", запрет, который обойдет быстроходный корабль, но есть нити и краски, что запросто купить нельзя, нужно особое разрешение. Простой пример. Чтобы уничтожить изношенную и негодную вещь такого качества, законный владелец должен написать извещение в канцелярию Большого Дворца. Горе ему, если она где всплывет! Вот, выскочила. Некроеными отрезами платья на три!
Такая красота к иноземцам попадает редко. Или знак благоволения римского царя, или, редко - дань. Правда, римляне и дань пишут подарком. Слова одни: "святой и вечный август, да благословит его Господь, жалует…" Разве что последнее время вместо "август" чаще пишут по–гречески: "базилевс". И если уж сида взялась передаривать такое - по негласной росписи, скрепленной шелком, как большой печатью, она отныне первая сила в Британии. А графиня Роксетерская - вторая!
Почти оскорбление, не только королеве - всей Мерсии. Но Немайн вряд ли желает ссоры. Значит…
- Хранительница - голова, - такое можно и вслух сказать, - выкрутится.
Король кивнул.
- Да. Например, по поводу свадьбы поднесет счастливой матери жениха отрезов пять. Киневиса сразу пару в церковь пожертвует, два отложит до времен, когда Кинебурга с Кинесвитой подрастут… Не в том дело. Раз у сиды есть такой шелк, греков она, считай, раздела донага. С нами что будет?
- Думаю, ничего страшного. Мы, все–таки, с одним врагом сражаемся.
Повисло молчание. Вернувшийся наследник - так и есть, кошель похудел! - переводит взгляд с отца на Окту и обратно.
- Опять война дотянулась?
- Нет. Задумались, что будет после.